Пылающая для Древнего. Пепел

Глава 33

Соленый пот струился по спине, обжигая свежие раны. Под жгучими лучами солнца между высоких остроконечных красных скал, похожих на ядовитые шипы трэптов, я вёл свой отряд на убой. Ловушка. Знал наверняка, но свое войско не развернул, отправив в самое пекло.

Ратмир в бешенстве раздирал в клочья ублюдков. У нас оставался шанс не угодить в самое жерло капкана, туда, где сейчас бесновались спятившие от утраты своей пары его сородичи и отребье, что затеяли это ради наживы. В воздухе стоял густой смрад потных и гнойных тел, запах обожженной покалеченной плоти.

Мне стало плевать на потери, нужно быстрее кончать с этим. Не терять больше времени и возвращаться обратно. Тревога с каждым новым днем нарастала, мешала ясно мыслить. Она скалилась, кусалась, обращала свое внимание на себя. Я мог смело положиться на ее тонкое чутье, особенно, когда она внезапно объявлялась и предостерегала.

Эта верная дрянь умела предвидеть необратимое, предупредить, подразнить и вонзить свой клинок в спину, если вдруг вздумал насмехаться над ней и отгонять ее от себя, отворачиваясь.

Я чувствовал кожей её вибрацию, её шепот по ночам в самое ухо. Предупреждала, шептала в лицо, шепелявя. Я научился следовать за ней, прислушиваться к ее прохладному дыханию, поворачивать голову в указываемую ею сторону леденящими острыми ногтями. Так было и сейчас…

Страх за своих девочек лизнул шершавым языком мое звериное нутро.

Вестей от лианы все также не было с того самого дня, как оставил ее со Шрамом. Ревность и злость клокотала в душе. Я доверял своему другу, хотел верить и ей, что она смогла отпустить мой паскудный поступок, что правда, сорвавшаяся с ее пухлых губ, шла от сердца. Я самонадеянно верил в прочную связь между нами, видел свет, где никогда его не могло быть. Я трясся лишь от мысли о ней, о ее манящих губах и запахе кожи. Всё переставало существовать, как только мои мысли касались этой женщины, ее изящных изгибов, манеры говорить и плавно двигаться. Меня выжигала жгучая ревность ко всему, что могло беспрепятственно касаться ее, пока я сидел в засаде и думал о ней…

Витар не тронет её, не пойдет войной на меня.

Не посмеет тронуть её, если только сама…

— Сука! — заорал я в ярости, ударяя кулаком в скалу.

Жара продолжала сжирать наши силы и плавить мозги. Потеря времени меня убивала, отупляла до безумия.

Нас окружали, а я лихорадочно думал, как оставить своих бойцов здесь и рвануть обратно к своей женщине, чтобы узнать, почему не додумалась написать мне хоть одну строчку.

— Ос, забирай своих и выводи отсюда! Я прикрою… — орал Осману, наблюдающему за моей внутренней борьбой.

Он первый, кто увидел мое нездоровое влечение к лиане, и первый, кто согласился вести свой отряд за моим на верную смерть. Он тот, кто знал мои тайны, и тот, кто помог остановить от кровопролитной войны с братом, которую я было начал из-за нее.

Блондин молча кивнул, задержав на мне сосредоточенный хмурый взгляд.

Усмехнулся ему, его скупость на слова меня забавляла.

— Держимся скал! — рявкнул воинам позади себя, которые еле шевелили ногами.

Солнце нещадно пекло, а это сражение смертельно изматывало.

От рева трэпта заложило уши.

Резкая, давящая щемящая боль в грудной клетке становилась терпкой, зудящей.

Красная вспышка в глазах. Тряхнул головой, пошатнувшись.

— Иш! — предупреждающий голос Омана.

— Лиана… — захрипел, рухнув на колени в жалящий жаром песок, вонзая свой меч перед собой, держась за него, чтобы не завалиться.

Рука сама собой схватилась за сердце, пальцы, шарящие по кожаной перевязи с оружием, хотели содрать ее, но замерли на грудной клетке, подрагивая в судороге.

Звуки идущих боев заглушились. Корявая боль разрывала на куски, текла по артериям, разнося ядовитую дрянь, отравляя. Гасила меня. Сжирала заживо, сдирая слой за слоем мою кожу, не давая вздохнуть. Вскинув голову к палящему солнцу, почувствовал, как по щеке поползла слеза.

— Моя девочка…

В этот момент чей-то острый меч с силой вонзился в мое тело. Схватился за лезвие, препятствуя ему войти глубоко в грудь, проткнув сердце. Поднимаю сумасшедший взгляд на стоявшего перед собой ошеломленного воина. Бешено скалюсь, предвидя его мучительную смерть в подрагивающих от страха зрачках.

Вот и нашлась крыса, которая загнала нас в ловушку, где я потерял свое время и половину бойцов… Выдернув острое холодное лезвие из груди, поднялся, сжимая одной рукой рану, другой схватился за рукоятку меча. Одним ударом выбил оружие этого сопляка. Не думая, вонзил в него острое жало меча, питая металл его вязкой кровью, вспорол ему брюхо, а затем быстро прикончил его, перерезав глотку.

Брат. Сложно не догадаться, что не просто так он отправил со мной своего лучшего воина.

Стирая пот со лба, сплюнул в песок скопившуюся во рту кровь.

Рана затягивалась, а мысли заострились на боли, что не уходила, а только нарастала, переходя в ноющую, невыносимую тревогу.

— Иш, в городе бунт, — кто-то крикнул мне в спину.

Появившийся из ниоткуда Шрам подцепил своим кончиком ножа мой меч, напряженно посмотрев на него, едва выдавив:

— Отравлен.

Остроконечное, стершееся от постоянных сражений лезвие блеснуло в лицо.

— Где она?! — сила, что сдерживал всё это время, вырвалась наружу, красная пелена застилала глаза.

Резко схватил его за горло, чтобы тот сказал, что он здесь делает. Почему не рядом с моей женой и дочерью…

Но он молчал. Задыхаясь, позволяя прикончить себя, лишь бы не сказать мне ядовитую правду…

— У мэрна… — прохрипел он.

— Выдвигаемся! — рявкнул железно своим воинам, отталкивая Шрама.