Пылающая для Древнего. Пепел

Глава 32

Я ненавидела свое тело, которое исцелялось с каждой минутой, несмотря на кровоточащие раны внутри меня. Стиснув зубы, прикрывая платком часть лица от палящего солнца и любопытных зевак, прижала к груди скомканный клочок бумаги от Арви, ожидая Лабди у конюшни.

Мужчина молча вывел из стойла любимого коня, осмотрев меня, протянул мне завернутый в бумагу кусок печеного мяса.

Мотнула головой.

— Я не хочу знать, на что тебе мой конь, — порывисто погладив его по морде, пробасил Лабди, — но пока не поздно, ты еще можешь отказаться от своей опасной затеи.

Лошади были слишком редкими животными в Старом городе. А если и появлялись, то принадлежали кому-то, кто служил на высокой позиции при тэрнах или был воином в одном из отрядов мэрна.

Мы напряженно смотрели друг другу в глаза и не задавали лишних вопросов, понимая, что каждый из нас что-то скрывает. Мы не желали касаться чужих тайн, что могли утянуть каждого из нас в могильную яму.

На глазах выступили слёзы.

— Спасибо за всё, Лабди… — выдавила я, взбираясь на коня.

Он прощаясь только кивнул головой.

Порывистый знойный ветер сорвал платок с моей головы именно в тот момент, когда я въехала в открытые врата города Солнца.

Меня уже ждали… чудовище и правая рука Витара, тот, у кого не дернулась рука, когда заносил свой меч над беззащитными женщинами и детьми.

От тяжелого и мерзкого взгляда серых глаз я тут же захотела отвернуться, сбежать… Но я упрямо поджав губы, не отвела от него глаза.

— Взять! — рявкнул он своим прихвостням за его спиной.

Меня стащили с коня.

Кривая улыбка Вашта из насмешливой стала зловещей, резкий взмах его меча… передние ноги коня подогнулись, и он неуклюже завалился на бок. Поймав загнанный взгляд животного, я представила себя на его месте.

Еще один взмах меча. Отвернулась, разжимая кулак. Клочок бумаги сорвался с ладони, улетая подальше отсюда.

В горле встал ком, следуя за воином, запрещаю себе оглядываться назад.

Боль не кончалась, а тьма продолжала волочиться за мной по пятам, мечтая утащить за собой.

Боль… боль… одна боль… а может, я была ее частью? Ее началом или концом?

Я была окружена болью, холодом… и страхом.

Войдя в зал, я сразу столкнулась с острым как лезвие звериным взглядом Витара. Он на мгновение обернулся к восседавшей на своем троне жене, а затем снова повернулся ко мне. Этим взглядом можно вытаскивать нутро людей наружу, даже ничего при этом не делая. Собрав остатки своих сил в кулак, вскинув голову, прямо посмотрела ему в глаза, не замечая, как тихо смеялась Тория, закинув свою стройную ножку на другую, нервно дергая своей серебристой туфелькой. Эрна позвала к себе рабыню с малышом на руках, поднявшись с места, взяла его на ручки, оголив свою налитую молоком грудь, приложила к ней сына, бросая на меня ненавидящий взгляд.

— Зачем пришла? — высокомерный и издевательский тон мужчины вызвал к нему омерзение.

— Зачем?! Верни мою дочь!

Его глаза удовлетворенно блеснули.

— На что ты готова пойти ради этого?! — сверлящий пронзительный взгляд на меня.

— Ради этого?! На всё!

Я стояла в центре волчьего логова, и он, хищный зверь, улыбаясь, направился ко мне, его загнанной жертве.

— Раздевайся! — его приказ прокатился по телу леденящей волной.

Дернулась, как от пощечины. Он пожирал меня взглядом, следя за каждым моим движением.

Мне не хотелось даже думать, что он сделает со мной, но мысль о дочке быстро приводила в чувства.

Сглотнув, дрожащими пальцами стала расстегивать платье.

Шаг за шагом он медленно приближался ко мне, не сводя с меня взгляда, гипнотизируя. Его грациозная поступь была тихой, он двигался спокойно и уверенно.

