Рыцарь Спиркреста

Нелегальная вечеринка

Софи

В течение следующих нескольких недель я вхожу в привычный ритм жизни. В то время как другие студенты напряженно пытаются наверстать упущенное и подать документы в лучшие университеты, я готовлюсь. Вся моя многолетняя кропотливая работа, все цветные конспекты и расписания, которые я скрупулезно составляла за своим столом, игнорируя ускользающее британское лето, наконец-то принесли свои плоды. Я организована и готова взяться за работу, которой нас уже заваливают учителя. Я не боюсь этого вызова — я его принимаю. Кроме того, занятость имеет еще одно преимущество: она не дает мне думать об Эване.

Ведь если я начну думать о нем, волна тревоги неизбежно захлестнет меня.

Дело в том, что я могла бы смириться с Эваном, если бы он был таким же, как и все остальные мальчишки в Спиркресте: отвратительно богатым, пустоголовым и высокомерным. Но Эван — это не просто еще один Молодой Король, не просто еще один богатый засранец, который никогда не будет иметь значения для моей жизни.

Эван был моим первым другом в Спиркресте, он помогал мне в самые трудные моменты. Он был моим самым близким другом в девятом классе, человеком, которому я стал доверять и которого полюбил.

Как все закончилось так, как закончилось сейчас, я до сих пор не знаю.

Я никогда не пойму, как между двумя людьми, которые так хорошо ладили, могло произойти что-то неладное.

В любом случае, у меня есть гораздо более важные вещи, о которых я должен думать. В этом году мне повезло, что я не буду учиться в одном классе ни с кем из Молодых Королей. Если я правильно разыграю свои карты, то смогу не мешать им большую часть года.

Удача закончилась в пятницу вечером.

Я сижу в углу учебного зала и делаю аннотацию к своему экземпляру "Отелло", когда двери распахиваются. Учебный класс внезапно наполняется шумом голосов и смехом. Я пригибаюсь и заглядываю за настольную лампу.

Молодые короли, их коллеги, их друзья и подхалимы вваливаются в учебный зал с бутылками Dom Perignon и коробками пиццы.

Их вечеринки пользуются дурной славой во всем кампусе, но по-настоящему людей волнуют их небольшие сборища. Это маленькие интимные интрижки, проводимые в каком-нибудь маловероятном уголке школы, где их не застанут. Ходят слухи, что на этих мероприятиях происходят всевозможные развратные действия. Каждый в школе втайне мечтает быть приглашенным, быть выбранным, чтобы провести время с элитой среди элиты.

Даже мне когда-то было любопытно посмотреть на эти скандальные посиделки.

Но, конечно, не настолько, чтобы остаться. В отличие от элиты Спиркреста, если меня поймают, это повлечет за собой последствия. Как со стороны школы, так и со стороны моих разъяренных родителей.

А я не собираюсь попадать в неприятности на последнем году обучения в Спиркресте. Не тогда, когда я подаю документы в университет, для поступления в который у меня нет ни богатства, ни влияния.

Я сжимаюсь за небольшим выступом своего стола, надеясь остаться ннезамеченой. Быстрыми, тихими движениями я закрываю учебники и запихиваю их в рюкзак. Я слышу, как они переговариваются и смеются, рассевшись по комнате, наполняя воздух грохотом музыки и звоном бутылок и бокалов.

Надеюсь, что их головы находятся слишком далеко в задницах друг друга, чтобы они заметили меня. Я заканчиваю собирать свои вещи и взваливаю на плечо рюкзак.

И тут по позвоночнику, как по льду, ползет ленивый голос.

— Так скоро уезжаешь, Саттон?

Я поднимаю глаза.

Эван Найт без формы — идеальный образ американского парня. В своей простой белой футболке и джинсах он похож на модель Calvin Klein. Высокий, атлетически сложенный, с широкими плечами и большими, загорелыми руками.

Он всегда возвращается из летнего отпуска в США, словно окунувшись в солнечные лучи: его песочные кудри местами обесцвечены почти до серебра, кожа отполирована до золотистого цвета. Его ясные голубые глаза, вписанные в красивое загорелое лицо, яркие, как драгоценные камни.

Но как бы он ни был красив, для меня это ничего не значит.

Потому что за его ленивым говорком, легким смехом, золотистой кожей и лазурными глазами я знаю, насколько уродлив Эван Найт на самом деле.

— Меня не приглашали, — говорю я, опуская глаза, чтобы избежать его забавного взгляда.

— Нет, что-то мне подсказывает, что тебя не часто приглашают на вечеринки, — легкомысленно отвечает он. — Вот что бывает, когда ты полная зануда. Но, похоже, вечеринка нашла тебя. Разве ты не хочешь посмотреть, из-за чего вся эта шумиха?

