Пылающая для Древнего. Пепел

Глава 30

Жгучая тоска и болезненная разлука. Казалось, что из меня вырвали душу, разорвали мое сердце на кусочки.

Иштар снился мне каждую ночь. Его обжигающие поцелуи, бесконечные слова утешения в кольце сильных рук. Я ощущала его присутствие, нашу нерушимую связь. Он был в моих мыслях, во сне, в моем сердце… Но стоило, только небесному светилу взойти, сон испарялся, как и нежные объятия любимого.

Грустно оглядела очередную обветшалую лачугу, в которой нам предстояло ненадолго задержаться. Как только Иштар покинул наши земли, начались беспорядки: поджигали дома, грабили лавки, убивали женщин, детей.

Взяв все необходимое, Шрам, я и Арви спешно покинули дом. Нужно было незаметно скрыться, чтобы никто не мог отследить нашего перемещения.

Как же я сейчас скучала по мягкой кровати с шелковистыми простынями… Огромный мешок, что лежал передо мной на деревянном полу, набитый соломой, слабо походил на удобную постель.

Взглянула на старую дырявую тряпку, которая безвольно висела на ржавом гвозде едва прикрывая окно, тяжело выдохнула. Меня охватила глубокая печаль. Что нам теперь делать? Сколько еще быть в бегах? Когда вернется Иштар? Трэпт… я не осилю очередную долгую и изнурительную дорогу. В последние два месяца дочка особо беспокойная. Погладив живот, отошла от окна.

От стоявшего запаха скисшего пойла и вонючих канав слезились глаза. Плотный и зловонный воздух вползал в помещение через узкие щели обшарпанных стен. От каждого движения мелкие пылинки подлетали вверх и застывали в воздухе белыми хлопьями.

Перед глазами повисло тяжелое дождливое облако, но это не были слезы, оно появилось откуда-то из глубины моего существа.

Солнце взошло, а узкие шумные улочки здешних трущоб все еще оставались во власти темной вуали.

Тревога затаилась в моем сердце беспокойным загнанным зверем.

Прикрываю глаза.

Как бы я не храбрилась, как бы не отгоняла от себя мрачные мысли о смерти, я до ужаса боялась ее. Как только мысли о ней брали верх, я старалась сдержать подступающие слезы, вспоминая о маленькой жизни во мне.

Слабые лучи солнца стали едва пробиваться сквозь плотную грязную ткань, освещая ветхое ужасное состояние этой постройки. Тонкие стены заскулили от слабого песчаного ветра.

Я ощущала, как зло расползалось по нашей земле, как въедалось своими черными клешнями в истощенную почву, как зловонное дыхание холодящее мою кожу, дышало мне прямо в затылок. Вязкая, прожорливая паутина поглощающая все живое вокруг.

Оно рядом. Оно уже здесь.

Шорох пальм затих так же быстро, как и появился.

Дурное предчувствие не покидало меня, не оставляло в покое. Острой отравленной иглой кольнуло в самую сердцевину моего сердца.

Нервно заходила по комнате.

Шрам должен был вернуться, а его все еще нет, и Арви задерживалась…

Торопливые шаги за окном.

Перекошенные двери хижины резко распахнулись, внутрь влетела перепуганная Арви.

— Госпожа! Госпожа, — швырнув корзину с лиловыми клубнями на дощатый пол, подлетела ко мне.

Она жалостливо сжала в своих мягких ладонях мои.

— В чем дело? — я ошарашено уставилась на нее, готовясь к самому худшему.

— Мэрн! Хочет… вас… видеть, — быстро затараторила она. — Если вы откажитесь прибыть в город Солнца… — эрна перешла на тихий шепот, который я больше не в силах дослушать до конца…

Сначала я даже не поверила своим ушам в то, что она говорила. Жизнь словно превратилась в один ужасный кошмар. Я смотрела на нее, и у меня вставали дыбом волосы.

