Путь к сердцу

19

2006

Почти неделю мы с Веней упрямо воротили друг от друга нос, не разговаривая и даже не здороваясь. Мы демонстративно «не замечали» друг друга, делая вид, что все в порядке. Но, если честно, я скучала. Мне не хватало его смешных комментариев на уроках, наших прогулок после школы и вообще общения с ним.

Я виделась с Сашей почти каждый день, в основном в гараже на репетициях. Она показала музыку, что написала, ребятам, и Гера был в полном восторге, даже сказал, что у него практически уже есть слова для нее. Смешно, но никто не понял, что это за мелодия, и что она означает. И это было хорошо. Потому что эта музыка буквально обнажала Сашу. А она не была к этому готова.

Пару раз мы с ней вместе шли до моего дома, точнее, она меня провожала. Тогда эти прогулки непременно заканчивались поцелуями у подъезда. Ее губы были такими же горячими, как и ладони. Ее поцелуи раскрывали, расхищали и будто «обворовывали» меня. Я была в их абсолютной власти. Или в ее. Тогда это казалось неделимым. Но даже эти редкие моменты близости не давали моей душе успокоения. Помимо того, что я переживала о Вене, я понимала, что Саша не пускает меня ближе. К себе, в душу, в свой разум. Она стала больше шутить, язвить, говорила громче обычного и с показной решимостью и уверенностью. Я понимала, что она боится, что я проникну глубже. И мне оставалось только ждать. Ждать, когда она поверит, что я не тот, у кого есть кнут или хлыст, и что от меня не нужно ожидать ударов.

Была пятница, когда после последнего седьмого урока я шла по пустому коридору в школьную библиотеку, чтобы взять книгу по истории государства для доклада. В коридоре на лавке сидел Веня. Его голова была опущена на руки, а руки локтями упирались в колени. Волосы спутаны. Было видно, что он их явно ерошил пальцами. А так он делал только когда нервничал. Я остановилась и нерешительно стала переминаться с ноги на ногу. Подойти или нет?

В итоге, плюнув на все наши недопонимания, я сделала пару шагов к нему и уселась рядом.

– Что с тобой?

Веня слегка вздрогнул. Видимо, он был настолько погружен в свои мысли, что даже не слышал, как я шла.

– Меня Настя бросила, – тихо сказал Веня, не поднимая головы.

– О. А… почему? – я придвинулась чуть ближе, мысленно радуясь, что он не послал меня к черту.

– Долгая история. Да это и неважно.

– Очевидно, важно, потому что тебя это расстраивает, – пробормотала я и посмотрела на свои вытянутые ноги.

– Самое забавное, что нет. А ведь должно, понимаешь? – грустно усмехнулся он и, наконец, поднял голову.

– Ты… не расстроен? – я удивилась его ответу. Очень удивилась. Я думала, он влюблен, и у них все прекрасно.

– Нет, – пожал он плечами. – Я больше был расстроен из-за нашей ссоры, чем из-за этого. Точнее… – Веня выдохнул и тоже вытянул ноги. – Мы с Настей поругались из-за какой-то мелочи. Она сказала, что пока я не извинюсь, она не будет со мной разговаривать. А мне… Понимаешь, мне было все равно. Я только и думал, как о том, что мы с тобой не разговариваем. И мне было все равно, что она на меня обиделась или что я был неправ. Хотя я был прав, но не в этом дело. В итоге она сказала, что ссора с тобой меня волнует куда больше, поэтому шел бы я… В общем, она со мной порвала.

– Черт, – пробормотала я. – Хочешь, я с ней поговорю? Мы ведь дружим столько лет, конечно, нас это волнует, к тому же, мы никогда не ругались до этого. Я ей все объясню и…

– Не надо, – прервал меня Веня. – Какой в этом смысл? Я действительно не чувствую каких-то переживаний по этому поводу. Знаешь, я думал, что она мне нравится. Ну, по-настоящему, понимаешь? Но разве так может быть, если мне было действительно все равно, поругались мы с ней или нет? Разговаривает ли она со мной, обижена ли? И так далее. Ведь если тебе важен человек, ты только и думаешь, как наладить общение или… отношения. Разве не так?

– Так, – согласилась я, вспомнив, как сама переживала из-за непонятного поведения Саши.

– Ну, вот. Значит, она просто не та девушка. И все.

– А вы с ней… – вопрос повис в воздухе, а я покраснела.

