Развод со зверем. Он не отпустит

35

— Вы же знаете, что его последний пациент умер.

Я кое-как заставила себя мотнуть отрицательно головой и выдавить:

— Амар, я не знаю, где мой муж… Он просто куда-то уехал. И я с ума схожу….

И я с удивлением обнаружила, что по щекам катятся слёзы, а меня начинает трясти.

— Алёна, господи… — засуетился Амар и бросился к стационарному. — Галя, чаю сделай сладкого! И валерианки накапай! Да, как мне!

— Мне нельзя, — сипела я, — я за рулем….

Понимание того, что я дала слабину в присутствии совершенно незнакомого человека, раздавило. У меня не было никого, кто бы выслушал и посоветовал, что мне делать. Когда-то таким человеком стал Север. Он… он будто разомкнул ту спираль, по которой я кружила всю жизнь и замкнул ее на себе, чтобы я, наконец, перестала куда-то бежать, сломя голову…. Но он оказался не человеком. И ведь все остальное никуда не делось.…

— У меня есть только его электронный адрес. — Амар поставил передо мной чашку чая. — Он просил ему писать на него. И обещал отвечать.

Ну, как и юристу.

— Но, ведь если дело завели, он должен будет явиться, — возразила я.

— Ещё не завели. Пока что я прилагаю все усилия для этого.

— Дадите мне электронную почту, которую он оставил?

— Конечно. Сейчас посмотрю…

Он направился за стол, а я прикрыла глаза.

— Тяжелый характер у вашего мужа, — бубнил Амар, — не захотел грузить вас, видимо, своими проблемами…

Я молчала. На самом деле Север не хотел, чтобы это придавило меня чувством вины. Потому что, если он и совершил ошибку, то виновата в этом я.

— Ему не стоило оперировать, — тихо заметила я, — последние дни были сложными….

— Быть может, но его вины в произошедшем нет, и никто не докажет обратного. Вот, нашел! Запишу вам сейчас.… — Он взялся за листок и ручку. — Может, дать вам знать, если Север Станиславович объявится? Мало ли, как пойдет дело….

— Нет, — мотнула я головой, взяла листок и поднялась. — Спасибо. Я поеду.

— Я провожу.

Я вышла из здания, как в тумане. Добрела до машины, села за руль и закрыла глаза. Это все из-за меня. Север уверен, что убил пациента. И не сказал мне об этом, чтобы не перекладывать ответственность на меня. Новость о моем предательстве его подкосила. Он не может справиться сразу со всем, и решил спрятаться, прямо как раненный зверь. Заползти в какую-то нору, чтобы никто не беспокоил. А, вдруг, он вообще больше не вернется?

Стук в окно заставил вздрогнуть. Я опустила стекло и хмуро воззрилась на Серафима.

— Я попрошу Севера, чтобы он вас уволил, — сообщила я, — теперь у меня есть его электронка.

— Но пока что я на посту. — И он протянул мне стаканчик с кофе, примирительно улыбаясь. — Петр сказал, что вы любите такой. И печеньки.

Он потряс пачкой в руке, а с моих губ сорвался смешок.

— Позвольте я вас отвезу, — осмелел он, когда я приняла подношения, — что-то подсказывает, что вы очень расстроены. А о машине не беспокойтесь.

— Ладно, — согласилась я, и он открыл мне двери.

— А вы хоть знаете, от какой угрозы меня нужно защищать? — поинтересовалась я, когда мы выехали на дорогу.

— Да, мне выдана полная информация.

— А со мной делиться…

— …. запрещено. — И он одарил меня своей обворожительной улыбкой.

— Ваши услуги, наверное, стоят баснословно.…

— Ваш муж очень вами дорожит, — уклончиво отозвался он.

— Ненавижу его за это, — вырвалось у меня. — Подал на развод, так катись на все четыре стороны и телохранителей с собой забери! Так нет! Его незримое присутствие должно оставаться!

Да, глупо. Ведь я сама загнала себя в ситуацию, когда мне нужна защита, а Север не мог иначе. Но то, что он не оставил мне возможности до него докричаться, невероятно бесило.

Я вернулась в квартиру, бросила ключи на кухонный стол и опустилась на барный стул. Шли секунды, и меня медленно заполняло пустотой. Понятия не имела, что мне делать. А сообщение от матери, в котором она напоминает про деньги, добило. Я молча отправила ей всё, что было у меня на карте, бросила мобильник в кухне и направилась в спальню, чтобы свернуться там под одеялом и закрыть глаза.…

В следующие несколько дней я не выходила из квартиры совсем. На кухонном столе множились коробки из-под пиццы и банки из-под пива. Но мне было плевать. Я чувствовала, что падаю на дно, как и Север где-то вдалеке вне зоны доступа, но ничего с этим не делала. Я смотрела Джармуша по вечерам, а когда становилось совсем тоскливо, садилась писать Северу очередное письмо на его электронный ящик.

Сначала письма выходили короткими. Типа: «Я тебя ненавижу. Сволочь. Пошел ты!»

Потом стали длиннее.

«Я была у Амара и узнала, что у тебя умер пациент. Ты считаешь себя виноватым? Ты…. поэтому уехал? Это тебя добило?»

«Знаешь, я говорю с тобой постоянно в тишине твоей квартиры. Я обнаружила, что мне не с кем. У меня нет никого».

«Я запуталась, Север…. Когда ты появился, я едва не сошла с ума от счастья. Потом ты оказался не тем, за кого себя выдавал. Последние годы ты меня мучил своей отстраненностью и безразличием. А потом вдруг оказалось, что ты — всё тот же.

Но теперь тебя нет вовсе. А меня от свободы отделяет лишь подпись….»

«Я понимаю, что не заслуживаю, наверное, того, чтобы ты хотел со мной поговорить.

Но я заслуживаю «точки». Мы оба этого заслуживаем. Не ставь точку без меня….»

Эти письма на электронку напоминали мне послания в бутылке. И они мало помалу успокаивали пожар в груди. Однажды я встала и принялась за порядок. А когда выгребла все последствия первых дней отчаяния, вышла в оранжерею и уселась возле пруда. И не сразу поняла, что меня насторожило в некогда привычном виде зеленых зарослей. И только спустя несколько минут до меня дошло, что взгляд не нашел привычных ярко-розовых листьев по ту сторону пруда, которые мне так нравились. Я подскочила и бросилась вглубь оранжереи. Со многими растениями оказалось что-то не то. Какие-то сильно пожелтели, другие — просто повисли плетьми, а те, что нравились мне, вовсе засохли.

Я чертыхнулась, бросилась к шкафу, где у Севера хранилось всё необходимое, и принялась искать лейку. Если цветам плохо, то их, кажется, нужно полить. Лейки я так и не нашла, зато обнаружила шланг, скрученный в отдельном отсеке.

— Как у него тут все чисто и четко, чёрт бы его дери! — ворчала я, вытягивая тяжелый шланг.

Через два часа я вывалилась из зарослей мокрая с ног до головы, злая, как чёрт, и полная решимости доказать себе, что я смогу спасти если не свой брак, кто оранжерею — точно. Но, уже свернув шланг, я запнулась и рухнула на пол, ударившись боком.

И в этот момент в двери позвонили….