— Ваш господин вас поймет…

— Ты в своем уме! — отдернула дрожащую руку.

— А если… если вы не согласитесь, госпожа, умоляю, выслушайте! Ребенок! Подумайте о нем, о себе, о вашем брате… у вас на раздумье всего один день!!

— Откуда… — внимательно смотрю на мрачное лицо служанки, — откуда он узнал, что мы здесь?!

— Я не знаю, моя госпожа, — стала заикаться от страха девушка, теребя подол своего платья.

— А если я не соглашусь? Что ему нужно от меня? Ребенок? Она ему не угроза! — перешла на крик. — Ему было мало моих унижений? Или это ловкие проделки его жены? — зло спросила я, переходя на сердитый и отчаянный шепот, посматривая на закрытую дверь. — Когда? — прикрываю рот пальцами, впадая в жуткое отчаяние.

— Глубокой ночью на центральной площади вас встретит тэрн Вашт.

Меня передернуло от отвращения.

Омерзительное воспоминание сразу предстало перед глазами, словно его металлическая кисть снова коснулась моего тела.

Холодный острый металл.

По коже прошла крупная дрожь…

Растерзает как падальщик мертвечину.

Вот и захлопнулся железный капкан. Не нужно ждать от разгневанного зверя пощады.

Я понимала, мне не оставили выбора…

Душераздирающие крики женщин, жалобный плач детей. Невыносимый тошнотворный запах горелой плоти просачивался через дырявую ткань нашего окна. Подскочила с места, сдвинув пыльную тряпку в сторону, стала всматриваться в яркие всполохи оранжевого пламени вдалеке, пожирающие еще один дом.

Целый день я не находила себе места, металась по грязной лачуге, беспокоясь о последствиях принятого мною решения. Ждать долго не пришлось… Пока Иштар сражался на границе диких земель, мэрн с заходом солнца начал укреплять свою власть, вырезая каждого, кто был замечен в предательстве, кто мог пошатнуть его правление, поддерживая мощь родного брата.

Сможет ли Витар открыто пойти на собственного брата? Что будет, если найдет нас? Отнимет дочь?

Я отогнала от себя эти ужасные мысли, думая только о том, что нам теперь делать.

Оставаться здесь было больше нельзя.

Где Шрам и почему он так и не вернулся?

Старый город был объят алым пламенем, клубы густого едкого дыма яростно вздымались к чернильному небу. Истошные крики людей и свирепый лай псов мэрна становились все ближе и страшнее, заставляя стыть в наших жилах кровь.

Отпрянула от окна, услышав протяжный болезненный вой мужчины.

Резкий запах паленой плоти ворвался в легкие.

Прислонилась к стене, прикрывая рот ладонью.

— Госпожа?!

Отмахнулась от перепуганной служанки, подбежавшей ко мне. Ветхие стены этого склепа давили, голова кружилась, а волнение томящаяся внутри меня подскочило до предела.

Выскочила наружу.

Пальцы дрожали в каком-то припадке. Сделала короткий шаг вперед.

Мощные глухие удары сердца смешались с тревогой внутри. Она переросла в нечто большее, чужеродное, схожую на чужую, но такую родную боль. Скулила больным, загнанным зверем, подняв свою морду к вороньей тьме, что расстилалась над головой, смотря на меня холодными глазами звезд.

Что-то было не так…

Еще один шаг в пугающую темноту.

Яркая вспышка перед глазами.

Передо мной возник брат. Бледный, испачканный кровью… В его застывших глазах отражалась жуткая пустота… Он был мертв.

Пошатнулась.

Леденящий страх сдавил мою шею и грудь. Мой самый потаенный страх и самая страшная боль, что могла разорвать сердце в клочья…

Вспышка боли внизу живота.

— А-а-ах… — сгибаясь, хватаюсь за живот, опираясь на полуразрушенную стену близ стоящего дома.

— Госпожа!!! — мгновенно вскинулась Арви, не зная, чем мне помочь.

