Рыцарь Спиркреста

Перехват

Софи

Ближе к концу марта мы с Закари договорились отменить наши занятия на пару недель, так как у нас обоих пробные экзамены, поэтому я немного удивилась, когда он подошел ко мне возле экзаменационного зала после экзамена по литературе.

— Это твой последний экзамен? — спрашивает он.

Мы никогда не разговаривали по-настоящему, вне контекста наших репетиторских занятий. Я отвечаю, слегка нахмурившись. — Нет, у меня завтра математика.

Он кивает. — Значит, в пятницу экзаменов не будет?

— Нет.

— В четверг вечером будет вечеринка после экзаменов в старом здании за Дендрарием. Все собираются перед тем, как мы разойдемся на каникулы. Ты должна прийти.

Я уставилась на него.

— И приведи Одри и Араминту, — добавляет он.

Он уже собирается уходить, когда я, возможно, немного запоздало, указываю на очевидную проблему. — Я префект, Закари.

Он вежливо улыбается. — Тогда ты будешь в хорошей компании. Все остальные префекты тоже придут, староста и староста тоже.

И затем он уходит. Я смотрю ему вслед несколько минут, совершенно ошеломленная. Формально говоря, это уже второй раз за год, когда меня приглашает на вечеринку не кто иной, как Молодой Король.

Я кладу рюкзак на плечо и иду на следующий урок, и больше не вспоминаю о приглашении до следующего дня. Я сижу в общей комнате, ем кусочек тоста с маслом и в сотый раз перечитываю свой список уравнений и формул. Небо за окном еще темное, а в общей комнате горят все лампы, и утро кажется вечером.

Одри опускается рядом со мной на диван, напугав меня. — Ну что? Мы идем завтра на вечеринку?

— На какую вечеринку? — рассеянно спрашиваю я.

— На вечеринку после экзаменов. Да ладно, это сразу после экзаменов, перед каникулами, и все префекты пойдут, так что ты не попадешь в неприятности. Мы никогда не были вместе ни на одной вечеринке — меня даже не было на последней. Но тебе ведь было весело, правда? Пожалуйста, приходи.

Я смотрю на нее с полным ртом тостов. Я сглатываю и делаю глубокий глоток кофе. Затем я наконец признаю: — На прошлой вечеринке было весело, но были допущены ошибки.

Одри закатывает глаза и смеется. — Это на твоей совести. Просто пойдем со мной и девочками, выпьем, поболтаем, расслабимся и немного потанцуем. А потом, когда почувствуем усталость или скуку, отправимся обратно в общежитие. Все просто. На этот раз никаких ошибок делать не надо.

Я медленно киваю. — Я подумаю об этом.

Одри бросается вперед и обнимает меня с шумом триумфа. — Да! Я так взволнована! У тебя есть что надеть?

Совершенно очевидно, что, насколько она понимает, я иду на вечеринку. Я бросаю на нее ничего не выражающий взгляд, но она в ответ расширяет свою восхищенную улыбку.

— А у тебя?

— …У меня есть платье.

— Оно симпатичное?

Я пожимаю плечами. — Оно достаточно милое. Я попрошу Араминту сделать мне макияж.

— Можно я закручу тебе волосы?

— Ты можешь попробовать, но кудри никогда не будут держаться.

— Ладно, ладно, посмотрим, что я смогу сделать. Я не могу поверить, что мы идем на вечеринку вместе, я действительно так взволнована. Как будто мы идем на первое свидание!

Ее волнение заразительно, и я не могу удержаться от смеха. — Мы будем целоваться и все такое?

Она вздыхает. — Я так скучаю по Акселю, что очень может быть.

— Я думала, вы встретились на рождественских каникулах?

— Это было почти три месяца назад, Софи!

Я ухмыляюсь ей. — Должно быть, он был очень хорош, если так быстро привел тебя в чувства.

Она наклоняется ближе, ее рот почти касается моей щеки. — Скажем так, он искусный лингвист, и я имею в виду не только то, что он может говорить на нескольких языках.

Я оттолкнула ее лицо. — Ты мне противна.