Замирая, перестала дышать, когда мужчина замедлился и зашел за мою спину. Аккуратно убирая волосы, хрипло выдохнул мне в ухо:

— Ты правда думаешь, что я хочу твое тело после своего брата?..

Что-то внутри меня кричало, что нужно бежать, не оглядываясь, что тот, кто был позади меня, охвачен яростным безумием.

Тория внезапно подскочила со своего места, будто почувствовала, что сейчас произойдет что-то ужасное.

— Ты лишил меня брата! Отнял дочь! — зло срываюсь на крик, — а теперь просишь раздеться перед твоей женой?! — начинаю истерично смеяться, разворачиваясь к нему лицом. — Пытаешься унизить? Или твои желания кроются намного глубже этого?

— Глубже, чем тебе кажется, Амара… — своей ладонью нежно провел по моей щеке, шее, правой груди, потом схватил меня за талию и прижал к себе.

Бросая брезгливый взгляд на свою жену, рявкнул ей:

— Вышла.

Мои руки похолодели от страха, а сердце хотело вырваться из груди.

В глазах мэрна вспыхнула голодная похоть.

Я охнула от ужаса, когда он одним рывком разорвал на мне платье, пуговицы разлетелись во все стороны и покатились по каменному полу. Обнажив мои груди, потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, обжигая горячим желанием шею. Я едва сдержала слезы.

Ужас сковывал каждую клеточку моего тела, а из горла вырывались лишь беззвучные всхлипы. Какой-то частью своего существа я понимала, что сейчас должно произойти, и что я не смогу жить после того, что он сделает. Никогда мне не смыть эту грязь… Все происходящее мерзко, ужасно и неправильно, но могла ли я бросить свою дочь…

Мое сознание беспомощно билось в клетке моего тела, желая покинуть его и вырваться на свободу.

Его ладонь легла между ног, а пальцы нетерпеливо сдвинули полоску белья.

Мне было больно от того, что происходило. Я чувствовала себя оскверненной, растоптанной. Мою душу рвало на части, когда его пальцы ворвались в мою плоть, а его губы впились в мои.

Он продолжал пятнать мое тело своими руками, а я была не в силах пошевелить и пальцем.

Закрывая глаза перенеслась мыслями далеко отсюда. Я была уже не в зверином логове, а танцевала на высоком бархане отчаянный танец…

— Верни мою дочь, прошу тебя… — всхлипнула я.

Проглатывая ругательства, которые он выдал прямо мне в губы, оттолкнул от себя:

— Начинай ее возвращать, — тяжело дыша от возбуждения, потянулся к шнурку своих брюк.

Я осталась стоять на месте, дрожа всем телом, прикрывала рукой грудь.

— Нет, — качаю головой, — я не могу…

— Вашт, — жестко произнес он, глядя на меня.

Громкий и надрывный плач ребенка заставил забыть обо всем. От страха и ярости, недавно охватившей меня, осталась только бесконечная усталость и мерзкая тошнота. Обернулась на детский крик. У главнокомандующего на руках была моя дочь. Ее крохотные детские ручки нервно дергались в воздухе, а вместе с ними и маленькая шелковая красная ленточка.

Моя девочка заливалась истеричным плачем, глотая слезы, продолжала непрерывно кричать, будто от раздирающей боли.

Все мутнеет перед глазами, я опустилась перед Витаром на колени, руки сами потянулись к его брюкам.

Отдернула руки от его брюк.

Сидя перед ним на коленях холодными дрожащими пальцами нащупала пару нетронутых пуговиц на своем платье, застегнув, подняла заплаканные глаза на Витара.

В записке, что оставила Арви, говорилось лишь о том, что ей очень жаль, и что дочь она была вынуждена забрать у меня, потому что жизнь ее семьи была в руках Витара. Маленькими корявыми буквами была приписана второпях еще одна строчка: «Если явитесь за ней, он убьет и вас».

