Рыцарь Спиркреста

Программа обмена

Софи

Я стою перед актовым залом и делаю долгий, глубокий вдох. Запах свежескошенной травы и жимолости наполняет мои легкие. Это первый день осеннего семестра, но все еще пахнет летом.

Это мой последний год в Спиркресте. Несмотря на то, что я начала учиться здесь в середине средней школы, мне кажется, что я провела здесь целую жизнь. Когда мои родители получили работу в административной группе и сумели устроить меня сюда, они считали это благословением. В противном случае у меня никогда бы не было возможности учиться в одном из самых престижных учебных заведений Европы. Никогда бы я не смогла пообщаться с сыновьями и дочерями миллионеров и аристократов.

Вот только это оказалась не совсем та мечта, которую мне продавали. Университетский городок — это что-то из сказки, образование — мирового уровня, преподаватели — исключительные.

Все остальное… не очень.

Но все же. Это мой последний год.

Я проделала этот путь — финишная прямая наконец-то видна. Все, что мне нужно сделать сейчас, — это не опускать голову, сосредоточиться на экзаменах и подаче документов в университет, и тогда я буду свободна.

Свободно покинуть Спиркрест, уехать как можно дальше от его клаустрофобного мира элитарности, семейственности и самовлюбленности.

Громкие звуки прерывают мои мысли, и я закрываю глаза, готовясь к удару.

По дорожке, ведущей к актовому залу, с расстегнутыми рубашками и тщательно скрываемой беззаботностью идут так называемые "Молодые короли Спиркреста". Лука Флетчер-Лоу, Яков Кавински, Северин Монкрус, Закари Блэквуд и Эван Найт.

Вместе взятые, пять их семей богаче, чем вся Англия вместе взятая. И об этом они не позволяют себе забыть. Их прямые позы и легкие манеры так непринужденны только потому, что они знают: пока они живы, им никогда не придется столкнуться с последствиями своих поступков. Их рукава закатаны только для того, чтобы продемонстрировать неприлично дорогие часы.

Каждый их небрежный поступок рассчитан на то, чтобы продемонстрировать богатство и власть.

Я бросаю взгляд на башенные часы. Они опоздали на собрание на пятнадцать минут. Хотя я быстро отмечаю это, я ничего не говорю, когда они подходят. Пусть я работаю префектом, пусть мне не нравится, что они считают, что правила на них не распространяются, но я не собираюсь привлекать их внимание или вызывать их недовольство.

Я лучше знаю.

Вместо этого я опускаю голову и смотрю на планшет, прислоненный к моим ногам. Я стою совершенно неподвижно, как кролик, попавший в ловушку, прикидывающийся мертвым и ждущий, когда мимо него пройдут волки.

Если бы все было так просто.

— Мистер Флетчер-Лоу! — раздается из-за моего плеча суровый голос. — Мистер Кавински, мистер Монкруа, мистер Блэквуд и мистер Найт!

Черт. Я прижимаюсь спиной к красной кирпичной стене, надеясь и молясь, чтобы директор школы, мистер Эмброуз, не втянул меня в эту перепалку.

— Это первое собрание вашего последнего года обучения здесь, на освященной территории Спиркреста. Разве так вы хотите начать столь важный год?

Самоназванные Молодые Короли могут сколько угодно управлять Спиркрестом, но даже у них нет другого выбора, кроме как преклонить колено перед мистером Эмброузом. Выпускник школы и ее директор на протяжении последних пятнадцати лет, мистер Эмброуз правит железным кулаком. В отличие от всех учителей Спиркреста, мистер Эмброуз ничуть не боится родителей Королей.

И это делает его неприкасаемым.

В отличие от меня.

— Мистер Кавински, заправьте рубашку и постарайтесь не ввязываться в драки в этом году. Мистер Монкруа, этот галстук не является модным аксессуаром, а эти причудливые кольца — прямое нарушение правил дресс-кода. Мистер Найт, вы должны вечно выглядеть так, будто только что вышли из деревенской драки?

С большой неохотой мальчики подчиняются мистеру Эмброузу и нехотя поправляют свою форму. Я едва осмеливаюсь дышать. Кажется, о моем присутствии здесь уже забыли.

Остается только молиться и надеяться, что так будет и впредь.

Если бы только мне так везло.

— Мисс Саттон, — буркнул мистер Эмброуз, — у вас есть журнал опозданий. Запишите все их имена и запишите в журнал по часу за каждое опоздание. А теперь давайте поспешим внутрь, джентльмены. Добро пожаловать на последний год обучения в Спиркресте.

Он поворачивается на каблуках и исчезает через вход. Я опускаю глаза, ожидая, что мальчики последуют за ним внутрь.

Еще одна молитва, которая остается без внимания.

— Софи, Софи, Софи, — говорит Лука, нависая надо мной. — Положи ручку.

Я поднимаю и ручку, и планшет в знак капитуляции. — Да, да, хорошо. Просто проходите.

— Тебе лучше надеяться, что мое имя не попадет в реестр задержанных, — продолжает Лука, наклоняясь так, что его лицо оказывается прямо напротив моего. — Или мы будем очень расстроены тобой.

Я ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство. Ненавижу больше, чем все остальное. Но я стараюсь подавить свой гнев, потому что я не дура. Я знаю, что он ждет, когда я оплошаю.