Она встает и берет свою сумку с приставного столика, на котором она ее оставила. — Удачи тебе не думать об этом во время экзамена по математике!

— Ты извращенка! — говорю я ей вслед.

Она поворачивается, чтобы поцеловать меня, а затем исчезает за дверью. Ее бесстыдные слова не дают мне покоя во время экзамена по математике. К сожалению, навязчивые мысли не крутятся вокруг любовных приключений Акселя и Одри. Вместо этого я вспоминаю, каким искусным лингвистом, к сожалению, является Эван.

Это точно не та мысль, которая должна занимать меня сейчас — не в разгар экзамена по математике. Поэтому я решительно выбрасываю эту мысль из головы и погружаюсь в утешительные трудности тригонометрии и кинетики.

Эван

Вернувшись в свою комнату после тренировки по плаванию, я обнаружил, что Лео ушел, а Закари сидит в кресле у окна и листает мой только что отчитанный экземпляр "Доводы рассудка». На нем черные джинсы и черный свитер-водолазка — его самый праздничный наряд. Я снимаю полотенце с шеи и бросаю его на спинку стула, а затем бросаю взгляд на Закари.

— Я не пойду на эту дурацкую вечеринку.

Он не поднимает глаз от книги. — Почему?

— Потому что… потому что у меня нет настроения. Эти экзамены были чертовски напряженными.

— Помолчи, — пробормотал он, пристально вглядываясь в страницу моей книги. — Ты неправильно написал слово "военно-морской".

— “Пупок ”?

— Нет, военно-морской, в переводе "морской офицер", в переводе "флот". Сомневаюсь, что капитан Уэнтуорт сделал свое состояние, осматривая пупки

Я закатываю глаза и выхватываю у него из рук книгу, чтобы засунуть ее под подушку. — Разве ты не должен быть на вечеринке и издалека смотреть на Теодору или что-то в этом роде?

Он улыбается. — А разве ты не должен быть на вечеринке и вести себя мучительно неловко по отношению к Софи?

У меня в голове мелькает образ вечеринки в саду мира, рука Софи, вцепившаяся в мою футболку, ее презрительный взгляд, наш первый поцелуй. Я вздыхаю. — Как будто Софи пришла бы на вечеринку.

— Ну, — говорит Закари, вставая со вздохом. — Я подумал, что ты предпочтешь застать ее в живых, но все равно. Если ты не идешь, тогда я пойду.

Я хватаю его за руку, когда он пытается пройти мимо меня, и тычусь лицом в его лицо. — Ты хочешь сказать, что она будет там?

— Я вижу, что тебе это неинтересно, — говорит Закари, отталкивая мое лицо от своего. — Я сам пойду.

— Как это возможно? Софи вообще не любит вечеринки.

— Потому что ты пригласил ее на столько вечеринок, верно?

Я бросаю взгляд на Закари, но он упорно смотрит в ответ. — Как будто она когда-нибудь скажет мне "да".

— Если честно, я ее не виню, — говорит Закари, разглядывая свои ногти. — Ты раздражающе плаксив. Тем не менее, я передам ей от тебя привет.

Он стряхивает мою руку со своей и идет к двери.

— Подожди! — кричу я, стягивая с себя футболку.

Закари прислоняется к дверному проему и бесстрастно наблюдает, как я спотыкаюсь по комнате, снимая шорты, вытаскивая одежду из ящиков, брызгаясь одеколоном. Закончив одеваться, я встаю и смотрю в маленькое квадратное зеркало у двери.

— Может, мне расчесать волосы?

— Можешь, но я все равно ухожу.

— Ладно, хорошо! Я иду. Черт меня побери, я нервничаю. Я хорошо выгляжу?

— Ты выглядишь так, как будто совершил преступление и боишься, что тебя поймают.

— В смысле, нервничаю? Я выгляжу нервным, потому что я нервный!

— Ты богат и красив — чего тут нервничать?

Я могу сказать, что Закари не имеет в виду этого, но все равно меланхолично качаю головой. — Если бы только этого было достаточно.

