Разрушительные истины

Глава двадцать вторая

РОУЭН

Я в секундах от того, чтобы пересечь двор и силой оторвать руки Деверо от его гребаного тела. Я иду по тонкому натянутому канату, одна обтрепанная нить отделяет меня от того, чтобы порваться и сказать: "К черту все".

Мои пальцы хватаются за край скамейки для пикника, от силы костяшки пальцев белеют, а зубы гневно скрипят, адреналин разливается по моим венам. Винить я могу только себя. Это то, чего я хотел. Сирша, как можно дальше от меня — в безопасности и защищена от планов моего отца.

Еще два дня, пока ей не исполнится восемнадцать, еще два гребаных дня, и она войдет в роль, которую мой отец жаждет сохранить. Но его время на исходе, и мы оба знаем, что синдикат нападет на нее, проверяя ее силу и выискивая слабость.

Сирша понятия не имеет, что синдикат отнимет у нее, и не узнает, пока не пройдет свое первое испытание. План Габриэля недалек от моих желаний, но независимо от того, как сильно я хочу ее, я не могу позволить ей выбрать меня. Не тогда, когда мой отец использует это в своих интересах.

Моя.

Моя.

Моя.

Эти три буквы снова и снова прокручиваются у меня в голове, но я борюсь с ними и напоминаю себе сохранять гребаное спокойствие, сдерживать кипящую ярость, рвущуюся на волю.

Запрокинув голову к небу, я подношу косяк к губам и вдыхаю, позволяя дыму наполнить мои легкие и облегчить боль в груди. Ничто не может стереть то, как она смотрит на него, как будто он повесил луну в ее потемневшем небе. Но если бы я не украл ее свет, оно никогда бы не засияло.

Нуждаясь в напоминании, я бросаю еще один взгляд, мучая себя, когда вижу, как рука Лиама танцует по подолу ее школьной юбки.

Мой желудок сжимается, и я знаю, что если я хочу пережить этот день, не совершив убийства, мне нужно убраться подальше от Деверо и шоу, которое он устраивает.

Мы оба лжецы, любимая. Ligeann sé aire. Ligean orm nach bhfuil. Это позволяет привлечь внимание. Я притворяюсь, что это не так.

Избежать встречи с Сиршей оказывается довольно сложно, особенно когда мы посещаем большинство наших занятий вместе, учитывая, что мы оба отличнка. Но, в отличие от урока английского, она сидит на противоположной стороне нашего музыкального класса рядом с Беван, как можно дальше от меня, устремив взгляд прямо перед собой, успешно игнорируя мое существование.

Будучи первым в классе, мистер О'Дауд привлекает всеобщее внимание.

— Доброе утро, класс. Закройте все книги. Сегодня мы рассказываем о важности, — он берет свой маркер на доске и нацарапывает на доске сегодняшний урок, — выражения эмоций с помощью музыки.

Для большинства это может стать неожиданностью, но музыка — один из моих любимых предметов. В раннем возрасте моя мать научила меня направлять свои эмоции через клавиши рояля в моем домике у бассейна. Долгое время после того, как она ушла, это пианино было и оно остается единственной вещью, которая позволяет мне чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы высказаться от имени своего сердца вслух.

Откидываясь на спинку стула, я скрещиваю руки на груди и слушаю, как мистер О'Дауд продолжает.

— Звук — мощный источник, и в зависимости от того, как вы его используете и комбинируете, вы можете установить контакт со слушающими людьми, испытывая широкий спектр эмоций. Сегодня мы рассмотрим силу песни. Во-первых, потратьте несколько минут на то, чтобы выбрать песню, которая вам нравится. Затем, как только у вас будет свое произведение, я хочу, чтобы вы написали свое название, а не песню, на листе бумаги и бросили его в шляпу. — Он бросает шляпу на свой стол. — Каждый вторник я буду рисовать несколько имен на шляпе, и каждый студент будет исполнять свою музыку, используя выбранный им инструмент.

Класс наполняется стонами, заставляющими мистера О'Дауда покачать головой.

— Успеваемость — это пятьдесят процентов от вашего итогового экзамена. Если вы учитесь в моем классе отличников, вам нет оправдания. У каждого из вас есть один или несколько музыкальных навыков — вокальный или инструментальный. Теперь больше никаких протестов. У вас есть три минуты.

Неохотно мой взгляд останавливается на девушке в другом конце комнаты. Она склонила голову, ее темные волосы закрывают лицо, как плотный занавес. Мои пальцы подергиваются, когда я барабаню ручкой по столу, испытывая зуд от желания прикоснуться к ней и убрать густые естественные волны с ее лица, чтобы я мог избавиться от гнева в цвете ее янтарных глаз.