— Хорошо, Лука, — говорю я, глядя вниз.

Он гладит меня по голове.

— Хорошая девочка, хорошая девочка.

— Пойдем, Лука, — зовет Эван Найт. Он прислонился к дверному проему, руки в карманах. Его распущенные песочные кудри спадают на лоб, а голубые глаза смотрят на меня. — Она не стоит твоего времени.

На этот раз я поднимаю глаза. Я встречаюсь с его взглядом, и меня охватывает ненависть.

Потому что, как бы сильно я ни ненавидела Молодых Королей Спиркреста, больше всего я ненавижу Эвана Найта. Он может одурачить всех своей кривой ухмылкой, природным атлетизмом и беззаботным смехом.

Но на самом деле это все фасад, идеальная иллюзия. Мне ли не знать.

Когда-то я была его подругой.

Эван

Прошло целых два месяца с тех пор, как я в последний раз видел Софи, и она выглядит совершенно иначе, чем я ее помню. Почему-то в моих воспоминаниях она всегда выглядит так, как выглядела, когда мы впервые встретились в девятом классе. Каштановые волосы заплетены в косичку, щеки с пятнами, ноги немного выше ее роста.

Тогда она бросалась в глаза. Так легко было понять, что она не от денег, что она… обычная.

Сейчас она выглядит более по правилам академии Спиркреста, чем хотела бы признать. Ее безупречная форма, блестящие значки на лацкане пиджака. Ее длинные прямые волосы, разделенные посередине, ее очки в толстой оправе. Она уже не такая пятнистая, и подросла. Она одна из самых высоких девушек в нашем классе.

Наверное, поэтому я не могу перестать на нее смотреть.

Я не слышу ни слова из того, что говорит мистер Эмброуз. Я просто смотрю на Софи со смесью восхищения и любопытства.

Она держит свой планшет, прислоненный к ее длинным ногам, и ее глаза крепко прикованы к нему. Я помню, как она окидывала взглядом любого, кто смел смотреть на нее свысока, как она вступала в драку с каждым, кто заставлял ее чувствовать себя маленькой.

Теперь она высокая и эффектная, но никогда не смотрит никому в глаза. Она просто опускает голову и скользит на фоне Спиркреста, как призрак.

Когда мистер Эмброуз говорит ей, чтобы она записала наши имена, на ее лице появляется крошечная вспышка паники. Она знает, что последствия слов мистера Эмброуза будут на ее совести. В отличие от мистера Эмброуза, у нее нет власти, которая могла бы оградить ее от нас.

Более того, как только мистер Эмброуз уходит в дом, она заверяет Луку, что не собирается записывать наши имена.

Почему-то у меня свело живот. Не то чтобы я не прилагал усилий на протяжении многих лет, чтобы разжечь в ней борьбу. И вот теперь она так легко побеждена, где же то чувство триумфа, которого я так ждал?

Затем лицо Луки оказывается прямо напротив лица Софи, и ледяная дрожь в моем желудке превращается в ледяные шипы, почти болезненные. Жестокий инстинкт заставляет меня схватить Луку за шею и оттащить от нее. Я не могу терпеть, когда он приближается к Софи.

Я не могу терпеть, чтобы кто-то приближался к ней.

— Перестань, Лука. Она не стоит твоего времени.

Тогда она впервые поднимает глаза. Ее глаза такие темные, что кажутся черными, но на самом деле они мягкие, орехово-карие. При солнечном свете они почти прозрачные, как темный мед.

Но сейчас они просто темные. Темные, жесткие и полные ненависти.

В моей груди вспыхивает жаркое пламя триумфа. Кровь стынет в жилах, когда ее взгляд сталкивается с моим. Острый, вызывающий взгляд ее глаз вызывает во мне желание встать с ней лицом к лицу, сражаться с ней до смерти.

Мне хочется разорвать все, что нас разделяет, только чтобы вгрызться в нее.

— Ты прав, — хмыкает Лука, отворачиваясь от Софи. — Не хотелось бы уделять ей внимание, которого она так жаждет.

Ее глаза покидают мои и устремляются на затылок Луки. О, она тоже его ненавидит, она даже не может этого скрыть. Но мысль о том, что она ненавидит Луку больше, чем меня, приводит меня в ярость.

Я не хочу, чтобы она так на него смотрела. Я не хочу, чтобы она вообще на него смотрела. Я хочу, чтобы она смотрела на меня, чтобы вся ее ненависть была направлена на меня. Я не могу насытиться ее ненавистью, и я не собираюсь делиться ею с Лукой.

— Не похоже, что она когда-нибудь получит что-то лучшее, чем внимание, не так ли? — говорю я. — Думаю, большинство парней не хотят трахаться с отчаянными маленькими социальными альпинистками.

Мои друзья награждают меня взрывами смеха.

Ее глаза встречаются с моими. В них нет слез, нет даже боли.

В них нет ничего, кроме чистой, сырой, вкусной ненависти.

Я поворачиваюсь и следую за остальными в актовый зал. Это не первая, не единственная и не последняя гнусная вещь, которую я сказал ей или о ней. Но я не могу остановиться. Я не могу насытиться ее ненавистью — я как будто зависим от нее.

И у меня есть еще только один год, чтобы насытиться, прежде чем меня вычеркнут из жизни навсегда.

Надо успеть.