— Иша… — слабое тепло потянулось к моей ладони. — Арви, беги за лекарем, что — то не так… — испуганно взмолилась я.

Она молча кивнула головой, боясь выдать свое волнение голосом, затем убежала.

— А-а-а… — закричала от новой волны нестерпимой боли.

Цепляюсь напряженным взглядом за удаляющуюся спину служанки.

— Быстрее, я тебя умоляю, — едва шевелила сухими бесцветными губами ей вслед.

Я чувствовала, как коварная тьма стала засасывать в свою глубину. Своей тяжестью тянула на дно…

Лихорадочно впилась ногтями в безжизненные камни ветхой стены. Я проваливалась во мрак, медленно погружалась в ее сердцевину…

Ужасное видение явилось перед глазами: Старый город, объятый адским пламенем эрнов… болезненные и умирающие хрипы людей. Дымящаяся гладь песков, покрытая ярко-алыми углями, погасла. Трущобы скрылись под толстым слоем серого пепла. В плотном облаке дыма скрывалась до ужаса знакомая высокая фигура мужчины. Я пыталась ее разглядеть, но из-за чёрной гари слезились глаза…

Повеяло могильным холодом… Я узнала мужчину…

Пока мой взгляд был прикован к Витару, он раздавал своим воинам равнодушные приказы.

С его рук срывалось пламя, пожирая дома, торговые лавки, местные таверны. Он медленно двигался вперед, не останавливаясь, обращая все в пепел. От удушливой гари с черного неба падали мертвыми птицы.

Я едва совладала с собой.

Словно хищник, почувствовав на себе взгляд, резко повернулся в мою сторону.

Это только видение… Пытаюсь успокоить себя.

Он шумно втянул воздух перед собой.

Сердце забилось в бешеном темпе.

Мог ли он видеть меня, как я его?!

Мужчина молчал, а в его медовых глазах клубилась тьма.

— А-ама-ра… — растянул на языке мое имя, Витар, словно наслаждался его звучанием. — Амара-Амара, как же я разочаровался в тебе, — качает головой, улыбаясь.

Не успеваю отдаться во власть страху, как очередной приступ боли врывается обжигающими иглами в мою поясницу. Видение сменилось другим: пока часть города была уже вся в огне и рыжие языки вылизывали их каменные стены, застилая заревом ночное небо, огромные разъяренные псы с вздыбленной жесткой шерстью злобно скалились на стоявших на коленях перед верховным людей, которые в ужасе склонили перед ним своим головы, доказывая свою непричастность к мятежу.

Псы хотели как можно быстрее вгрызться клыками в их шеи, разорвать желанную плоть на куски, сверкая покрасневшими от ярости глазами. С их желтых клыков стекала густая слюна, а острые когти жадно вспарывали песок. Псы нетерпеливо носились вокруг своих жертв, с готовностью разодрать их в любую секунду на мелкие ошметки.

Хозяин молчал, бесстрастно смотря в упор на меня.

Псы угрожающе зарычали, стали нервно расхаживать из стороны в сторону, посматривая на своего хозяина в ожидании, когда тот отдаст им команду.

Черный длинный кожаный плащ едва подрагивал на ветру, иногда скрываясь в удушающем дыму. Его плотно облегающие штаны заправлены в начищенные до зеркального блеска высокие сапоги, а блеск его колец притягивал взгляд. Кровавый рубин на его перстне привлек мое внимание своим ядовитым блеском, опустила на него взгляд.

На миг перестала дышать.

Невыносимая боль внизу живота сменилась на ноющую в сердце.

Я хорошо помнила тот сон…

Рубин. Острое лезвие на шее моего брата.

— Нет… — застыла от животного ужаса. — Этого не может быть…

Витар прищуривается, слегка наступая на меня.

— Кто будет на цепи? Ты или дочь?