Я оглядываюсь через его плечо. Остальные "Короли" заняты тем, что наливают бокалы шампанского красивым девушкам. Я замечаю Серафину Розенталь — Розу Спиркреста — и подавляю дрожь. Она ненавидит меня до глубины души и никогда не упустит возможности заставить меня чувствовать себя дерьмом, если сможет.

Пока что никто из них, похоже, не заметил меня, и это, вероятно, единственная причина, по которой Эван один.

Обычно он всегда окружен своей маленькой бандой, их ухмылками и ехидством. Я не могу вспомнить, когда мы в последний раз разговаривали наедине. Я не хочу вспоминать, когда мы в последний раз разговаривали наедине.

— Я в порядке, — говорю я так вежливо, как только могу, учитывая, что сейчас по моей коже ползают лед и огонь. — Я уверена, что последнее, что нужно этой вечеринке, это присутствие префекта.

— Что ты собираешься делать, Саттон? — Его голос понижается, губы насмешливо кривятся. — Настучать на нас? Запишешь наши имена в свой маленький блокнотик?

— Никакого блокнота.

Я придвигаю свой стул и пытаюсь направиться к двери, но Эван быстр. Он спрыгивает со стола за то время, которое требуется мне, чтобы обойти его. Теперь он стоит прямо на моем пути, достаточно близко, чтобы дотронуться.

Достаточно близко, чтобы я почувствовал запах его дорогого одеколона — кедрового дерева и мороза — и ощутил тепло, исходящее от его кожи.

— Я не буду этого делать, — повторяю я, показывая ему свои ладони. — Ни ручки. Никто не узнает о вашей маленькой незаконной вечеринке, так что можете расслабиться. Я просто возвращаюсь в свое общежитие.

Но он остается на моем пути, глядя на меня сверху вниз.

В девятом классе мы были одинакового роста, подбородок к подбородку. Теперь он раздражающе выше меня. Чтобы встретить его взгляд с такого близкого расстояния, нужно откинуть голову назад. А этого я делать не намерена.

Поэтому я не отрываю глаз от его кроссовок, которые слишком грязные для тех денег, которые он, несомненно, потратил на них.

Затем он поднимает руку и кладет палец мне под подбородок. Он наклоняет мое лицо к себе, заставляя посмотреть вверх.

— Останься, — говорит он, его голос больше похож на ласку, чем на звук.

Опасную ласку.

Его голубой взгляд пронзает меня, непоколебимо прямой и в то же время неразборчивый. По моим рукам и спине пробегают мелкие волны дрожи. Его палец опускается с моего подбородка и проводит по шее.

Я сужаю глаза. — Ты приказываешь мне или спрашиваешь?

Как только слова покидают мой рот, они сразу же звучат как вызов. Уголок рта Эвана приподнимается в легкой кривой ухмылке, полной очарования и опасности.

— Как тебе больше нравится, Саттон. Или, может быть, ты предпочитаешь, чтобы я умолял?

В его тоне звучит мрачный намек, но прежде чем я успеваю придумать что-нибудь безоговорочное и безопасное в ответ, девушка окликает: — Эван, ты идешь? У тебя есть карты!

Его глаза остаются прикованными к моим, когда он слегка поворачивает голову, чтобы ответить: — Иду!.

Затем, снова понизив голос, он говорит: — Ты уверена, что не хочешь остаться? Мы собираемся играть в "Королей стриптиза". Возможно, ты увидишь меня голым.

— Спасибо, я пас, — быстро говорю я, проталкиваясь мимо него и надеясь, что мои щеки не выглядят такими же красными, как на ощупь.

— Ты об этом пожалеешь, — говорит он мне вслед. — Возможно, это будет единственная акция, которую ты получишь в этом году.

— Тогда я лучше не буду ничего делать.

Затем я практически выбегаю из учебного зала, мое сердце бьется так сильно, что я чувствую пульс во рту.

Эван

— Эван! Ты идешь, или как? — кричит Жизель.

Я достаю из кармана колоду карт и пробираюсь к остальным. Лука откидывается на парту, его рука лениво обхватывает Жизель, которая сидит на скамейке рядом с ним.

Он вопросительно поднимает на меня бледную бровь, но я бросаю ему карты, не давая ответа. Затем я беру два бокала шампанского и выпиваю их, пытаясь сглотнуть внезапно вспыхнувшую в груди злость.

В прошлом году я встречался с Жизель, поэтому, конечно, Лука обязательно должен мелькнуть на ее руке, как он мелькает в своих часах. Я не ненавижу его за это — за привилегию быть одним из молодых королей Спиркреста приходится платить тем, что у тебя никогда не будет ничего по-настоящему для себя. Это нормально.

Но он не обязан знать все мои мысли и эмоции.

Особенно когда речь идет о Софи.

Благоухающая рука обхватывает меня за талию, и милый голос доносится до моего уха. — Почему ты такой грустный, Эван?

