Разрушительные истины

Глава тринадцатая

СИРША

Моя мама подвигается вперед, едва примостившись на краю дивана. Ее рука тянется к столу, на котором стоит полупустой стакан с водой. Медленно она подносит его к губам, затем набирает языком полный рот, ожидая моего ответа.

Я думаю над ее вопросом: "как много я знаю об испытаниях?"

— Испытания являются частью посвящения в синдикат. Все преемники должны принять участие, как только им исполнится восемнадцать. Первое испытание — сразиться с членом синдиката и победить, верно?

С легким кивком моя мама ставит свой бокал.

— Вроде того. Ты можешь сразиться с любым участником, который прошел первое испытание. Их место в синдикате не подвергается риску, только посвященные под судом. Ты знаешь что-нибудь еще?

— Нет, остальные испытания остаются загадкой. Честно говоря, если бы не Беван и Роуэн, я бы даже не знала столько, сколько знаю. Никто не объяснил, сколько их и о чем идет речь.

Лоркан наклоняется вперед, придвигаясь ближе к моей маме, прежде чем упереться локтями в колени.

— Есть три испытания, — рассказывает он, — и хотя предшественники могут подготовить тебя к тому, что грядет, мы не можем прямо сказать тебе, что они включают в себя. Только те, кто прошел первый раунд, посвящены в то, что происходит после.

Складка между моими бровями углубляется.

— Что это значит?

Мамины серые глаза не отрываются от моих.

— Мы можем гарантировать, что ты будешь готова к каждому заданию, не объясняя напрямую, что оно включает. После того, как ты пройдешь первое, они объяснят следующие два. К сожалению, ты последняя из этого поколения, кому исполнилось восемнадцать, а это значит, что ты находишься в невыгодном положении по сравнению с остальными.

— Как же так?

Мама вздыхает, прежде чем посмотреть на моего отца, молча поощряя его продолжать.

— Второе задание — это групповое испытание для всех посвященных. Как только последний посвященный — ты — завершит испытание на силу, синдикат приступит ко второму, оставляя тебе очень мало времени на подготовку.

— Почему это называется испытанием на прочность, помимо очевидной причины?

— У синдиката есть четыре ценности: сила, уважение, верность и корона, которая связывает их вместе. Они разработали три испытания для подготовки к четвёртому, и каждое из них в общих чертах основано на этих характеристиках.

Я сглатываю. Нервная энергия, бурлящая во мне, вызывает тошноту в животе. Мой взгляд опускается на пол, когда беспокойство сотрясает мое нутро. Как, черт возьми, я должна пройти эти испытания? Я едва продержалась десять дней в Киллибегсе — дважды была на волосок от смерти.

— Сирша. — Беспокойство моей мамы эхом разносится по комнате. — Посмотри на меня, милая.

Мой подбородок приподнимается, и я выпрямляю спину. Я могу это сделать. Я Сирша Райан. Киллибегс принадлежит моей семье.

— Как скоро после моего дня рождения начинаются мои испытания?

— В следующий понедельник, — Лоркан опускает глаза в пол.

Закрадывается паника. В этот четверг у меня день рождения, а это значит, что у меня есть чуть больше недели на подготовку. Стук сердца в моей груди учащается, грохоча так громко, что отдается эхом в барабанных перепонках, и моя кровь закипает, покалывая кожу.

— Как я должна выиграть этот бой? Все остальные посвященные готовились к этому моменту всю свою жизнь. Я, однако, нет.

При этих словах моя мама встает с дивана и начинает расхаживать взад-вперед, теребя руки и хрустя костяшками пальцев.

— Ты более подготовлена, чем думаешь. Ты провела свою жизнь в борьбе, Сирша. Может быть, не физически, но здесь. — Лоркан постукивает себя по виску указательным пальцем. — Лиам — лучший боец, которого Киллибегс когда-либо видел, но как только он вышел на ринг с Роуэном, все ставки были отменены. Хочешь знать почему?

Это риторический вопрос, но я откидываюсь назад и складываю руки на груди.

— Конечно. Просвети меня.

— Испытание на прочность — это битва воли. Интеллектуальная игра, если хочешь. Конечно, есть физические аспекты, но если ты можешь использовать свою голову, ты можешь доминировать над своим противником. Борьба более ментальная, чем многие предполагают. Если ты позволишь своему разуму руководить, ты сможешь предвидеть каждое движение противника. Один хороший маневр может закрепить твою победу, но он нуждается в идеальном исполнении.

Наконец, после того, как мои родители обмениваются безмолвным разговором, в котором нет ничего, кроме их глаз, Лоркан отводит взгляд в мою сторону.

— Лиам и Беван предложили помочь тебе тренироваться. У тебя есть девять дней, чтобы узнать все, что тебе нужно о Ханне Кроу: ее сильные и слабые стороны, надежды и страхи — это все, что тебе нужно, чтобы победить ее. Из того, что я видел, она хороший боец, но не великая. При правильных движениях я не сомневаюсь, что ты сможешь победить ее. Если ты, конечно, захочешь.