Я чувствовала его нарастающую злость… она пульсировала… разрасталась…

Витар пожирал меня внимательным взглядом, до хруста сжимая ладони в кулаки, будто знал, что последует дальше…

Смотря в его горящие ненавистью глаза, я мысленно взывала к Иштару…

«Почему, когда ты мне нужен, тебя нет рядом со мной? Почему ты не чувствуешь мою боль, когда сердце обливается кровью? Почему не врываешься в эти двери и не забираешь нас отсюда?»

Я не могла потерять дочь.

У меня будет лишь один шанс, всего одна попытка…

Он прикрывает глаза, плотно стиснув челюсти. Резко вскакиваю, сдирая с волос длинную острую заколку. Замахиваясь для удара, целюсь ему сердце. Витар внезапно открывает глаза, а уголки его губ слегка дергаются.

Пару сантиметров, и острый конец вошел бы в его плоть, если бы не чья-то рука, успевающая меня остановить, цепко хватая за запястье.

— Зверушка, а я и вправду поверила, что в тебе не осталось ни капли гордости, — залилась смехом светловолосая эрна, подзывая стражу.

— Ну и что я тебе говорила… — Тория обиженно покачала головой, обращаясь к своему мужу. — А теперь кончай с этим! — сверкнув глазами, взвилась она, отдергивая руку.

Меня оттащили от мэрна. Проследив за взглядом Витара, я оцепенела от ужаса.

Его лицо приобрело жуткую безэмоциональную каменную маску при взгляде на мою плачущую дочь в руках изверга.

Он ведь не тронет малышку…

Витар долго смотрел мне в глаза, а когда перевел свой холодный и пустой взгляд на жену, молча ей кивнул, отворачиваясь от меня.

— Нет, Витар… прошу, не трогай дочь…

Время словно замедлилось, когда я перевела взгляд на громко плачущую малышку в руках Вашта.

Плотоядная улыбка тэрна врезалась в мое сердце животным ужасом.

— Нет… — шепотом, дергаясь в руках стражников как пойманная муха в липкой паутине, — Витар, останови его, умоляю!!! Я сделаю всё, что ты скажешь!!! — срываюсь на крик, ору ему в спину, захлебываясь слезами, наблюдая как чудовище срывает с дочки ткань, с остервенением откидывая на пол.

За ней следом срывается красная ленточка. Ее оберег. Лоскуток шелка, что я так долго выбирала для нее, вшивая в каждую букву ее имени редкие жемчужные камушки.

Мужчина, обернувшись ко мне, удивленно вскинул бровь.

— Ты и без этого сделаешь всё, что мне нужно, — увереный леденящий душу твердый тон.

— Нет, прошу… Убей меня, только не трогай ее, умоляю, нет-нет!.. — мотаю головой, рухнув на колени все еще в оковах крепких рук его безжалостных воинов, что держали меня и, смотрели на то, как их предводитель собирается причинить боль моей беззащитной дочери.

— Далеко не со всеми я был так добр, как с тобой…

Он подошел ко мне, хотел прикоснуться, но я отдернула голову.

— Ты сама пришла ко мне, милая Амара… Что об этом подумает мой брат? Ведь он до сих пор носит в своем сердце вину за то, что сделал с тобой. Его даже не нужно будет убеждать, что ты его ненавидишь. Он сам легко поверит в это, как и в то, что ты решилась на самый отчаянный шаг, чтобы причинить ему боль… Убить самое дорогое его сердцу — его дочь. Та же боль, какую он доставил тебе… Могла ли ты не воспользоваться его отсутствием? Избавиться от его продолжения, чтобы обрести свободу… Дочь от проклятого ублюдка — не этого хотело жадное до власти сердце девушки, и стоило Иштару поверить в твою преданность, как ты, улучив возможность, сбежала, усыпив его бдительность своей лаской. Сделала то, что так давно желала…

Провел большим пальцем по моим губам, надавливая, улыбался, наслаждаясь моей агонией.

Я похолодела от ужаса.

— Иштар не поверит, — цепляюсь взглядом за край его камзола, вырываясь из рук стражи.

Он сжимает ладонями мою голову и в сознание врываются отрывки всего происходящего здесь…

«На что ты готова пойти ради этого?!»

«Ради этого?! На всё!»

— Нет, — всхлипываю я…

Мои руки освободили, а я продолжала смотреть, как я сама расстегиваю платье, опускаюсь перед ним на колени и тянусь к его брюкам.