– Что? – Веня прищурился. Когда до него дошло, он широко раскрыл глаза и громче, чем нужно, сказал: – Ты что! Нет! Конечно, нет! Ты думаешь, если бы я с кем-то… переспал, я бы тебе не сказал?

– Ну, просто мы были в ссоре… – я пяткой поковыряла бетонный пол, смущенно отводя глаза.

– И что? Помнишь, мы с тобой говорили о том, что когда это случится, это должен быть особенный человек?

– Помню, – кивнула я.

– Настя не была той особенной. Я это чувствовал. Я понимаю, вокруг все больше парней, которые только и думают, чтобы кому-то залезть под юбку, но… Я не хочу так. Мои родители встретились, когда им было по восемнадцать, и они были первыми и единственными друг у друга. И я хочу также.

– В таком случае, у тебя есть еще год, – хихикнула я.

– Да уж, – улыбнулся Веня, потом стал снова серьезным. – Слушай, извини меня. За то, что я тогда сказал. В машине. Саша – твоя подруга, и я не вправе ее осуждать. Если ты с ней дружишь, может, действительно, в ней что-то есть. Просто… не делай глупостей.

– Конечно, – немного нервно улыбнулась я.

Интересно, то, что мы с ней… общаемся таким образом, Веня отнес бы к разряду «глупостей»? Мне было неприятно это признавать, но я понимала, что не могу ему рассказать о том, что происходит между мной и Сашей. По крайней мере, не сейчас.

– Ты в библиотеку? – Веня чуть выпрямился и больше не походил на убитого горем старика.

– Да, у нас же доклад по истории.

– Хорошо. Пойдем, потом провожу тебя до дома.

– И понесешь мой рюкзак? – засмеялась я.

– И понесу твой рюкзак, – кивнул Веня и встал, протягивая мне руку.

Мы с Маратом ехали по центральной улице и подпевали группе «30 Seconds To Mars», чья песня доносилась из автомагнитолы. Было воскресенье, но дороги были заполнены машинами. Все куда-то ехали или откуда-то возвращались.

Когда мелодия закончилась и сменилась другой, Марат убавил звук и посмотрел на меня.

– Марина, а ты всегда хотела быть компьютерным профи? – спросил он, чуть оттягивая ремень безопасности.

– М-м-м… нет. Раньше я хотела быть профессиональным художником, – улыбнулась я, вспоминая свои наивные детские мечты.

– А почему не стала?

– Ну… Жизнь сложилась по-другому. Мне пришлось делать выбор, и я его сделала.

– Мама говорит, что счастье человека в его руках. И если чего-то хочется, нужно непременно к этому идти.

– Твоя мама очень умная женщина, и она абсолютно права.

– Да, но почему тогда ты не стала художником? Если ты этого хотела?

– Это было очень давно, и, как я уже говорила, у меня был выбор. Исполнить одну мечту и забыть о другой или стать художником, но… В общем, иногда приходится чем-то жертвовать, – пожала я плечами. Как объяснить одиннадцатилетнему мальчугану, что тогда происходило в моей жизни? Он вряд ли поймет. Я в тот момент еле понимала, а мне было восемнадцать.

– И как? Оно стоило того? – не унимался маленький «следователь».

– Тогда мне это казалось единственно верным решением.

– А сейчас?

– А сейчас в этом уже нет никакого смысла.

– То есть ты сожалеешь, что тогда сделала такой выбор?

– Нет. Более того, боюсь, предстань передо мной снова тот выбор, я бы повторила все в точности.

– Тогда это было правильное решение, – подвел итог мальчик. – Мама говорит, что нет ничего страшного, когда мы принимаем неверные решения. Да, от этого бывает грустно, но это наши решения.

– Так и есть. Ты… Ты очень умный, – искренне призналась я. Честно говоря, интеллект Марата меня иногда немного пугал. Мне казалось, что лично я в его возрасте была не намного умнее деревянной ложки.

– Мама тоже так говорит, – рассмеялся он, – правда, потом она добавляет, что иногда ей тяжело привыкать к мысли, что я уже не маленький мальчик, которому было достаточно сказки и чашки чая на ночь. Но она мной гордится. Я хочу, чтобы она мной гордилась.

– О, не сомневайся. Она тобой гордится, – улыбнулась я.

– Я надеюсь. Я все-таки единственный мужчина в доме. Поэтому мне надо учиться. Когда я вырасту, то смогу делать всю мужскую работу. Ну, заменить лампочку или прибить полку. Или прочистить трубы.

