Разрушительные истины

Глава двадцать третья

ЛИАМ

Что-то не так. Сирши не было со вчерашнего утра, но я не могу точно определить, что, черт возьми, произошло после того, как она оставила меня у входа, чтобы пойти на свой урок. Я ломал голову, обдумывая тысячу сценариев. Она говорит, что с ней все в порядке, но после того, как я вырос с Беван, я понял истинное значение этих слов, и они звучат примерно так: Задай мне этот вопрос еще раз, и я воткну свой самый острый каблук в твое барахло.

Отчаявшись получить хоть какое-то понимание, я даже обратился к своей сестре за советом. Но, к сожалению, эта девушка верна в том, что касается ее новой лучшей подруги — ее губы сжаты крепче, и она практически не разглашает деталей.

Сначала я подумал, что Сирша, возможно, беспокоится о своем предстоящем посвящении, но благодаря нашим занятиям два раза в день она прогрессирует, что наводит меня на мысль, что за ее мрачным настроением кроется нечто большее. Если бы мне пришлось поспорить, я бы сделал ставку на то, что Роуэн имеет к этому какое-то отношение. Не то чтобы она сказала мне, если бы он это сделал.

Я не идиот. У нее все еще есть чувства к нему, даже после того, как он бросил ее без объяснения причин. Но я возьму любую частичку, которую она захочет мне отдать, а потом буду чертовски надеяться, что смогу убедить ее, что в конце концов она принадлежит мне.

Начиная с сегодняшнего дня.

— Могу я уже снять эту повязку с глаз? — Сирша стонет, когда я веду ее по пересеченной местности, проявляя особую осторожность и следя за каждым нашим шагом.

— Еще несколько минут, вольная птица. Мы почти на вершине.

Сирша вырывается из моей хватки, и я останавливаюсь, позволяя ей перевести дыхание.

Наклонившись вперед, положив ладони на колени, она набирает полные легкие воздуха.

— Что с тобой, Деверо? — Ее дыхание сбивается. — Я думала, что пробежки Беван в 6 утра и твои мучительные занятия в спортзале были достаточно плохими, но теперь, вот я здесь, поднимаюсь на Эверест с завязанными глазами. Если бы я не знала тебя лучше, я бы подумала, что ты пытаешься убить меня.

Смеясь над ее драматизмом, я качаю головой и тянусь к ней.

— Это горы Уиклоу, дорогая. Не более чем один чрезмерно прославленный холм на вершине следующего. Мы будем на вершине всего через несколько шагов. Я обещаю, что это будет стоить каждой ноющей конечности.

— Я буду настаивать на этом, Дев.

Дев. Она называла меня так несколько раз с той ночи в спортзале, и я собирался спросить ее об этом.

— Почему Дев»?

Легкий смешок проскальзывает с ее пухлых губ, и хотя она не может видеть сквозь повязку на глазах, она вытягивает шею через плечи, следуя за звуком моего голоса.

— Все зовут тебя Лиам, но для меня ты всегда будешь Девином. Мальчик с озера.

Серия прерывистых ударов сердца отдается в моей груди, и на мгновение время останавливается. Обычно я ненавижу свое имя, потому что оно напоминает мне о жизни, которую я мог бы иметь, если бы не родился в семье синдиката — в то время, когда жизнь не была такой хреновой, как сейчас, и до того, как давление того, кем я должен стать, не раздавило меня до смерти.

— Кроме того, твоя фамилия тоже Деверо. — Улыбка украшает ее лицо. И мне требуется вся моя сила, чтобы не сорвать с ее глаз повязку и не зацеловать ее до бесчувствия.

Наконец Сирша вытягивается во весь рост, и я провожу ее остаток пути. Как только мы достигаем вершины, я поворачиваю ее тело, пока она не оказывается лицом к виду Дублина. Я подхожу ближе, прижимаясь грудью к ее спине.

— Готова? — Мои слова скользят по ее шее.

Она кивает, давая мне разрешение снять повязку с ее глаз.

— Закрой глаза. Не открывай их, пока я тебе не скажу, хорошо?

— Угу.

Медленно мои руки теребят материал, прилипший к ее переносице, и я снимаю его с нее через голову. Я наклоняюсь ближе, касаясь губами ее щеки.

— Держи их закрытыми.

Устраиваясь поудобнее позади нее, я кладу подбородок ей на макушку и делаю вдох, наполняя нос ароматом граната и лаванды. Я оставляю мимолетный поцелуй на ее макушке.

— Сейчас. Открой эти великолепные глаза, вольная птица.

В ту же секунду, как она это делает, от удивления у нее перехватывает дыхание, и она издает еле слышный вздох. Затем она оглядывается через плечо и поражает меня прямо в центр груди своей мегаваттной улыбкой.

