Разрушительные истины

Глава пятнадцатая

СИРША

Мои мысли держат мой разум в плену, когда я бреду к береговой линии, наклонив голову к солнцу. После всего, что рассказала моя мать — ужасных воспоминаний о ее прошлом и о том, как она бежала, чтобы защитить меня, — мое сердце изо всех сил пытается поддерживать ровное биение.

Я хочу ненавидеть ее по многим причинам, но это непростая задача, когда все, что она когда-либо делала, это прятала меня от монстров своего прошлого. То, что она пережила, должно было сломить ее, но этого не произошло. Неважно, как я это перевираю, я не могу отрицать, что она всегда была рядом со мной, даже когда я думала, что это не так.

Мой разум — это минное поле, и с каждым моим шагом новая волна беспокойства захлестывает меня. Действительно ли я верю, что достаточно сильна, чтобы вернуться и встретиться лицом к лицу с прошлым моей матери в надежде переписать свое будущее? Могу ли я преодолеть все препятствия, которые ставит передо мной синдикат, если у меня нет тех лет обучения, которые получили мои коллеги? Мой желудок дрожит от этой мысли, и страх пробирается по пищеводу, пока не застревает у основания горла, блокируя дыхательные пути.

Закрыв глаза, я заставляю себя сделать успокаивающий вдох, одновременно прокручивая в голове слова, которые стали моей мантрой, пока они, наконец, не впитываются и не успокаивают мой учащенный пульс. Никогда не подпитывай свои страхи. Никогда не подпитывай свои страхи. Никогда не подпитывай свои страхи.

Я теряюсь в своем медитативном состоянии, когда чья-то рука опускается мне на плечи, пугая меня до смерти. Моя рука взлетает к груди, когда знакомый смешок разносится по ветру.

Развернувшись на каблуках, я поворачиваюсь лицом к молчаливому ниндзя, который заставил меня выпрыгнуть из собственной кожи.

— Господи, Лиам. Ты чуть не довел меня до сердечного приступа.

В его серо-стальных глазах появляются веселые искорки, а уголки рта растягиваются в медленной и ленивой улыбке.

— Прости. Я не хотел тебя напугать. Я звал тебя. Ты не слышала меня?

— Нет, извини, я была в своем собственном мире.

Его глаза удерживают мои, и на мгновение мы стоим, потерянные в этом моменте, пока тишину не заполняет ничего, кроме звукового сопровождения легкого ветерка и щебета птиц ранним утром. Только тогда я понимаю, что не видела Лиама с тех пор, как бросила его на балу, чтобы потанцевать с Роуэном.

Чувство вины терзает струны моего сердца. Лиам был исключительно внимателен с тех пор, как я приехала в Киллибегс, и все, что я сделала, это бросила его гостеприимство ему в лицо, но вот он здесь, появляется, чтобы помочь мне, даже после того, как я с ним обошлась. Он заслуживает извинений за то, как я себя вела. Он просил меня не выбирать Роуэна, и я делала это снова и снова. Даже когда знала, что это сломает меня.

— Послушай, Лиам, — я тереблю свои руки, подыскивая правильные слова. — Насчет той ночи…

Его взгляд устремлен поверх моего плеча, как будто что-то вдалеке привлекло его внимание. Наконец, он переводит свой озорной взгляд обратно на меня.

— Придержи эту мысль.

Потянувшись вперед, он берет мою руку в свою.

— Пойдем со мной. — Он нежно тянет, и широкая улыбка освещает его лицо.

Сбитая с толку, но благодарная за то, что отвлеклась, я следую за ним, бегу вдоль береговой линии, пока мы резко не останавливаемся перед большим платаном. Сбоку на веревке цвета тиффани, прикрепленной к одной из многочисленных ветвей, свисает старая покрышка.

— О Боже мой. — Мой голос дрожит от неверия. — Это все еще здесь.