– Это не сложно на самом деле.

– Что именно? Быть настоящим мужчиной? – Марат с интересом уставился на меня.

– Нет, это как раз очень трудно. Я про лампочку и трубы. Или полку. Это не сложно.

– Ты умеешь? – глаза мальчика засияли еще больше.

– Ну да. Меня мой отец научил. У нас была дача… точнее, она есть, мы ее переоборудовали в полноценный дом, и там живет бабушка. И мы постоянно там что-то чинили.

– Это так круто! А сейчас ты к ней тоже ездишь?

– Ну… Не так часто, как хотелось бы. Я же раньше жила в другом городе. И все мои немногочисленные родственники остались там.

– А твой папа? Вы с ним общаетесь?

– Конечно. Мы с ним всегда были очень близки. Пару лет назад он женился, и они с новой женой много путешествуют. Даже бабушку однажды умудрились утащить с собой. Ездили в Грузию.

– Это здорово. А… мама? Где твоя мама?

– Ее нет. Она ушла, когда я была совсем крошечной, и я ее не помню. Потом ее не стало.

– Ушла? Как и мой отец. Свалил от нас, мне еще и года не исполнилось, – фыркнул Марат.

– Ты его не видел после этого? – осторожно спросила я.

– Почему? Видел. Мне было семь, когда он заявился. Вспомнил, что у него есть сын. Мама хотела, чтобы мы поладили, все твердила, что он мой отец и все такое. Но я не считаю его отцом. Мне вообще все равно на него. Он нас бросил. А когда у мамы и меня все наладилось, он появился и решил начать с чистого листа. Разве не идиот?

– Марат, – поучительно отреагировала я на ругательство.

– Что? «Идиот» – вполне литературное слово. Тем более, это правда. В общем, пару раз он таскал меня в детский театр и парк аттракционов. А потом ему предложили работу в другом городе, где-то на Севере, и он сказал, что должен уехать. Я слышал, как они с мамой ругались из-за этого. Он исследователь, ученый, и постоянно переезжал. Я не особо расстроился, что его не будет в нашей жизни. А год назад я услышал, как мама говорила с Викторией Павловной, что у него появилась семья. Ну, жена, ребенок. Надеюсь, что их он не бросит.

– Да. Надеюсь… – пробормотала я. – Ты сказал «с Викторией Павловной», кто это?

– О, вообще, это моя няня. Она помогает маме с тех пор, как мне исполнилось два. Но она настоящий член нашей семьи. И ее семья – наша семья. Она классная. Взрослая, но классная. И очень веселая. Как и ее дочь.

– Вы все очень дружны, как я вижу? – улыбнулась я, поражаясь тесным связям совсем не родственников. Они походили на какую-то идеальную сумасшедшую семейку. Как в кино.

– Да. Тебе Виктория Павловна понравится. Она очень крутая, ты должна с ней познакомиться. Ее дочь, Слава, живет в другом городе и приезжает нечасто. Но они каждый день созваниваются. Ей тридцать, но когда Виктория Павловна начинает ее воспитывать – я просто валяюсь. Она и маму воспитывает. И иногда ей это даже удается, – рассмеялся Марат.

– Серьезно? – удивилась я. Ирина Викторовна, уважаемая бизнес-леди, позволяет кому-то собой помыкать? Это мило.

– О, да. Только я ее любимчик. Со мной она почти всегда мягкая. Говорит, что я ей как внук.

– И ты этим, конечно, пользуешься? – усмехнулась я.

– Ну, я же не дурак, – ухмыльнулся Марат. – Хотя и мне иногда от нее «прилетает». Она может быть очень грозной.

– Не сомневаюсь, – кивнула я и притормозила. – Кажется, мы приехали. Добежишь сам?

– О чем ты? Ты идешь со мной. Мама сказала, что без ужина ты не уйдешь. Так что паркуй машину и пойдем, – решительно сказал мальчик, а в его интонации я уловила директорские нотки его матери. Яблоко от яблони, как говорится.

– Спасибо, но это как-то неудобно. Может, в другой раз…

– Никаких других разов. Сегодня и сейчас. Ты же не хочешь, чтобы я объяснял маме, что это не я негостеприимный, а ты упрямая? – он вздернул одну бровь и наклонил голову.

– Ладно. Но на полчасика. Не больше.

– Да-да, конечно, – пробормотал Марат, вылезая из машины, когда мы припарковались. Но что-то мне подсказывало, что это «да-да» было для отвода глаз.