Путь к сердцу

24

2007

Мой отец любил всегда говорить, что некоторым людям недостаточно наступить на грабли один или два раза. Некоторые постоянно танцуют на этих граблях, пока не разбивают себе лоб. И таким людям нужно порой больше шансов, чем остальным. Также он говорил, что если ты чувствуешь, что можешь давать эти шансы, если ты не жертвуешь большим, чем у тебя есть, ты их должен давать. Когда наступает предел – наступает лимит шансов. И возможности заканчиваются.

Вероятно, я из той самой породы людей, которые постоянно топчутся на граблях и получают в лоб, но, тем не менее, дают шансы. Дают возможности. И я решила попробовать предоставить Саше эту самую возможность. Я согласилась на дружбу. Я ожидала, что все будет так, как раньше – она будет таскать меня на репетиции, я буду слушать ее саркастические замечания, смотреть, как они играют, и, по сути, немного-то получать взамен. Но вышло все совершенно по-другому.

Мы практически не появлялись в гараже. Точнее, она там иногда бывала, но больше там не было пьянок, непонятных сборищ и постоянного дыма от сигарет и травы. Они там репетировали. Именно репетировали. Это больше не было предлогом, чтобы собраться, они действительно играли, а после – либо расходились, либо мы все вместе шли гулять. На самом деле, гулять. Мы бродили по городу, ездили на старой разваливающейся «шестерке» Стаса за город на речку или шашлыки. Там мы отдыхали, жарили мясо, ребята иногда пили пиво, если Саша была за рулем, но чаще брали либо безалкогольное, либо сок. Они открывались мне с другой стороны. Гера оказался очень умным парнем, который довольно много читал. А Стас, все такой же молчун, был, как выяснилось, чуть ли не компьютерным хакером. И этим подрабатывал. Игоря я видела редко, а потом он и вовсе пропал. Ребята как-то рассказали мне, когда мы сидели в машине и ждали Сашу, что он увлекся более тяжелыми наркотиками, и что Саша винит в этом себя. Потому что она «слезла», а он все сильнее ввязывался в это. Гера сказал, что Саша даже нашла деньги, чтобы отправить Игоря в лечебницу, но через неделю он сбежал оттуда, и больше его никто не видел.

Почти две недели мы регулярно виделись с Сашей по вечерам и часто проводили вместе с ребятами все выходные. Пару раз с нами даже был Веня. Он неплохо «сошелся» с парнями, но с Сашей они по-прежнему на дух друг друга не переносили. Я уже молчу про то, что он сказал, что я идиотка, раз снова дала ей возможность меня бросить. Но я пыталась успокоить его тем, что между нами ничего нет, и что мы просто общаемся.

Близился Последний звонок, а там ждали и выпускные экзамены. И я знала, что после Последнего звонка у меня почти не будет времени, чтобы проводить его с друзьями. ЕГЭ требовали полной отдачи сил. Мы хорошо общались с Сашей, но между нами чувствовались какие-то недомолвки. Она часто пристально смотрела на меня, а когда я ловила на себе ее взгляд, она быстро отводила глаза. Она изменилась. Она очень изменилась, если быть точной. Может, это потому что она не принимала больше ничего и вела трезвый образ жизни, может, что-то еще, но ее глаза начали светиться жизнью. Она удовлетворенно выдыхала, откладывая гитару, после какой-нибудь песни, и одними губами говорила «спасибо», глядя на меня. Я понимала, что ее эйфория возвращается. И я была рада. Как ни крути, а быть чьей-то музой приятно.

Не было больше в ней напыщенности, бахвальства. Была уверенность и целеустремленность. Была та свобода, которую я в ней так любила. Только теперь она стала заметна еще больше. Потому что она больше не основывалась на чем-то искусственном. Теперь она была настоящей. Смелость мыслей, действий и желаний – все это окутывало облаком восхищения. И, готова спорить, я снова смотрела ей в рот, как голодный птенец, потому что эта свобода – была предметом моей чистой белой зависти. И я хотела ей научиться. Воспитать ее в себе. И, глядя на Сашу, на новую, значительно повзрослевшую Сашу, мне хотелось этого все больше.

Последний звонок, торжественная линейка, девочки с рюшами и бантами, которые были размером в две головы, мальчики в костюмах старших братьев – все это заставляло в воздухе витать атмосферу взрослости и ностальгии. Девчонки плакали, мальчишки, насупив носы, протягивали им платочки, не очень аккуратно сложенные. Кто-то рыдал на пышных грудях учительниц, кто-то бегал с цветами. Так или иначе, к четырем часам дня город заполонила молодежь с красными лентами с надписью «Выпускник – 2007». Мы с нашим классом облюбовали веранду детского сада недалеко от школы. Кто-то пришел с шампанским и одноразовыми стаканчиками, кто-то умудрился припереть торт, один парень даже вытащил из чемодана бананы и яблоки. В общем, процесс «отмечания» был в разгаре. Мы с Веней пили сок, но остальные почти все разобрали стаканы с шампанским. Было много смеха и веселья, я даже не заметила, как на часах уже было почти десять вечера. Когда я достала телефон, чтобы позвонить отцу и предупредить, что я еще гуляю, то поняла, что он сел. Чертыхнувшись, я убрала телефон обратно и попросила позвонить Веню. Когда отец, который, к слову, не особо-то и волновался, был предупрежден, то я со спокойной душой продолжила участвовать в посиделках с классом. Наверное, впервые мы так тесно общались, и вокруг была очень дружественная атмосфера. Все чувствовали себя по-настоящему взрослыми, и уже не было смысла никому ничего из себя строить.