Лиам отпускает мою руку и направляется к старым качелям. Я отступаю назад, пока он подбрасывает покрышку вверх и через ветку, распутывая веревку и подтягивая ее ближе к земле. Как только она оказывается на нужной высоте, он берется за шину и указывает на нее кончиком подбородка.

— Запрыгивай, вольная птица. Пришло время летать.

Мой взгляд мечется между ним и качелями, и хотя у меня на уме миллиард вещей, беззаботный взгляд, который он бросает на меня, побеждает, разрушая мою решимость.

— Прекрасно. В память о старых временах.

Один толчок превращается в бесчисленное множество, и на мгновение я забываю о тяжести, давящей на мои плечи. Впервые за несколько недель я чувствую себя непринужденно. Но, как и все моменты, они проходят, и реальность того, что мне нужно сделать, снова выходит на первый план, крадя толику счастья, которой я позволила себе побаловать себя. Тяжелый вздох срывается с моих губ, когда я опускаю ноги на землю, останавливаясь на середине полета. Мои эмоции захлестывают, и прежде чем я могу остановиться, слезы каскадом текут по моим щекам.

Лиам заходит мне за спину. Нежно обнимая меня за плечи, он прижимает мою спину к своей груди.

— Эй, эй. Все в порядке, Сирша. — Его руки обхватывают мою талию, затем практически без усилий он извлекает меня из шины, поворачивает и притягивает в безопасность своих объятий. Мое лицо зарывается в его толстовку, и мы остаемся так, кажется, часами — он прижимает меня к себе, в то время как я так отчаянно пытаюсь не разорваться в его объятиях и не затопить его толстовку своими слезами.

— Прости, — ворчу я ему в грудь, пока он ласкает мои волосы легкими, как перышко, поглаживаниями.

— Ты не должна ни за что извиняться, вольная птица.

Вот тут-то он и ошибается.

— Нет, мне нужно. Я плохо обращалась с тобой, а ты все еще пытаешься заставить меня улыбнуться. Почему, Лиам? Зачем тебе тратить свое время, когда все, что я делала, это обращалась с тобой как с дерьмом?

Его рука обхватывает мое лицо, в то время как его глаза отображают миллион вещей, некоторые из которых у меня нет сил анализировать.

— Слушай внимательно, дорогая. Ты помнишь, что я сказал тебе в коридоре, когда попросил тебя пойти со мной на танцы?

Кажется, что этот разговор был целую жизнь назад, а не несколько дней, но все еще его слова звучат сквозь белый шум, проникающий в мои уши.

— Ты просил меня не сбрасывать тебя со счетов, и если был небольшой шанс, что я выберу тебя на финишной прямой, ты хотел участвовать.

Его губы растягиваются в улыбке.

— Я также сказал, что буду бороться за тебя, и я это имел в виду. Было ли задето мое эго, когда я услышал, что ты ушла с Роуэном? Конечно. Но потом Лоркан рассказал мне, почему ты ушла. Часть меня ненавидит, что это Роуэн утешал тебя, когда ты нуждалась, но я все еще имел в виду то, что сказал в тот день. Я был рожден, чтобы быть бойцом, Сирша, и я чертовски уверен, что не отступлю от небольшого соревнования.

Его слова разжигают что-то дремлющее во мне, но я не могу не задаться вопросом, изменил бы он свое мнение, если бы знал все, что у нас с Роуэном было общего.

Не то чтобы сейчас это имело значение.

Если то, что сказал Лоркан, правда, Роуэн получил все, за чем пришел, и теперь он закончил. Я снова была бесценной пешкой в одной из его безумных игр. Трудно поверить, что я когда-либо что-то значила для него. Ну, не более чем быстрый трах, чтобы скоротать время.