Вечеринка проходит в старом здании за Дендрарием, старом здании из красного кирпича с длинными узкими окнами. Когда-то это был крытый ботанический сад, но на его месте появилась новая, более гламурная Оранжерея.

Когда мы пришли, вечеринка была уже в самом разгаре: звучала музыка, помещение пестрело постоянно меняющимися красками. Розовые и голубые, оранжевые и зеленые, фиолетовые, и желтые. На окнах висят нити рождественских гирлянд, и в моей голове проносятся воспоминания о кануне Рождества.

Мы с Закари подходим к столам, на которых стоит выпивка. Я беру две кружки пива и протягиваю одну Закари, но он недовольно качает головой.

— А нет ли где-нибудь хорошего вина? — презрительно спрашивает он, разглядывая бутылки.

— Э-э… шампанское?

— Передай мне бутылку.

С бутылками в руках мы расхаживаем по комнате, оба обшаривая ее глазами. Я могу точно сказать, когда Закари замечает Теодору, потому что его поза становится жесткой, а язык тела — в десять раз более высокомерным и отстраненным.

— Хочешь пойти поздороваться? — спрашиваю я, перекрывая грохот музыки.

— Я не доставлю ей удовольствия. Она может подойти и поздороваться первой.

— Вы оба такие странные.

Я не слышу его ответа, потому что мой взгляд наконец-то падает на Софи.

Она стоит у окна, обрамленного радужными каплями света, и разговаривает с Араминтой из моего класса биологии. Она выглядит… ну, конечно, невероятно. На ней черное платье с белым кружевным воротником, черные колготки в сеточку и сапоги. Волосы завязаны в простой хвост, а единственный аксессуар — темно-красная помада, которая делает ее рот цвета раздавленной вишни.

Во всем этом наряде есть что-то агрессивное, этакий гранж-готический гламур, который совершенно не сочетается с ее обычной четкой униформой и коллекцией больших дедушкиных свитеров. Но все, о чем я могу думать, — это поцеловать этот раздавленный вишневый рот, разорвать эти сетки и намотать этот длинный хвост на руку.

Я иду к ней, даже не успев осознать, что иду. К счастью, Закари ловит меня за руку и тащит за колонну.

— Какой у тебя план?

Я моргаю на него. — План? Какой план?

— Именно. Разве у тебя не должно быть плана?

— Что за план?

— Я не знаю. Что ты собираешься ей сказать?

Я пристально смотрю на Закари и делаю глубокий глоток пива, напряженно размышляя. — Наверное, я скажу "привет".

— Верно. А потом?

— Не знаю.

— Чего ты от нее хочешь? Каков предполагаемый результат?

Я оглядываюсь на колонну, на мягкие, тяжелые волосы Софи, на ее длинные ноги в колготках в сеточку, на ее пунцовый рот. Я хочу ее так сильно, что едва могу сформулировать связную мысль.

Я поворачиваюсь к Закари и кричу, немного слишком громко, через музыку: — Я хочу танцевать с ней. Я хочу обнять ее и поцеловать. Я хочу потрогать ее ноги через колготки. Я хочу опуститься на нее и заставить ее кончить.

Лицо Закари искажается в гримасе. — Это слишком много информации, Эв.

Я пожимаю плечами. — Ты спрашивал.

— Я имел в виду реалистичность. Каков предполагаемый результат?

— Реально, я бы согласился на то, чтобы она не ненавидела меня в течение пяти секунд.

Закари кивает. — Хорошо, тогда ты знаешь, что тебе нужно делать.

— Очевидно, что нет. С Софи я никогда этого не делал.

— Ты можешь начать с очевидного. Ну, знаешь: быть милым? Быть вежливым? Не говори и не делай ничего грубого или плохого?

— Очевидно.

— Если бы это было так очевидно, то ты бы не заставил ее потерять работу и не унизил бы ее перед всеми, кого она ненавидит.

Я подавился глотком пива, который проглотил наполовину. — Зак!

Он пожимает плечами без малейшего намека на раскаяние. — Я ведь не вру, правда?