Он видел меня, знал, что я наблюдала за ним…

Лицо правителя ожесточилось. Отвернувшись, бросил своим монстрам:

— Взять, — жестокий, безразличный тон. — А потом займитесь её братом!

Краски стали блекнуть, а реальность выталкивать меня из видения.

Хватая ртом воздух, поднимаю глаза к ночному небу. Я отстранилась от боли, похолодевшей рукой сжимаю кольцо своего брата. Если его потеряю, я не прощу себя никогда. Его смерть будет на моих руках.

Ладонь сама легла на живот. Я знала, что сейчас рисковала нашей с Иштаром дочерью, идя в самое пекло бесчинств. Но я была движима страхом за брата, боялась, что видение может стать неизбежной реальностью.

Придерживаясь за холодные стены рукой, старалась быстро передвигать ногами. Превозмогая боль во всем теле, не обращала внимание на становившиеся еще громче крики людей. Паника двигала мною, лишая возможности думать.

Навстречу мне бежали женщины и мужчины, их лица выражали животный ужас. Одна девушка промчалась мимо меня с бешеной скоростью, задев мое плечо своим.

Едва удержавшись на ногах, прижалась к стене.

За ней рванули и другие.

Свернула в темный угол и затаилась. Боль в пояснице усиливалась.

— Амара! — донесся до меня знакомый женский голос.

Не оглянувшись, поспешила вперед, переходя на неторопливый бег. Пронзительные крики от мучительной боли стали все громче.

В нос ударила вонь обугленных тел.

Впереди меня мелькали воины мэрна.

Свернула между торговыми лавками, выискивая глазами брата. Позади раздался треск. Затаилась, прячась в глубине лавки. На моих глазах выбили дверь чьего-то дома. Огромная фигура зашла внутрь. Тэрн Вашт. Издалека он казался еще больше и опаснее. При каждом его медленном, расчетливом движении хромота становилась почти незаметной и нисколько не мешала ему исполнять приказы своего мэрна.

Я стояла в полном оцепенении, не в силах сдвинуться с места от ужаса, боялась даже смотреть в его сторону. Женщина, которую он волочил по песку своей железной клешней, визжала во все горло от страха. Он толкнул ее ногой к своему мужу и перепуганному ребенку. Перерезав каждому глотку клинком, поджег дом.

Крепко зажала рот рукой.

Рванула подальше от этого дома. В отчаянии и уже не разбирая дороги, свернула наугад.

Хрипы, чьи-то стоны, и крики о помощи, я устало брела вдоль канав.

Воины продолжали врываться в дома. Те, кого не трогали люди мэрна, стояли в стороне, наблюдая за происходящим.

Проходя мимо окровавленного мужчины, заметила огромные ржавые клетки поверх массивных телег. Они были забиты ревущими девушками и овдовевшими женами.

Задрожала от увиденного. Руки не слушались, а нарастающая боль заполняла собою все. Голова стала абсолютно пустой. Все происходящее походило на страшный кошмар.

— Где она?! — раздался недалеко голос мэрна.

— Он не отдаст тебе ее никогда. Я не знаю, где она… — горький смех брата.

Хрупкая оболочка моего сердца звонко разбилась, стоило обернуться на голос.

Камаль стоял на коленях перед Витаром. Брат кидает на мэрна безразличный, презрительный взгляд.

— Камаль, — простонала я, забывая о своей боли.

Делаю шаг вперед. Чья-то рука хватает меня за запястье.

— Амара, девочка, ему не помочь!!! — сквозь тихий плач шепчет Фива, тянущая меня на себя.

— Нет! — мотая головой, слабо пытаюсь вырваться из ее захвата. — Камаль! Нет! — полушепотом пытаюсь кричать, но слова застревают в горле комком.

Витар обернулся ко мне, вскинув бровь.

Я хочу пошевелиться, но не могу — будто парализованная.

Он смотрел только на меня, не обращая внимания на визжащих от боли людей перед ним. Ему нравилось причинять мне боль, видеть, как я страдаю…

Холодный и безразличный взгляд.