Почти в полночь я подходила к дому. Компания ребят, включая Веню, проводили меня до угла, и я сказала, что дальше дойду сама, потому что они шли и пели песни во все горло, а беспокоить очень вредную старушку, что жила по соседству на втором этаже, мне не хотелось.

Когда я подошла к подъезду, то увидела чей-то силуэт. Лампа над дверью снова не работала, поэтому я видела только очертания фигуры. Я уже начала жалеть о том, что отправила ребят, как фигура сделала шаг навстречу ко мне, и я увидела знакомое лицо.

– Саша? – искренне удивилась я. – Ты что тут делаешь в такое время?

– Тебя жду, – я не могла понять по ее интонации, злится она или нет.

– Зачем? Я же говорила, что у меня сегодня Последний звонок, – я подошла ближе.

– Я помню. Просто ты обычно возвращаешься рано, а тут… И телефон не отвечал. Я волновалась.

– Ну… Телефон сел. Я даже отцу звонила от Вени.

– Извини, такой информацией я не располагала, – проворчала она и засунула руки в карманы.

– Ты что… злишься? – недоуменно спросила я. Я ничего не сделала, за что можно было бы на меня ворчать.

– Да, злюсь, Марина, – вспыхнула Саша, и мне даже показалось, что ее глаза сверкнули. – Я действительно волновалась! Ты знаешь, сколько преступлений совершается во время Последних звонков и выпускных? А сколько людей пропадает? Похищения, ограбления, я уже молчу об… изнасилованиях. И ты еще удивляешься, почему я злюсь?!

– Удивляюсь, – я тоже повысила голос, так как не чувствовала себя ни в чем виноватой. Сложив руки на груди, я продолжила, – ты сама не столь давно разгуливала по ночам, подвергая себя риску и опасности. И что-то тогда ты не думала, что кто-то может волноваться.

– Это ты решила отыграться за то время? – Саша вздернула подбородок и сделала еще один шаг по направлению ко мне.

– Я ни за что не отыгрываюсь. Я говорю о том, что не тебе читать мне нотации, у тебя самой рыльце в пушку. И к тому же, я была не одна. Меня проводили.

– О, правда? Та компания голосящих петухов?

– Не называй их так! И, вообще, какое твое дело?! – возмутилась я.

– Потому что при малейшей опасности эти петухи сбегут, спасая свою шкуру, а не твою!

– Можно подумать, ты бы поступила иначе! – фыркнула я.

– Что, прости?

– Ты сама трусиха! Боже, ты даже не могла найти в себе смелость признать то, что между нами действительно что-то было, о какой смелости ты вообще можешь говорить?!

Может, мне в сок что-то подлили или я надышалась алкоголем, но то, что Остапа понесло, было очевидным фактом.

– Марина, – прошипела Саша, когда оказалась совсем рядом со мной. – Лучше замолчи.

– А то что? – остатки разума «приказали долго жить», и мозг явно покинул поле боя. Потому что рот свой я закрыть вовремя не смогла, я специально провоцировала Сашу, только сама не понимала, к чему и зачем я это делаю.

Когда ее руки резко развернули меня и прижали к двери подъезда, я еще что-то соображала, но когда ее губы коснулись моих, стало ясно, что я сдалась. Без боя. Полнейшая и абсолютная капитуляция.

Поцелуи были знакомыми и новыми одновременно. Они также «расхищали», но и дарили какую-то неизведанную ранее нежность. Грубость и мягкость оказались идеальным сочетанием, чтобы я смогла забыть свое имя. А горячие ладони на моей талии, казалось, оставляли ожоги. Это были совершенно другие поцелуи. Они были взрослыми, страстными, они что-то обещали и чего-то жаждали. И когда через несколько минут Саша смогла от меня оторваться, она уперлась лбом мне в плечо и глубоко вдохнула. Мое дыхание также было сбивчиво, и я пыталась привести его в норму.

– Как я по тебе скучала, – пробормотала она, чуть сильнее вдавливая меня в дверь и поднимая голову. – Будь со мной? Снова. Только в этот раз по-настоящему? Пожалуйста.

В ее глазах была такая тоска, что мое сердце сжалось. Моя душа безвольно летела в ее руки, а сердце жаждало только ее объятий. Я никогда не могла сказать ей «нет». Никогда.

– Хорошо, – кивнула я и зарылась пальцами в ее волосы на затылке. – Но если ты опять сбежишь…

– Не сбегу, – перебила она меня. – Я слишком хорошо усвоила этот урок.

– Хорошо. Мы попробуем.

– Попробуем, – тихо повторила она и снова меня поцеловала.