Смущение хмурит мой лоб, превращая глаза в узкие щелочки.

— Что ты подразумеваешь под «если я захочу»? Я думала, что испытания были обязательными.

— Так и есть, — подтверждает мама, обходя диван, пока не встает позади моего отца. — Но мы с твоим отцом поговорили, и если ты не хочешь быть частью этой жизни, мы позаботимся о том, чтобы ты этого не делала.

Я вижу это в ее глазах, такой же взгляд был у нее каждый раз, когда мы без предупреждения переезжали в новый город.

— Ты имеешь в виду, что я убегаю?

— Да. Габриэль хочет трон и не остановится, пока не сотрет с лица земли всех наследников Райан. Ты либо побеждаешь его в его собственной игре, либо прячешься и молишься Богу, чтобы он тебя не нашел.

— Значит, это мои единственные варианты? Либо я буду убегать до конца своих дней, либо верну себе место Райан и свергну Габриэля с трона.

Я упираюсь локтями в колени, подражая Лоркану. Уголки моих глаз с тяжелыми веками сужаются, когда я понимаю, какое решение мне нужно принять.

Прилив адреналина наполняет мои вены, но мысли в моей голове уступают место парализующему страху. Я хочу это сделать, но что, если я не смогу? Если я не пройду эти испытания, что тогда? Обреку ли я себя на жизнь, подобную жизни моей матери, вечно убегающей и никогда не позволяющей себе жить или быть по-настоящему счастливой?

Прежде чем я приму решение, мне нужно знать все — настоящую причину, по которой Айна Райан сбежала, и, что более важно, почему она осталась в стороне.

— Почему ты не завершила свои испытания?

Ее челюсть крепко сжимается, и она обходит диван, прежде чем опуститься на корточки передо мной.

— Мне пришлось ждать, пока другим посвященным исполнится восемнадцать, так что к моменту моего второго испытания я была почти на четвертом месяце беременности. Никто не знал о тебе, и я планировала, что так будет продолжаться до тех пор, пока мы с твоим отцом не найдем решение, как нам быть вместе без вмешательства синдиката. Мы оба — исконные семьи, и любые отношения между нами были запрещены. В любом случае, — она сглатывает, на мгновение закрывая глаза, пока подыскивает нужные слова, — в тот вечер, примерно за час до начала, Габриэль и его дружки загнали меня в угол, когда я шла к своей машине.

Мое сердце колотится о грудную клетку, когда я вижу, как слеза скатывается из ее глаза. Наконец, она поднимается на ноги, огибает кофейный столик и садится рядом с Лорканом. Его рука обвивается вокруг ее талии, притягивая ее к себе. Его губы опускаются к ее уху, но его слова тихие, слишком тихие, чтобы я могла разобрать.

Это странное чувство — видеть их вместе, мою маму в таком уязвимом состоянии, которая находит безопасность в его объятиях. Любовь между ними видна по вздоху, который выпускает моя мама, прежде чем посмотреть на него с заплаканными щеками и горестной улыбкой. Он — ее спокойствие, безопасное место, в котором она должна приземлиться.

Проходит несколько секунд, а затем она продолжает:

— Габриэль засунул руку мне под юбку, и только когда я почувствовала холодный металл ствола через нижнее белье, я поняла, что у него пистолет. Я была так напугана, за себя, но больше всего за ту маленькую жизнь, которая росла во мне. Он угрожал застрелить меня… — Ее голос затихает, надрываясь от эмоций. — Он сказал мне сесть в его машину, или он проделает дыру прямо в моем…

Лоркан притягивает ее ближе, обхватывая ее затылок своими татуированными руками.

— У меня есть ты, голубка. Ничто не причинит тебе вреда.

Слезы застилают мне зрение, обжигая, когда они каскадом текут по моим щекам. Я чувствую себя незваным гостем, наблюдающим за интимным моментом между ними.

Наконец, моя мама отстраняется, кладя руку на грудь Лоркана.

— Все в порядке, — говорит она ему. — Она заслуживает того, чтобы знать.

— Мам, ты не обязана…

— Мне нужно, милая.

Вытирая слезы со щек указательным пальцем, я киваю.

— Я была так напугана, Сирша. Итак, я сделала то, о чем он меня просил. Вслепую я села в машину, и он отвез меня глубоко в горы. Через несколько миль он остановился в конце крутой пешеходной тропы и заставил меня подняться на вершину, откуда на Дублин смотрят руины старого клуба ”Хеллфайр".

Наклонившись вперед, она делает еще глоток воды, прежде чем продолжить рассказ.

