Развод со зверем. Он не отпустит

19

Алёна была готова, когда я нашел ее в гостиной. Она сидела на диване, на котором мы закончили вчерашний вечер, одетая в чёрный строгий костюм, волосы собраны на затылке, взгляд — в стенку, в руках — мобильный. Захотелось предложить ей никуда не ехать, распустить её волосы, стянуть с неё этот костюм и отобрать телефон….

— Поехали?

Я не узнал собственный голос.

— Я сделала тебе кофе, — вдруг сообщила Алёна растеряно, и я замер.

На столе было пусто. А на мой вопросительный взгляд она усмехнулась:

— Он остыл, — она облизала губы и поинтересовалась тихо: — Хочешь горячий?

— Ладно.

Алёна поднялась и прошла к кофеварке.

Я же проследовал к стулу, цепляясь взглядом за изменения, которые произошли с утра. Моя женщина наследила повсюду, но не так, чтобы бросить вызов привычному порядку. Просто оставила чистую чашку у раковины, куда-то задевала полотенце, которое я вешал на крючке, переставила стулья… Спорила со мной? Или давала понять, что она хотела бы тут жить, и у нее есть право голоса?

Алёна практически не бывала на кухне прежде, игнорируя эту часть квартиры, а я просто привык к патологической чистоте и жил здесь так, как умел. Мы почти не ели дома, предпочитая питаться где придётся. Но теперь будто все изменилось. Я смотрел на спину Алены, ее сжатые плечи и выступающий шейный позвонок, пока она стояла над кофеваркой, и мне все не удавалось отделаться от этих признаков жизни в нашем доме.… Будто симптомы какой-то болезни, которые могут указывать на сотни других недугов.

— Как операция прошла? — спросила вдруг Алёна так, будто бы ждала этого момента три года. Чтобы можно было просто произнести эти слова, как заклятье, оберег, что спасают от зверя.…

Я же получил ещё один симптом.

— Успешно, — выдал я машинально, не спуская с неё взгляда.

— Как тебя отпустили?

— Без проблем.

— Но есть же пациенты….

— Ты переживаешь, что я рискую чьей-то жизнью сейчас?

— Нет. — Она запустила пальцы под ворот водолазки, будто та сдавливала горло.

Всё в ней говорило мне ее раздеть и никуда не ехать. Но нельзя.

— Тебе интересно, чем я жертвую, чтобы быть сейчас с тобой? Ничем.

— Я решила, что ты вчера рисковал ради меня.

— Я рисковал больше, чем ты думаешь. Но пациенты тут не при чем.

Она обернулась с чашкой, мазнула по мне удивленным взглядом и направилась к столу.

— Не хочешь ехать? — Чувствовал себя так, будто собираю анамнез.

— Я должна, — отстраненно заметила она и отвела взгляд, усаживаясь напротив. — Иначе это воспримут как то, что я сбежала, спряталась за твоей спиной, сдалась.… — И она вернула на меня взгляд. — А я подумала, что, может, я и правда спряталась и сдалась?

— А как должно выглядеть, если бы это было не так? — Я подался вперед, складывая руки поверх стола, и Алёна прикипела к ним взглядом. — Это нормально — быть иногда слабой.

— В твоем мире? — усмехнулась она, но взгляда не отвела.

— Тем более. Но ты не знаешь, как это — сдаться. Ты не привыкла к этому. Сколько я тебя знаю — ты бьешься на износ за себя и свое право что-то значить. И боишься остановиться.… Почему, Алёна?

Она попыталась выдержать мой взгляд, но у неё не выходило, и она нервничала будто бы всё больше. Да, пожалуй, мы оба с ней находимся в подвешенном состоянии.

— Я не могла быть слабой. Сколько себя помню, — нерешительно начала она, — мне…. никогда нельзя было показывать, что я больше не могу. А здесь — тем более.

— Вчера ты была слабой, — возразил я хрипло. — Здесь. Да, ты упала мне в руки от бессилия, и тебе пришлось. Но ведь ничего плохого не случилось.

— Нет.

— Ну, и почему ты боишься остаться слабой сегодня?

— Я останусь, ведь ты едешь со мной, — кивнула она.

— Поехали?

— Да, — Алёна поднялась и взяла у меня из рук пустую чашку из-под кофе.…

.… и просто поставила ее рядом с кофеваркой.

*****

Хотелось, чтобы этот день быстрее кончился. Хорошо бы, если как вчерашний. Погода испортилась. Улицы заволокло сырым полумраком, их очертания растекались по стеклам автомобиля и размазывались перед глазами до тошноты.

Мне не хватило одного дня слабости. Требовалось ещё.

Я все думала о Севере. Потом о Маргарите. Вспоминала о встрече с Жанной и начинала тревожиться о ее словах и дико злиться на нее саму. Вот же любительница нагнать драмы…. Когда я, наконец, получила надежду почувствовать опору, Жанна собиралась ее выбить. Но, чем? Почему мне нужно развестись с Севером? Что она имела ввиду? Что-то узнала о нем? Может, у него кто-то есть? И Жанна в курсе? А это вообще возможно?

Я скосила глаза на мужа, но он не смотрел на меня. Сидел, устремив взгляд в свое окно, и только черты его лица временами заострялись, обрисовывая сжатые с силой челюсти. С ума сойти. Мы оба сходили сейчас с ума. Я забывала, что Север рядом всё чувствует, и, вспоминая, начинала задыхаться от ещё большего страха. Мысль, что у него есть другая, совсем смешала все внутри. Я же предлагала ему отпустить друг друга, но он отказывался наотрез. Но, может, это вопрос времени? Только он же сказал, что не сможет от меня отказаться…. Мог он пытаться?

Должен бы.

Потому что постоянно испытывать неутолимый голод, всплеск неконтролируемых эмоций и потребность во взаимности, которая только растет.... насколько это вообще выносимо?

Да. Он должен был попытаться.

Только эта мысль странным образом парализовала, и я застыла с ровной спиной.