Но затем это утро прокручивается в моей голове, напоминая мне, как быстро она оказалась в объятиях Деверо. Конечно, я дал ей толчок, в котором она нуждалась, но от этого боль не становится меньше. Отвлекая свое внимание от нее, я опускаю взгляд на пустую страницу передо мной, просматривая свою мысленную музыкальную библиотеку, пытаясь найти идеальную песню, чтобы выразить свои чувства.

Проходит несколько минут, и мистер О'Дауд нас останавливает. Он проходит ряд за рядом, а ученики опускают свои имена в шляпу. Как только он собрал все, он подходит к передней части класса и вытаскивает один.

— Роуэн Кинг. Давай, малыш.

Обычно меня не смущало выступать перед моим классом. Я делал это сотни раз раньше, но это было до нее — до того, как она приземлилась в Киллибегсе и перевернула мой мир с ног на голову.

Игнорируя дрожь, бушующую у меня в животе, я встаю из-за стола и подхожу к пианино, не обращая внимания на то, как Сирша следит за каждым моим движением своими насмешливыми глазами.

Наконец, я сажусь перед пианино и расправляю плечи.

Справа от меня мистер О'Дауд сидит за своим столом, закинув ноги на столешницу.

— Хорошо, класс. Роуэн откроет наш урок. Я хочу, чтобы вы все внимательно слушали и отмечали темп, мелодию и текст. Как только он закончит, мы обсудим, какое эмоциональное воздействие оказала на вас песня и почему.

Взмахом руки он призывает меня начинать. Мои легкие расширяются от глубокого вдоха, а пальцы зависают над клавишами. Наконец, я начинаю, открывая песню басовой нотой G. Моя правая рука исследует мелодию, дважды повторяя вступление. Я смотрю поверх края пианино прямо в тот момент, когда слова песни «Exile» Тейлор Свифт и Бон Айвера слетают с моих губ.

Я не могу отвести взгляд, напевая каждое слово девушке, сидящей прямо в поле моего зрения. Рот Сирши отвисает, бровь приподнимается от шока, и, судя по тому, как учащается ее дыхание, она знает, что каждый стих я адресовал и ей тоже.

Текст песни идеален — сломленный мужчина поет о том, что видит девушку, которую любит, в объятиях другого. Он выражает, как быстро она ушла от него и как он не знает, почему все еще защищает ее, когда она больше не принадлежит ему.

Ее глаза темнеют, и она прикусывает губу, от гнева на ее щеках появляется румянец. Когда я добираюсь до инструментальной паузы между первым припевом и вторым куплетом, Сирша встает со своего места и направляется ко мне.

— Что ты делаешь? — Бормочет Беван, широко раскрыв глаза.

Сирша игнорирует ее, останавливаясь рядом со мной, пока я продолжаю играть мелодию.

Все смотрят, ожидая, что произойдет дальше, но затем она открывает рот и начинает петь куплет Тейлор Свифт. Ее голос подобен шелку, и я теряю представление обо всем вокруг.

Текст песни подобен ножу, вонзающемуся в середину моей груди, проникающему так глубоко, что я не думаю, что рана когда-нибудь заживет. Эти слова рисуют картину мужчины, который думает, что он лучше парня, которого она выбрала, о том, как он, возможно, готов разбить костяшки пальцев в кровь, чтобы вернуть ее, но с ней покончено. Она дала ему достаточно шансов, все кончено, и она больше не его проблема.

Ее глаза не отрываются от моих, пока продолжается песня, окна в ее душу, которую я разбил своей необходимой ложью. Каждое слово, которое она поет, вонзает нож немного глубже, заявляя, что ей все равно, кого она оскорбляет, выбирая кого-то другого. Ее выбор уже сделан.

Вместе мы удерживаем друг друга лишь взглядом, завершая песню. Слезы покалывают ее глаза, и я борюсь с эмоциями под своей кожей. Вот он, момент, когда я действительно теряю ее.

Когда последняя нота эхом разносится вокруг нас, я встаю.

В классе по-прежнему тихо, все взгляды прикованы ко мне и Сирше. Невысказанные слова вырывают дыхание из моей груди, и необходимость быть где угодно, только не здесь, давит на меня с силой товарного поезда. Проглотив комок в горле, я прикусываю губу.

Оглядываясь через плечо, я сверлю взглядом мистера О'Дауда.

— Ревность, разбитое сердце, предательство. Выбирай, блядь, сам.

Последний взгляд на Сиршу, и я прохожу мимо нее прямо к чертовой двери, захлопывая ее за собой.

Нахуй это дерьмо!