— Нет, не врешь, но, черт возьми, ты тоже не внушаешь мне доверия.

— Я скажу тебе, кто не нуждается в уверенности, — говорит Закари, обводя взглядом колонну. — Персиваль Бейнбридж.

— Что ты имеешь в виду?

Я высунул голову из-за колонны, чтобы проследить за взглядом Закари.

Он прав. Персиваль Бейнбридж не нуждается в уверенности. Он подходит к Араминте и Софи и протягивает им напитки в голубых пластиковых стаканчиках. К моему удивлению, Софи с улыбкой берет свой стаканчик. Все трое постукивают стаканчиками друг о друга, прежде чем отпить.

Перси — не тот человек, которого я хорошо знаю, но он вполне приличный парень. Его семья — дворянство Великобритании, не слишком богатое, но и не бедное. Хотя Перси не самый красивый парень в группе, он компенсирует свою внешность отличным послужным списком и впечатляющими спортивными достижениями.

Он из тех, кто и мухи не обидит, но сейчас он может быть серийным убийцей детей, как бы я его ни ненавидел. Я смотрю на него, потеряв дар речи от шока и зависти, как он с видимой легкостью разговаривает с Софи и Араминтой.

Он что-то говорит Софи и подмигивает ей, а она смеется. Не ухмылка, не издевательское хихиканье. Это настоящий смех.

Перси и Софи примерно одного роста, а с ее темными волосами и его короткой стрижкой светло-русых волос они выглядят как идеальная пара для социальных сетей.

Я бросаю взгляд на Закари. — Откуда Перси знает Софи?

— Они оба префекты. Похоже, ты упустил свой шанс.

К Софи, Араминте и Перси подходят еще префекты, и они стоят там, болтают и пьют.

— Пойдем, — говорит Закари, беря меня за руку. — Ты можешь попробовать поговорить с ней позже.

Он уводит меня, и в итоге мы присоединяемся к Якову, Северину и нескольким парням из команды по регби. Яков пьет натуральную водку, то есть хочет, чтобы его вытурили. Сев в одиночку жарит наряд, в котором его невеста Анаис пришла на эту вечеринку, что дает ему повод постоянно на нее пялиться.

Мы играем в какие-то игры с выпивкой. По мере того как я пью, алкоголь делает меня одновременно более расслабленным и менее способным сопротивляться желанию вернуться к Софи. Я, спотыкаясь, иду за выпивкой, когда снова замечаю ее. На этот раз она стоит с Одри и танцует, подпевая песне. Одри обнимает Софи за талию, а Софи — Одри за шею. Они танцуют щека к щеке, очевидно, обе так же пьяны, как и я.

Мои шаги замедляются до остановки.

Легкая близость между Софи и ее подругами, бесстыдная привязанность, которую они открыто демонстрируют, гипнотизирует. Араминта пробирается сквозь толпу, обхватывает Одри и Софи. Они танцуют вместе и смеются. Араминта поднимает телефон, чтобы сделать селфи, и они с Одри, позируя, осыпают лицо Софи поцелуями.

Они смеются и расходятся, когда песня заканчивается, затем встают, чтобы поговорить. Одри играет с шелковистым хвостиком Софи, а Араминта показывает всем фотографии, которые она только что сделала.

Вся эта сцена в розово-фиолетовом свете выглядит сюрреалистично, как сон наяву. Страшная тоска наваливается на меня, как тяжесть.

Я мог бы быть так близко к Софи.

Я мог бы танцевать с ней, обнимать ее за талию, позировать для фотографий, прижимаясь щекой к ее щеке, переплетая свои пальцы с ее. Я мог бы получать ее улыбки, заставлять ее смеяться. Ее дружба, ее привязанность, ее любовь — это сокровище, которое я когда-то держал в руках и небрежно выбросил.

Для изгоя общества Софи, похоже, никогда не испытывает недостатка в компании. Я никак не могу найти момент, чтобы застать ее одну. То отвлекаюсь, пытаясь прервать размолвку между Теодорой и Закари, которые вцепились друг другу в глотки, как богатые супруги, переживающие горький и злобный развод.