— Посмотри на меня, Амара!

— Он не поверит тебе! — полушепотом говорю ему, мотая головой. — Прекрати эти мерзкие игры со мной.

Я смотрела на него и запоминала каждую в нем деталь.

— Я удивил тебя?! — мягкий смех проносится по залу раскатистым громом. — Я разорву вашу связь, Амара, — прекратив смеяться, посмотрел прямо в глаза. — Родишь мне сына.

Отшатнулась от него как ошпаренная.

— Мы кровные братья, смогла родить от него, значит, сможешь родить и от меня.

В моих глазах потемнело.

— Если бы я был жестче с тобой, этот ребенок мог бы быть наш… Если ты понимаешь только язык боли, то будем разговаривать только на этом языке. Боль исправит тебя.

— Вашт, — его ладонь взметнулась вверх.

— Иша!!!! — глухой шепот сорвался с моих губ быстрее, чем я сообразила, что за отмашку дал мэрн тэрну.

Сорвалась к дочке. Запутавшись в полу расстегнутом платье, рухнула на пол, сбивая колени.

— Иша! — всхлипнула я.

Быстро поднявшись, рванула к кричащей малышке. Мне не хватило лишь пары секунд… чтобы вырвать ее из лап этого ублюдка…

Время будто замедлилось…. Остановилось…. Как и мое сердце в груди…

Замерла на месте с застывшим криком на губах.

Огромная ладонь Вашта накрыла головку дочери, безумные языки пламени ворвались в ее крохотное тельце, жадно пожирая ее огненной пастью, обращая в невесомую серую пыль.

Малышка затихла, осыпаясь черным пеплом…

Судорожно сжала рукой свое платье на животе, согнувшись пополам от оглушающей боли в груди.

Мой мир разрушился, когда взгляд устремился на металлические пальцы тэрна, сквозь которые тонкой струйкой просачивался светло-серый прах дочери. Он быстро взмывал вверх, разлетаясь по воздуху словно крохотные бледно-серые мотыльки, что разрывались на лету, стоило им лишь коснуться преграды. Хрупкие хлопья праха моей дочери мягко оседали на пол, превращаясь в мелкую пыль.

Сползла на колени перед тэрном, стала сгребать ладонями ее прах.

— Иша, моя девочка, — всхлипывая, продолжала говорить со своей малышкой, не понимая случившегося с ней, как умалишенная собирала с блестящих сапог тэрна драгоценную мне пыль.

Остановилась ровно на миг, чтобы снова сморгнуть тот ужас, что всплыл перед глазами, где горела заживо моя дочь. Вскидывая голову, начинаю надрывно рыдать.

Чудовищная пустота в груди заглушала мой раздирающий горло крик.

— Иш-а-а-а… — вою, глотая слезы, прижимаю к груди кулак с острием заколки, что впивается в ладонь и вспарывает мою нежную кожу.

Мотаю головой. Теплая тягучая струйка крови стекает с подрагивающих пальцев, разбиваясь о пол ярко — алыми каплями…

Я не прекращала выть, орать от боли, что разрывала меня изнутри.

Мой разум начал ускользать от меня, засасывая в вязкую черную пучину.

Душа была выжжена. Уничтожена.

Во рту чувствовался вкус железа. Тошнотворный запах горящей плоти.

Тория перестала улыбаться, наблюдая за мной. Ее слуги отпрянули назад. Моя кожа начинала плавиться… местами слезать кровавыми лохмотьями. Виднелись сухожилия.

Многие из воинов мэрна отворачивались, а остальная часть его людей просто глядели на меня с застывшим ужасом в глазах.

— В клетку ее, — тоненький голосок жены мэрна.

Девушка скривилась от резкого неприятного запаха, зажимая часть лица плотной тканью.

Пытаюсь подняться, ноги подгибаются, падаю обратно на пол. Стража делает шаг в мою сторону.

— Во-о-о-о-н-н-н!!! — ору им.

— Древние, да она спятила! — воскликнула голубоглазая Тория, кривя свои алые губы в ядовитой улыбке.