— Дев. Это, — ее голова наклоняется к горизонту, когда ее глаза обводят панорамный вид, — так прекрасно.

Мое внимание не покидает ее.

— Ты все правильно поняла.

Поворачиваясь на носках, она смотрит на меня. Ее руки обвиваются вокруг моей талии.

— Отсюда сверху виден весь город.

Она права, виден но по какой-то причине я не хочу смотреть никуда, кроме нее и улыбки, которую я вызываю на ее лице. Пещерный человек во мне пробуждается к жизни, и я делаю мысленную пометку делать все возможное, чтобы с этого момента делать ее такой счастливой каждый день.

Широко раскинув руки, она поворачивается и запрокидывает голову к небу. Она потеряна в этом моменте, и у меня сжимается грудь при виде этого. Это то, что ей было нужно, затеряться в красоте природы и забыть обо всем тяжелом дерьме, которое давит на нее. На этот раз она может забыть о своих заботах и побыть обычной семнадцатилетней девушкой, тусующейся с парнем, а не готовящейся стать наследницей национальной преступной организации.

Это то, в чем я тоже нуждался. Сбежать от своих обязанностей и раствориться в девушке, медленно крадущей мое сердце. К черту Роуэна. К черту моего отца. И к черту синдикат. Никто из них не имеет значения, по крайней мере без нее.

Сокращая расстояние между нами, я обнимаю ее за талию и притягиваю к своей груди. Ее голова наклоняется, глаза смотрят на меня из-под ресниц.

— Что это за место?

Я подношу руку к ее лицу, дразня кончиками пальцев ее волосы, прежде чем нежно заправить прядь ей за ухо.

— Это называется Монпелье-Хилл, но все местные знают его как клуб ”Адское пламя". — Переступив с ноги на ногу, я поворачиваю нас обоих к старому разрушенному зданию, стоящему посреди вершины горы, и добавляю: — Ходят слухи, что это здание было одной из первых масонских лож в Ирландии, но они ошибаются. Прямо здесь, на этом самом холме, был создан синдикат.

Когда мой взгляд снова падает на Сиршу, ее радостное выражение исчезает. Она белая как полотно, и ее широко раскрытые глаза сузились. Ее голова падает мне на грудь.

— Эй. — Я приподнимаю пальцами ее подбородок, перехватывая ее взгляд. — Что случилось, дорогая? О чем ты задумалась?

Высвобождаясь из моей хватки, она отступает назад и обхватывает себя руками за талию.

— Я бы хотела уйти, пожалуйста.

Сбитый с толку ее резкой реакцией, я делаю шаг к ней, сокращая расстояние, которое она вклинила между нами.

— Поговори со мной, вольная птица. Пожалуйста. Расскажи мне, что происходит в твоей хорошенькой головке.

Ее глаза обшаривают нас, мечась между старыми руинами и прекрасным видом, прежде чем, наконец, снова останавливаются на мне.

— Моя мама. — Она сглатывает. — Она, эм. Она рассказала мне об этом месте. Она, эмм, она… — Плечи Сирши трясутся, и дискомфорт расползается по ее лицу, заставляя меня почувствовать неловкость, которая давит на нее. — Я не хочу быть здесь, Лиам. Мы можем, пожалуйста, уйти?

Ее беспокойство приводит мою защитную сторону в состояние повышенной готовности, и я знаю, что мне нужно делать без колебаний. Шквал вопросов грозит сорваться с моего языка, но, учитывая, насколько она на взводе, я сдерживаю их, откладывая на потом, когда она не собирается отключаться и отгораживаться от меня окончательно.

Нахуй смотреть на закат. Это не то, что ей нужно.

— Конечно, дорогая. Давай отвезем тебя домой.

Мы возвращаемся в поместье Райан, и почти час спустя Сирша почти не произнесла ни слова. Вместо этого она рисует медленные и ленивые круги на моем животе, там, где задралась моя футболка. Тишина между нами оглушает, но я не хочу давить на нее, заставляя открыться. Ясно, что она потерялась в своих мыслях и ей нужно немного времени, чтобы переварить все, что происходит у нее в голове.

Итак, на данный момент я даю ей то, в чем она нуждается, — безопасное место для приземления.

Вместе мы лежим на кровати Сирши, она прижимается ко мне сбоку, и я крепко обнимаю ее. Поднося руку к ее голове, я перебираю пальцами ее волосы, пытаясь успокоить ее. Наконец, она отрывает щеку от моей груди и вытягивает шею.

— Прости, что разрушила твой план.

— Не беспокойся об этом, дорогая. Всегда будет другой закат.

Грустная улыбка расползается по ее лицу, и я хотел бы знать, что ее расстраивает, чтобы я мог это исправить.

— Ты не обязана говорить об этом, если не хочешь, но когда будешь готова, может быть, ты расскажешь мне, что случилось, что заставило тебя так замолчать.