С Лиамом все по-другому. Он никогда бы не использовал меня так, как это сделал Роуэн. И он, конечно, никогда бы не пренебрег мной, как будто я была не более чем выброшенной оберткой от презерватива. История, которой мы с Лиамом делимся, связывает нас не только физически. Это не значит, что меня к нему не влечет, потому что кого бы он не привлекал. С холстом татуировок, украшающих массу мышц, жгучими серыми глазами и линией подбородка, от которой распадаются трусики, Лиам Деверо — зрелище, от которого тает большинство женщин.

Помимо своей внешности плохого парня, он приносит мне утешение. Его невероятное присутствие окутывает меня, как защитное одеяло, предоставляя мне убежище от битв, с которыми, я знаю, мне нужно столкнуться. Что-то в его защитном поведении позволяет мне показать ему все уязвимые оттенки в палитре моей жизни, и это то, что привлекает меня к нему больше всего — безопасность, которую я чувствую, когда нахожусь в его объятиях, как будто ничто в мире не может причинить мне вреда.

— Поговори со мной, вольная птица. — Его лоб наклоняется вперед, прижимаясь к моему, когда он заглядывает в окна моей души. — У меня есть ты. Обещай. — Интенсивность его взгляда, смешанного с нежными прикосновениями, заставляет меня отступить, создавая между нами небольшое пространство — как раз достаточное, чтобы я могла ясно мыслить, не утонув в аромате Лиама, похожем на кожу и сосну.

— Мне страшно. — Я шепчу свое признание. — Я ничего не знаю об управлении организацией, Лиам. Не обращая внимания на того, что она погрязла в преступлениях. Все ожидают, что я войду в этот мир и буду относиться к нему спокойно. Но я падаю головой вперед, набирая больше, чем несколько шишек и ушибов по пути вниз. Я не создана для такого образа жизни. Как бы сильно я ни хотела быть королевой, которой меня все считают, мне не место на этой шахматной доске.

— Это полная чушь, и ты это знаешь. — Он делает шаг вперед, восстанавливая пространство, которое я установила между нами. Его рука опускается под мой подбородок, откидывая мою голову назад, пока мои глаза не встречаются с его. Интенсивность, горящая в глубине, гипнотизирует меня. — Твое место здесь. Ты это знаешь. Твоя мама знает это. Черт возьми, даже весь синдикат знает, насколько ты важна. Иначе почему твое присутствие здесь заставило взрослых мужчин испуганно разбегаться, изо всех сил пытаясь удержать тебя подальше от того, что принадлежит тебе по праву?

— Ты действительно думаешь, что я могу победить Габриэля Кинга и вернуть себе место Райан?

— Не имеет значения, что я думаю, вольная птица. Только ты знаешь свои пределы. — Мои брови хмурятся, когда до меня доходят его слова. Свободной рукой он проводит большим пальцем по моей скуле, когда опускает рот к моему уху. — Но как бы то ни было, все знают, что Кинг — самый уязвимый игрок на доске. — Его дыхание проходит вдоль линии моего подбородка, и дрожь пробегает по моей спине. Как только его губы оказываются параллельно моим, он шепчет напротив них. — Есть какие-нибудь предположения, какая фигура самая мощная?

Я перевожу взгляд с его губ на его глаза и обратно, мои слова застряли у меня в горле. Я должна уйти сейчас, освободиться от его чар, но я не могу. Я парализована каждым словом, теряюсь перед каждой лаской и притупляюсь от каждого совместного вздоха. Затем он приближается, захватывая мои губы в сладкий, нежный поцелуй. Слишком быстро, прежде чем я успеваю среагировать, он отступает назад, подмигивая мне, как в кино, и улыбается. Он засовывает руки в карманы и отступает к комнатам, не сводя с меня глаз все это время.

— Королева, вольная птица. Самый сильный игрок — королева.

Наконец, он отворачивается, оставляя меня смотреть ему вслед с головой, полной скачущих мыслей.

Больше никаких сомнений. Я Сирша Райан. И Киллибегс принадлежит мне.