— Я помню, был темный декабрьский вечер, и шел такой сильный дождь, что моя школьная форма промокла насквозь. Забавно, я знала, какой опасности подвергла себя, но все, о чем я могла думать, это о том, как я промерзла до костей. Как будто каким-то образом мой разум нейтрализовал страх, зацепившись за что-то настолько тривиальное. — Она вздергивает подбородок, обращая свое внимание на деревянные балки, идущие вдоль потолка. — После того, как мы добрались до вершины, Габриэль и его друзья заставили меня раздеться, пока они все смотрели и смеялись, и когда я была полностью обнажена, они по очереди надругались над каждой частичкой меня.

Теперь я дрожу, ледяной холод останавливает биение в моей груди. Боль в ее словах сковывает мое дыхание, и когда я смотрю на Лоркана, он дрожит — его лицо покраснело от гнева, но он сдерживает себя ради нее. Я никогда так сильно не хотела причинить вред человеческому существу, как выпустить кишки Габриэлю Кингу.

— Они бросили меня там, Сирша. Голую, избитую и покрытую их извращенным удовольствием. Более восьми часов я лежала там, молясь, чтобы жизнь внутри меня сохранилась. Я желала каждой гребаной звезде, чтобы они не убили то единственное, что заставляло меня бороться с самым ужасным опытом в моей жизни. На следующее утро, когда взошло солнце, меня нашли муж и жена, которые были на утренней прогулке. Они отвезли меня в ближайшую больницу, где я провела шесть недель, восстанавливаясь. Я никогда не возвращалась в Киллибегс после той ночи. Я не могла.

Я понимаю ее доводы и впервые за долгое время могу сказать, что не поступила бы по-другому.

— Я планировала вернуться, — говорит она. — Но после того, как я провалила инициацию, не пройдя испытания, они наградили моего жениха— по крайней мере, в глазах синдиката — моим местом в совете, но только до совершеннолетия моего брата. Итак, я дала себе обещание. Как только Дарра отстранит Габриэля от власти, я вернусь домой. Только этого так и не произошло.

— Фиа упомянула Даррен в тот день, когда я приехала в Киллибегс. Она сказала мне, что он умер в мой день рождения.

— Дарра не умер, милая. Габриэль убил его до того, как ему исполнилось восемнадцать, когда он получил право свергнуть его с трона Райан. Конечно, никто не мог доказать обратное. Но я знала, что мой младший брат был далек от самоубийства. Он позвонил мне тем утром, был счастлив и влюблен, и ему не терпелось познакомиться со своей племянницей. В тот день он дал мне обещание, он слепо поклялся, что сделает все, что в его силах, чтобы вернуть меня домой. — Глаза покраснели, она дает волю слезам, задыхаясь от каждого слова, слетающего с ее губ. — Это… это были … последние слова, которыми мы обменялись.

Вскакивая со стула, я сокращаю расстояние между нами и заключаю ее в объятия.

— Прости, мама.

Наконец, после того, как ее эмоции пропитали мою толстовку, я поднимаю голову и вижу, что мой отец наблюдает за происходящим с грозным выражением на лице.

— Разве ты не должен быть какой-нибудь крутой задницей? — Я поднимаю бровь, глядя на него сверху вниз. — Почему ты не убил этого ублюдка и не покончил с этим?

— Поверь мне, куколка. Убийство Габриэля Кинга долгое время было на первом месте в списке моих приоритетов. Но в синдикате существуют правила, которые не позволяют мне — королю Ольстера — действовать без последствий. Он бы ел грязь, если бы здесь были только мы с твоей мамой, но это не так. Мы решили обдумать. Иметь дело с негативной реакцией всей армии синдиката никогда не стоило бы подвергать свою жизнь опасности. Не волнуйся, куколка. Как только мы сместим Габриэля с поста короля Лейнстера, он больше не будет неприкасаемым. Я ждал почти девятнадцать лет, чтобы убить этого ублюдка раз и навсегда. Не бойся… В тот день, когда Габриэль Кинг встретит своего создателя, мое гребаное лицо будет последним, что увидит этот ублюдок.

Я делаю вдох, о котором не знала, что задерживала дыхание, снимая часть напряжения, сковавшего мои плечи.

— Я не хочу убегать. Габриэль и так слишком много отнял у нашей семьи. Я хочу принять участие в испытаниях.

— Сирша. Ты должна быть уверена. Третье испытание может изменить всю твою оставшуюся жизнь.

Я поднимаюсь на ноги, решимость наполняет меня.

— Я не могу спрятаться от этого, мам. И я также не хочу. Габриэль не заслуживает того, чтобы играть короля в нашем королевстве. Если я этого не сделаю, он победит.

— Ты не можешь сделать это для меня, милая. Если — и это большое "если" — ты решишь принять участие в этих испытаниях, тебе нужно сделать это для себя. — Ее взгляд тяжелый, остекленевший от блеска, когда она плотно сжимает губы, углубляя несколько морщинок по краям рта. — Что бы ты ни решила сделать, убедись, что это выбор, с которым ты сможешь жить.