Я провожаю Закари к открытому окну, чтобы он мог подышать свежим воздухом. Я уже собираюсь пойти за водой, как вдруг меня перехватывает Лука.

Последний раз я видел его в ту ночь в Лондоне, но чем меньше времени я провожу с ним, тем больше понимаю, насколько счастливее я вдали от него. Он одет в строгие черные брюки и белую рубашку, на его запястье поблескивают часы Rolex. Бледные волосы зачесаны назад, и он похож на злодея из сказки.

Рядом с ним — моя бывшая Жизель, раскрасневшаяся от выпитого и одетая с ног до головы в белое. Я удивлен, что они вместе. Лука уже был там с ней — он должен был, ведь я встречался с ней первым — и это не похоже на него — проводить время с девушками, которые у него уже были.

— Куда ты так спешишь, Эван? — спросил Лука со своей ленивой интонацией. — Кого-то ищешь?

Я сузил на него глаза. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Жизель вскакивает со всей грацией кирпича.

— Наверное, Софи Саттон, как всегда. Можно подумать, что ты забыл о ней после того, как наконец-то вычеркнул ее из своего списка. — Она драматично вздыхает и качает головой. — Бедная девочка, секс с тобой, наверное, как наркотик.

У меня заурчало в животе, а руки сжались в кулаки. Жизель всегда немного раздражало то особое внимание, которое я уделял Софи, каким бы жестоким и порочным оно ни было. Мы расстались из-за этого, и я не могу поверить, что она до сих пор не смирилась с этим. Нет, вообще-то я могу в это поверить.

— Полагаю, бедным девушкам приходится прилагать гораздо больше усилий, поскольку кроме своей пизды им предложить нечего, — вклинился Лука, его ухмылка была акульей, а глаза холодными. — Я начинаю понимать это твое увлечение, Эван. Кто знает, может быть, я и сам попробую.

Желчь жжет мне горло. Я медленно качаю головой в сторону Луки, надеясь, что он прислушается к моему молчаливому предупреждению. Но его ухмылка расширяется.

— Разве Софи не подала документы в Лигу плюща? Это дорогостоящее дело. Держу пари, если я предложу оплатить ее обучение в университете, она позволит мне сделать с ней все, что угодно. Пусть мой отец сделаете ей стипендию, и я готов поспорить, что она даже позволит мне трахнуть ее в задницу.

Мое зрение становится кроваво-красным. Мои мысли потемнели, свет погас в моем мозгу. В следующее мгновение я уже лежу на полу, навалившись на Луку, и снова и снова бью кулаком по его самодовольному лицу.

— Ты мерзкий, отвратительный кусок дерьма. Ты больше никогда не будешь так говорить о Софи. Мне плевать, сколько гребаных денег у твоего гребаного теневого папаши, я тебе все кости переломаю, если еще раз услышу ее имя в твоих устах.

Лука довольно силен и гораздо более атлетичен, чем кажется. Я точно знаю, что он чемпион по фехтованию. Но он не может сравниться с моей силой — он даже не пытается поднять руки. Он принимает мои удары, и я не останавливаюсь, пока мой кулак не обагряется его кровью, пока его лицо не превращается в багровую кашицу.

Когда я закончил, я схватил его за рубашку. Белоснежная ткань испачкана кровью. Его грудь быстро поднимается и опускается. Его дыхание — это влажный хрип.

Притянув его лицо к своему, я говорю тихо и четко. — Я скажу это только один раз, так что слушай внимательно. Держись, блядь, подальше от Софи.

Я отбрасываю его от себя и встаю. Все мое тело дрожит. Мой лоб покрыт капельками пота. Вокруг нас образовался круг шокированных зрителей. Я замечаю других Молодых Королей. Глаза Зака и Сева расширены от шока. У Якова выражение лица пустое, почти скучающее. Он все еще потягивает водку.

Ни один из них не сделал и шага, чтобы помочь Луке, пока я его избивал.

И никто из них не помог, когда я уходил.