Мэрн заходит за спину брата.

— Прошу, нет! — шепотом в темноту, зная, что слышит меня.

— Амара, подумай о девочке, не о себе, так о ней! Иштар поможет твоему брату! Пошли! — Фива пытается меня увести, но мы обе знаем, мэрн сейчас его убьет.

Камаль повернулся в мою сторону, и я увидела его красивое лицо. Мои веки дрогнули, когда я подняла на него полные слез глаза.

Он улыбнулся и острие мэрна вошло в его плоть. Холодное лезвие безжалостно вспороло горло Камалю.

Я истошно закричала, сжав в кулак ткань на своей груди.

— Я люблю тебя, моя маленькая Ама… — тихим ласковым шепотом донеслось до меня, словно поцелуй теплого ветра с верхушек барханов, в самое сердце.

Рев трэптов.

Вой псов.

Горячие слезы и застывший на губах отчаянный и беспомощный крик.

— Камаль! И-шта-а-ар… — взвыла я, захлебываясь слезами.

Я сползла по лавке в песок, тихо всхлипывая. Держась за живот, стала раскачиваться горько рыдая.

— Все пройдет, — плача, шептала женщина, гладя меня по голове. — Ты сильная, Амара, подумай о девочке, я умоляю тебя.

Цепляясь за ее руку, стиснув зубы снова завыла.

Видение стало явью… Он умер… А прямо сейчас я мечтала погибнуть следом за ним…

Меня окутывала сама тьма, обволакивая своей могильной гнилью. Она пульсировала во мне, въедаясь под кожу.

Растрепанные волосы взметнулись к темному небу от беспокойного ветра, а платье подо мной стало стремительно намокать.

Я умирала вместе с братом. Все для меня померкло вокруг.

К моему сердцу потянулось что-то темное, липкое, как густая черная патока. Тьма скрыла меня в своих объятиях от боли, точно я перестала существовать. Я погрузилась в абсолютную темноту, где не было звуков, света и запахов. Боль уже не накатывала волнами, она полностью поработила мое сознание, лишая меня рассудка.

— Ребёнок! — с ужасом вскрикнула Фива.

Все рухнуло в одночасье…

Тяжёлая ночь ещё была не окончена…

Вскинув лицо к ночной бездне, я продолжала кричать, срывая голос…

На чернильном полотне светила налитая кровью луна. Я жаждала исчезнуть, уйти от этой боли и горечи… Раствориться в холодном кровавом диске луны.

По моим ногам хлынула яростным водопадом жидкость.

— У тебя отошли воды! — повторяла Фива, тряся меня за плечи. — Милая, ради дочки приди в себя! — не выдержав, она начала бить меня по лицу.

Слеза скатилась по щеке. Ее слова доносились до меня приглушенно, как из-под толщи воды. Я была лишена каких-либо эмоций. В глубине моей души царила скорбная пустота.

Внезапно я почувствовала первые схватки, поначалу слабые, они медленно растекались по низу живота. Боль усиливалась с каждой минутой.

Мне так хотелось, чтобы эта боль поглотила другую, что не давала бороться за дочь.

Я слышала скрежет собственных зубов.

Схватилась за живот, готовясь к новой волне боли, но мир покачнулся в глазах, чувствую, что заваливаюсь на спину. Кровожадная луна застыла в зрачках. Вибрация песка, будто убаюкивала в своих руках. Холод лизнул живот.

Я была чуть жива, мои веки налились свинцом, но я старалась не закрывать их. Я должна продержаться ради нее. Еще хоть чуточку.

— Иша…

Капельки холодного пота стекали по позвоночнику. Шум вокруг меня постепенно стихает.

Я закрываю глаза, вспоминая о брате, как я смеялась и кричала, бегая по песчаным холмам, как он седел рядом и смотрел на моё веселье, оберегая от опасностей. Но теперь на меня обрушились с огромной силой не шуршащие волны песка, я кричала в мучительной агонии от раздирающей боли.

