Развод со зверем. Он не отпустит

30

— Старик, ты.… сможешь? — поинтересовался Святослав, когда Алёна направилась к подъезду, а мы с ним задержались у машины.

— Я ничего ей не сделаю, не переживай.

Мы замерли взглядом друг на друге. Его был полон тревоги.

— Она уверена в обратном, — глянул Святослав Алене вслед.

— Я ей объясню, что ей нечего беспокоиться об этом, — устало заверил его я. — Спасибо, Свят. Езжай домой. Всё будет хорошо.

— Буду на связи, — кивнул он, глядя на меня с сомнением. В его взгляде, скорее, читалось желание остаться с нами, примотать обоих скотчем к противоположным углам квартиры и устроить семейную терапию. Но мы ей плохо поддаемся. — Держись, Север. Ты мне нужен.

Я наполнил легкие воздухом и даже дернул уголками губ в попытке благодарно улыбнуться.

— До завтра.

И я направился в подъезд. Алёна ждала у лифта.

— Ты обещал, что вытащишь, — заметила она отстраненно. — И ты вытащил.

— Я не имею к этому отношения, — отозвался я. — Тебя отпустили сами следователи…

Она молча вошла в лифт, я последовал за ней.

В квартире было так тихо. Пахло вчерашним вечером — вином, специями, кофе. Казалось, добавить этим призрачным ароматам тепла, и все можно вернуть. Но взгляд Алены прикипел к бороздам от моих когтей на полу.

— Хочешь чаю? — сипло поинтересовалась Алёна, и, не дождавшись ответа, сбросила кроссовки и прошла в кухню.

Она принялась суетиться с чайником, чашками, тереть столешницу и убирать тарелки со стола, а я не сводил с нее взгляда, медленно направляясь в кухню. Когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, я перехватил ее и прижал к столу, вынуждая замереть.

— Я не считаю тебя виноватой, — прохрипел ей на ухо.

Алёна всхлипнула.

— Меня отпустили, потому что уверены, что ты меня убьешь, — прошептала.

— Вот оно что, — усмехнулся я.

— Я виновата, Север.…

— Не надо.

— Я рисковала, занимаясь такими делами, не заботясь о тебе….

— Замолчи, — приказал я, повысив голос, но тут же повторил тише: — замолчи….

Она повернулась ко мне, и…. я даже не знаю, как это вышло и какой в этом был смысл, только я с таким голодом рванулся к ней, что ничто не смогло бы меня остановить. Я будто не держал ее в руках вечность, и ее близость была нужна как воздух. Показалось, что ей — тоже. Алёна вцепилась в мои плечи, скользнула к шее и впилась ноготками в кожу. От ее царапин по телу покатилось тепло. Такое нужное, согревающее…. Понимание, что зверю нужно было подтверждение того, что его женщина — всё ещё его, мелькнуло мыслью и потонуло в костре эмоций. Я стремился спалить в нем все — боль, страх, разочарование и обреченность.

Может, получится? Может, мы справимся?...

Хорошо, что она убрала тарелки минутой ранее, потому что я раздел её тут же на столе — содрал с нее домашний костюм, пропахший следственным отделением, белье, и оставил голой…. На какой-то момент голову затуманило от осознания власти над ней. Как и прежде. Такой женщиной, как Алёна, хотелось обладать. Она — не послушная домашняя зайка, она — волчица. Непокорная, своенравная и полная отчаянного сопротивления. Я виноват не только в том, что не спросил ее согласия. Я подчинял ее каждую ночь, прикрываясь попыткой спасти собственный рассудок и оправдывая себя этим. А она ждала все это время, что я просто шагну ей навстречу и просто спрошу, как у неё дела….

Мы снова шли по тому же кругу, но я не мог остановиться. Алёна, будучи в полном раздрае, позволяла мне все, в том числе и любоваться ей в каждом вздохе. Я управлял её телом, трахал её сильно и жестко, едва соображая, что наказываю.…

Я снова спасал себя.…

Да, из нас двоих я — зверь, и могло показаться, что это — не такая уж и большая расплата. Ведь я её не убил.…

Я просто любил ее, как мог….

— Север.… — позвала Алёна, приподнимаясь со стола.

Я упирался руками с обеих сторон от её бёдер, свесив голову. Но когда наши взгляды встретились, сгреб ее в руки и понес в душ. Хотелось зажмуриться и не видеть ее, и под струями воды это было возможно. Меня рвало от противоречий. Я все никак не мог выпустить её из рук, но боялся смотреть, потому что действие укола кончалось.

В кровать я отнес ее тоже на руках.

— Попробуй поспать, — попросил хрипло и укрыл ее одеялом.

Она только вздохнула и прикрыла глаза, а я поднялся и направился в кухню. Мне нужно было занять руки, мысли, привести себя в порядок и…. сделать новый укол.

В семь утра я огляделся в идеально убранной кухне и вернулся в спальню. Алёна спала. Она лежала также, как я её оставил, и стоило труда оторвать от нее взгляд. Не хотелось её оставлять здесь одну. Но, о чём можно говорить, если я думаю и живу от укола к уколу?

Но это ведь не навсегда? Я обязан это принять и справиться со зверем.

По столу уже поползли рассветные лучи, и белый лист записки показался ярким пятном в мрачной кухне, заполненной тишиной.

«Если ты ещё не передумала насчет нас, дай мне знать. Я хочу все исправить».

Наверное, мне нужно было увидеть, как хрупки мои надежды на счастье. Как легко их сгрести и смять.… Когда в венах — транквилизатор, и тьма, кажется, отступила, может показаться, что все поправимо.

Я выбросил записку в мусор, оделся и вышел из квартиры.