Она приподнимается на локте, и ее язык проводит по нижней губе.

— Ты ничего не сделал. Это точно. — Ее глаза на мгновение закрываются, когда она делает вдох. Затем ее внимание переключается на меня. — Несколько дней назад, когда мы были в коттеджах, моя мама рассказала мне, почему она сбежала из Киллибегса. — Она делает паузу. — Извини, это трудно повторить, поэтому я просто приведу тебе краткие моменты.

Моя рука опускается под ее подбородок, и я провожу большим пальцем по ее щеке.

— Все в порядке. Ты не обязана мне ничего рассказывать.

— Нет. Я хочу, Дев. Ты спланировал этот романтический день для нас, а я сбежала. Самое меньшее, что я могу сделать, это объяснить почему.

— Только если ты уверена.

— Да. Просто для меня это немного грубо. Но ты должен пообещать, что никому не расскажешь, хорошо? Даже Беван.

Наклоняясь вперед, я касаюсь губами ее лба.

— Я обещаю, вольная птица. Со мной ты в безопасности, всегда.

Сирша сглатывает, кивая головой.

— Моя мама рассказала мне, что в ночь ее второго испытания, перед тем, как оно должно было начаться, Габриэль и несколько его друзей привезли ее в это место в горах, и они—… Ее взгляд скользит к окну, но я замечаю одинокую слезу, скатившуюся по ее щеке. — Они насиловали ее. Снова и снова. Затем они избили ее до полусмерти и оставили умирать. Это было там, Лиам. Клуб ”Адское пламя" — вот куда они ее забрали.

Блядь! Я всегда знал, что Габриэль — кусок дерьма, но, услышав, что он сделал с Айной, я охреневаю от желания убить. Каким-то образом я преодолеваю гнев, кипящий, как кислота, у меня внутри, и концентрирую всю свою энергию на Сирше. Последнее, что ей нужно, это чтобы я слетел с катушек, особенно когда она такая хрупкая. Обнимая ее, я раскачиваюсь взад-вперед, пока она пропитывает мою рубашку своими солеными слезами.

— Мне так жаль, дорогая. Я бы никогда не повел тебя туда, если бы знал. Мне очень жаль.

Ее грудь вздымается, пока она борется со своими эмоциями.

— Все в порядке. — Она икает. — Откуда тебе было знать?

Проходит несколько минут, а я все еще обнимаю ее, давая ей комфорт, в котором она нуждается. Все это время меня гложет один вопрос.

— Сирша?

— Хммм?

— Это что… — я колеблюсь, не уверенный, как поднять тему, — Твоя мама… черт.

Она, должно быть, понимает, о чем я пытаюсь спросить, потому что она отвечает за меня.

— Нет. Я не… Моя мама уже была беременна мной до той ночи. Она и Лоркан познакомились несколькими месяцами ранее. Честно говоря, это чудо, что у нее не случился выкидыш.

Мои глаза расширяются, когда я отстраняюсь. Шок рикошетом проходит сквозь меня, сотрясая кости. Она только что сказала? Конечно, нет.

— Лоркан твой отец? — Я не могу остановить слова, которые слетают с моих губ.

Осознание появляется на ее лице, она приподнимает бровь, когда ее рука подносится ко рту.

— Лиам. Ты не должен никому рассказывать. Пожалуйста. Никто не должен знать.

Черт, как мне потребовалось столько времени, чтобы собрать это воедино? В этом есть абсолютный смысл. Я чувствую себя глупо из-за того, что никогда не задавался этим вопросом раньше, но я поверил ему, когда он сказал мне, что синдикат поручил ему обеспечить безопасность Сирши и ее мамы. Мне даже в голову не приходило погрузиться глубже. И с чего бы мне это делать? Лоркан — потомок первых семей Верховного Короля. Какая у него могла быть причина лгать? И почему он прятал ее восемнадцать лет, как будто она была не более чем грязным секретом?

Если не …

— Синдикат не знает, что он твой отец, не так ли?

Сирша качает головой из стороны в сторону.

— Они не могут узнать, Дев. Достаточно иметь дело с Габриэлем. Если бы они узнали, что я наследница двух семей, другие первородные подняли бы бунт. Мама и Лоркан сделали все возможное, чтобы никто не узнал — включая меня, — но теперь, когда я вернулась сюда, это стало труднее скрывать.

Черт. Это только что стало дохрена сложнее. Если мой отец или кто-нибудь еще узнает, безопасность Сирши будет поставлена под угрозу еще больше, чем она уже есть. Необходимость обеспечить ее безопасность преобладает над всеми остальными моими мыслями. Затем меня осеняет. Сирша нуждается в чем-то большем, чем я, чтобы защитить ее.

И больше, чем в Роуэне.

Если она хочет пройти через эти испытания невредимой, мы нужны ей оба. Вместе.