Серафина "Роза" Розенталь появляется рядом со мной. Если бы мне нужно было выбрать кого-то, кто был бы полярной противоположностью Софи, то это была бы именно она. Там, где Софи высокая, Роуз миниатюрная, там, где Софи темноволосая и с оливковой кожей, Роуз светлая, с длинными светлыми волосами, что делает ее похожей на диснеевскую принцессу.

Если Софи серьезная и строгая, то Роуз легкомысленная и несерьезная.

Конечно, я не идиот. Я знаю, что Роуз хочет меня — она уже давно хочет, чтобы мы были парой. Она знает то, что в глубине души знаю и я: мы были бы идеальной парой для Спиркреста. Мы оба хороши собой, оба американцы, оба любим повеселиться и богаты как день.

Но Роуз, при всей ее красоте, возмутительных нарядах и воздушном смехе, не волнует меня так, как Софи.

Она не завораживает меня, не притягивает к себе. Она не наполняет меня адреналином, желанием доминировать и побеждать.

Если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрал борьбу с Софи, а не трах с Розой.

Каждый раз.

— Я не грустный, — говорю я, натягивая на лицо ухмылку и протягивая ей один из своих бокалов с шампанским. — С чего бы мне быть грустным?

— Я видела, как вы разговаривали с Софи Саттон. — Ее тон легкий, но имя Софи в ее устах заставляет меня ползти по коже. — Она всегда такая чертовски заносчивая и несчастная. От одного взгляда на ее лицо я впадаю в депрессию.

Ее рука все еще обхватывает меня за талию, и на секунду у меня возникает желание отбросить ее от себя. Но Лука смотрит на меня, а рядом с ним за мной внимательно наблюдает Жизель. Жизель, которая провела большую часть нашего времени вместе, спрашивая меня, почему я так одержим Софи. Даже Яков и Сев, сидящие в углу и разговаривающие, подняли глаза.

Они все смотрят на меня, ожидая моей реакции.

Я пожимаю плечами и сжимаю талию Розы, притягивая ее ближе, хотя лучше бы я ее оттолкнул.

— Неважно, что она думает, — говорю я, — значок префекта не сделает ее одной из нас. Она просто отчаянно хочет, чтобы мы забыли, что она всего лишь благотворительный фонд Спиркреста. Она не стоит нашей депрессии — Давайте танцевать.

Она улыбается в тихом триумфе. Я сглатываю комок ярости. Наглая ухмылка Луки, пожимание плечами Якова и Сева, довольная улыбка Жизель — я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания.

На самом деле им это нравится. Им нравится, что я не могу подойти к Софи так же, как она к нам.

Молодые Короли могут иметь в Спиркресте кого угодно и что угодно, но, несмотря ни на что, Софи — вне зоны досягаемости.

И даже если я провожу остаток ночи, танцуя с девушками и смеясь с друзьями, потому что такова моя роль, в глубине души я могу делать все, что хочу. Я могу думать только о Софи, сколько угодно и как угодно.

Я представляю ее с длинными темными волосами, серьезным ртом и карими глазами. Она, наверное, вернулась в общежитие.

Как выглядит ее комната в общежитии? Какие картины и плакаты висят у нее на стене?

Наверное, расписание уроков и списки терминов. Вероятно, у нее аккуратный стол и безупречно подобранные канцелярские принадлежности. На подоконнике лежат книги в мягких обложках.

Она, вероятно, собирается принять душ, расчесать волосы, пока они не станут такими прямыми и гладкими, что будут падать на голову как шелк. Как она выглядит, сбросив с себя броню школьной формы? Лишенная значков и очков? Как выглядит Софи Саттон, обнаженная, с мокрыми волосами, сверкающими на плечах?

Что она надевает в постель? Она все время такая серьезная, что наверняка носит пижамные комплекты, брюки и топы с длинными рукавами с контрастной отделкой по воротнику и рукавам.

А может быть, она вообще ничего не надевает, когда ложится в постель.

И когда я представляю, как она ложится в постель, я представляю ее именно в своей постели. Я не знаю, почему, и не могу этого объяснить. Но я представляю, как Софи, с длинными волосами, спадающими вперед, забирается в мою кровать, ее длинные конечности скользят по простыням.

Если бы Софи Саттон оказалась в моей постели, не было бы ни объятий, ни нежностей.

Я бы имел ее в горло, на моем члене, принимая меня. Ее надменное лицо исказилось от удовольствия и боли. Ее руки сжимают мою грудь, ногти впиваются в мышцы.

Софи — гордая, упрямая штучка. Как сильно мне нужно будет ее трахать, чтобы она взмолилась, сломалась, закричала?

Одна мысль об этом вызывает у меня улыбку. Сломать Софи Саттон — это игра, в которую я никогда не устану играть. Представление всех способов, которыми я могу сломать ее, приносит мне такое удовольствие, что это почти лучше, чем секс.

Но сломать Софи было нелегко, и это мой последний год, когда я могу это сделать.

Похоже, мне придется проявить изобретательность.