— Пошли все во-о-он!!! — я не чувствовала физической боли, не чувствовала, как пламя вырывалось из моего тела, и разъедало своим жаром мою кожу, кровоточа и поедая внутри, та, что не залечится никогда…

Я оторвала кусок ткани от своего платья, лихорадочно собирая на нее прах своей девочки.

— Древние… — позади раздавались полные ужаса голоса.

Я продолжала, ползать по полу и собирать остатки пепла на ткань маленькой горкой.

Я потеряла своего ребенка. Я потеряла себя, свое сердце. Не было боли. Не было страха. Только застывшее время, где до сих пор горит заживо моя дочь.

Больше не лились слезы, что обжигали своей солью глаза. Больше я не могу умереть. Я уже была абсолютно мертва. Заледенела. Сгнила внутри. Бесплодная выжженная почва изнутри.

Прижимая к груди свернутый в ткань прах малышки, начинаю завывать, царапая ногтями лицо. Тягучий воздух застрял в горле, невидимыми пальцами сжимая мою шею. Да, так что слышен хруст позвонков. Я чувствовала, как мои глубокие раны на лице заживают. Как они затягиваются и обрастают новой розовой кожей.

Перевела отстраненный взгляд на того, кто отдал приказ убить мою дочь. Пристально всматриваюсь в лица каждого присутствующего здесь, стискивая зубы, пряча шелковую ленточку с ее именем в свой сжатый кулак. Я запоминала их глаза, те страхи, что плескались в их зрачках. Страхи, что они тщательно скрывали от меня. Жуткая улыбка натянулась на моем кровоточащем лице.

Поднявшись, я отвернулась от них, хотела сделать шаг, но воины мэрна преграждают мне путь.

— Дайте ей пройти, — приказ верховного.

Стража расступилась, пропуская вперед.

Мне нужно похоронить свою дочь.

Солнце припекало. Птицы надрывали свои глотки летая над моей головой, точно стервятники, учуявшие тухлое мясо. Я начала зло хохотать. Смеяться над убогими превратностями судьбы. Над ее жестокими испытаниями, что преподнесла мне на кровавом блюде.

В городе блеска и золота на меня смотрели с жалостью, брезгливостью, а кто-то даже позволял насмехаться над моим безумием. Но меня уже ничто не волновало. Я шла вперед, не оборачиваясь на их ехидные и восторженные возгласы. Проходящие мимо меня воины задерживали на мне хмурые напряженные взгляды, но никто из них так и не решался меня остановить.

Громко смеюсь, ведь в этом больше не было нужды, и они об этом знали. Я же сама убила свою дочь… Я снова заливаюсь смехом, а с глаз брызжут слезы. Сухие, колючие, мерзкие капли. Я не чувствовала внимательный взгляд Витара с террасы своего дворца, высокомерный взгляд его женщины, прожигающий мою спину. Не слышала, как ее сын заливался беспокойным плачем на руках у рядом стоящей с ней служанки. Я продолжала идти вперед, не оборачиваясь…

В меня тыкали пальцами, выкрикивая: убийца, ненормальная. А я шла вперед и продолжала смеяться.

Я не помнила, как дошла до песчаного холма, до того безжизненного миндального дерева, чьи длинные широкие корни уходили глубоко в песок в поисках живительной влаги. Когда-то оно было усыпано белыми цветками и пышной зеленой листвой. Их аромат кружил голову, а скопившийся нектар на бархатных листьях давал жизнь благодарным насекомым. Я вырыла под ним маленькую могилку и похоронила своего ребенка. День сменился ночью. Сердце черствело, слезы замерзали, а душа увядала. Вой трэптов сплетался с моим. Надрывно крича, впиваясь руками в холодный песок, выла от ненависти ко всем живым на этой земле.

— Вы отняли у меня все, — я орала так громко, что потом просто охрипла. — Ненавижу! Каждого из вас!!! — раскапываю могилу своей дочери.

— Иша!.. — рыдая, продолжаю копать, пока не забываюсь и не проваливаюсь в темноту. — Иштар… — шепчу в ночное небо без звезд, закрывая глаза.