Развод со зверем. Он не отпустит

31

— Что ты ешь? Эклеры? — заглянул Тимшесович через моё плечо и зевнул. — Можно спереть у тебя один?

— Можно, — машинально ответил я, пялясь на руки.

Дрожали, чёрт бы их побрал. Никогда не дрожали, а сегодня….

— Ты смотрел карту уже? Что там по ночной динамике? — поинтересовался он, со вздохом усаживаясь рядом.

Я же сгреб чашку и направился к окну.

— Нормально всё. Ухудшений нет. Можно оперировать.

— У тебя всё нормально? Как жена твоя?

— Нормально.

— Тут слухи пошли, что ты был на грани развода.…

Я молчал.

— Прости, Север Станиславович, что лезу не в своё дело, но ты — железобетонный мужик, — вздохнул он. — Я таких не видел. И ничто тебя не расшатывает. Ни похороны, ни развод…

— Расшатывает. — Я помолчал, прежде чем продолжил: — Я бы не хотел сегодня оперировать.

Он замер с эклером, не донеся его до рта.

— Что? — просипел. — Что случилось? Почему?...

Я тяжело вздохнул, щурясь на вид парковки под окном.

— Руки дрожат. — Собственный голос показался чужим.

— Пил что-ли вчера?

Идиотский вопрос.

— Нет.

— Так, Север, — он поднялся и направился ко мне, — ты это брось! Операция уже назначена. Без нее пациенту точно светит могила, а я обещал родственникам.… и всё готово уже, обследование провели… Только с тобой у него есть шанс. — Тимшесович сделала паузу, заглядывая мне в лицо. — Варианта отменить нет. Хочешь, возьмешь отпуск сразу с завтрашнего дня?

— Амар….

— Я обещал Министру, — перебил он. — Пациент — его отец.

— Зачем ты мне это говоришь? — Я прикрыл глаза.

Разболелась голова.

Какая мне разница, чей он родственник? В операционной никакие родственные связи никому не помогают.

— Затем, что ты вчера согласился. Давай будем нести ответственность за принятые решения. Эта операция — венец твоей карьеры. Если все будет хорошо, а все будет…

— Я понял, — раздраженно перебил его я и направился к раковине.

— Север, ты — профи, — примирительно бросил он мне в спину, — ты справишься!

Только я не справился.

Той ночью я пересматривал запись операции раз за разом несколько часов кряду, и каждый — видел едва уловимое вздрагивание руки, незаметное человеческому глазу. После него операция продолжалась по плану, но именно это, возможно, привёло к падению жизненных показателей на пятьдесят четвертой минуте.… А, вскоре, и к летальному исходу пациента.

Уверен ли я в своей вине?

Нет.

Но я уверен в том, что мне нельзя было проводить эту операцию.

*****

Когда Север не взял мобильный в обед, я решила, что он всё ещё занят. Но когда он не ответил и в восемь вечера, я уже не смогла найти себе места. Ближе к девяти я принялась дозваниваться в Институт, но из-за того, что рабочий день управляющего персонала был окончен, добиться ответа долго не выходило. Наконец, трубку взяли, а вскоре я услышала и невероятно усталый голос Севера.

— Это я, — хрипло выдохнула в трубку. — Ты не отвечаешь, и я…. я жду тебя дома.

Он тяжело вздохнул. Может, спал, а я разбудила? Наверняка...

— Север.… — Сердце забилось в груди так, будто я слышу его в последний раз. — Что случилось?

— У меня была сложная операция, — глухо сообщил он. — Мне нужно дождаться…. стабилизации пациента.

Я медленно опустилась на диван.

— Когда ты вернешься?

Это все, что меня интересовало.

— Пока не знаю. Ты звонила?

— Да.

— Прости, что не отвечал. Я…. не брал мобильный после операции. Наверное, он остался в предоперационной.

— Я хочу, чтобы ты приехал домой.

Он помолчал некоторое время.

— Я приеду, как смогу, — выдавил, наконец.

— Ладно.…

— Ты как? Как себя чувствуешь?

— Нормально. Север.…

— Я звонил Святославу. У Пети распоряжение тебя пока никуда не пускать.

— Что он сказал?

— Святослав говорит, что никаких вменяемых обвинений против тебя нет. Ты была права. Но рисковать не стоит. Посиди пока дома, хорошо?

— Хорошо, — растерянно отозвалась я. — Буду ждать тебя. И, пожалуйста, найди свой мобильник.

— Пока.

Гудки в трубке я слушала долго. Странное чувство, что я одновременно и знала и не знала своего мужа, не давало покоя. Он не может со мной находиться в квартире? А если он вернется к прежнему варианту существования нашего брака? Ну уж нет, этого я точно не вывезу!

Я будто проснулась. И меня душила злость. Он же сказал, что не считает меня виноватой. Так какого чёрта снова исчезает? Решил сбежать с головой в работу? Снова? Голову в песок, лишь бы не пытаться?

— Чёрта с два, Север! — прорычала я, поднялась и заходила туда-сюда по кухне. — Я даю тебе время до завтра! Если не объявишься…. Чёрт!

Говорить с отсутствующим мужем в тишине квартиры — это какая-то клиника. Но мне впервые хотелось не бить тарелки, не кричать на него, а просто говорить! А он снова ждет стабилизации пациента!

— Чёрт бы побрал этого твоего пациента, Север!

*****

Амар пришёл под утро. От него перло потом, алкоголем и сигаретами. А это все — спутники отчаяния. Он тяжело опустился на стул рядом, и тот резко скрипнул в тишине моего кабинета.

— Ты не виноват, — заявил он так, будто бы я убеждал его в обратном.

— Но? — перевел я на него взгляд.

— Министр требует разбирательства с пристрастием.

«Ещё бы. Ты же обещал ему все в лучшем виде», — подумал я про себя и откинулся на спинку кресла.