— Иша-а-а!!! — выныривая из беспамятства на пару минут, проваливалась в него вновь, пока не очнулась в спальне Иштара.

Фива протирала мой лоб мокрой тканью.

Слабо сжала ее руку. Я продолжу бороться за дочь. Пока еще могу. Женщина кивает, слабо улыбаясь, скрывая свой страх за меня.

Болезненные схватки продолжались одна за другой, словно движущиеся волны песка в моем детстве.

Лекарь громко выругался, а Фива стала бледнее моих простыней, но почему-то слишком окровавленных.

Новый взрыв боли, еще хуже прежнего.

Снова кровь. Слишком много крови. Я ослабела, у меня кружилась голова. Духота комнаты изматывала меня, пот тек по моему лбу. Я лежала в кровати, простыни намокли от крови.

Я раскрыла рот, хотела закричать, но голоса не было.

— Иша, — прошептала я бесцветными губам имя моей дочки, но мой голос был такой слабый, что никто его не услышал. Я еле дышала.

Я попыталась открыть рот, пыталась что-то сказать, но у меня не было сил.

Фива взяла меня за руку, лекарь поднял мое платье и раздвинул мои ноги. Его сдержанное лицо побелело от ужаса. Фива заплакала, отворачиваясь.

— Витар… Иша…

У меня разрывалось сердце. Я с ужасом смотрела на них и не могла предупредить.

— Фива, — еле слышно прошептала я. — Спрячь… дочку.

— Кажется, она хочет что-то мне сказать, — пробормотала она.

Лекарь покачал головой.

— Она бредит. Слишком много потеряла крови.

Я могла только рыдать и вновь и вновь повторять имя дочки… — Фива и Арви слышали лишь сдавленные стоны.

У меня не осталось сил, ни капли не осталось. Лекарь поднес травяную ткань к носу, и мои глаза устало закрылись.

Я увидела маленькое личико своей дочки. Она была с Иштаром в нашей спальне и прижимала к себе сшитого мною мягкого трэпта. Слышала ее голосок, он звучал словно нежная мелодия. Взяв ее на руки, прижала к себе. Ее сопение на моей груди успокаивало. Едва подрагивающие во сне пушистые реснички дарили умиротворение. Я там, где и должна быть.

Чей-то плач мешает насладиться дочкой. Сопротивляюсь. Но в конце концов открываю глаза.

— Амара, — шепчет Фива, поднося плачущую дочку ко мне. — Ты смогла…

Пытаюсь улыбнуться, не веря своему счастью.

— Дай мне её.

Женщина осторожно кладет мне ее в руки, дочка сразу успокаивается, задумчиво поглядывая на меня и посасывая большой пальчик.

Жадно втягиваю ее аромат. Черные омуты глаз с интересом изучают мое лицо, а я ее.

— Я сразу им сказала, что твою шкодницу нужно отнести матери. А они заладили свое «нет»! Мы не знали, куда ее девать, не унималась не на секунду, вся в мать, — продолжала тараторить она. — Так еще и все мои волосы повыдергивала!

— Иша, — шепчу я, целуя в лобик. — Фива, где её ленточка?

— Ах, погоди, — женщина покопалась в карманах своего платья и вытащила яркую шелковую ленточку с кожаным переплетением на ней, складывающимся в имя дочери.

Я повязала на крохотном запястье красную ленту, поцеловав каждый ее пухлый пальчик на руке, и стала уплывать в сон. Фива успела подхватить дочь и уложить ее рядом со мной.

— Спасибо, — пролепетала я.

Мне снился корявый ствол миндаля, мать, стоявшая на краю песчаного холма. Ее длинные волосы разметались по спине, а малахитовые глаза впились в закат.

— Простите, госпожа! У меня не было выбора! — сквозь сон ворвался виноватый голос Арви, шуршание бумаги и удаляющий плач моей дочери.