Сломанная любовь

Глава 35

Глава 35

Лялька

— Ляля, просыпайся… — шептал Мироша, шаря по моему телу своими горячими ладонями.

Они у него всегда такие, как кипяток, разгоняющие волну жара по моему телу. Его касания невозможно не заметить, пропустить или привыкнуть. Это как ураган, что завладевает мной даже во сне. Долго училась спать рядом, потому что засыпать сильно прижатой к его груди было невыносимо, меня душили слёзы, обуревало непроходящее желание, а от аромата его кожи постоянно кружилась голова. Ходила, как пьяная… Смотреть в его глаза было пыткой, потому что в этой синей бесконечности было столько эмоций: они, как на сломавшейся карусели, мельтешили, доводя до исступления разнообразием, но в конце меня всё равно ждала любовь.

Он не таился, не скрывал, не старался спрятать свои чувства. Тонул в них сам и меня с собой утягивал, смывая скуку, боль и неистраченную страсть каждую ночь с такой дотошностью, что утром было стыдно смотреть самой себе в глаза. Это больше не было похоже на подростковую любовь, вся неловкость и стеснение сгорели, позволяя наслаждаться каждой минутой удовольствия от взрослой, откровенной и даже иногда бесстыжей любви.

Его губы исследовали каждый сантиметр моей кожи, щедро показывая все грани его желания. Что я знала о сексе? Ничего… Он был моим первым и последним мужчиной. Я словно спала, копила всю страсть в тайных уголках своей души, а Мирон знал… Поэтому и вытягивал из меня душу с каждым закатом солнца. А после… Мы судорожно вдыхали раскалённый воздух, разглядывая тёмное южное небо, усыпанное звездами, которые вновь стали такими тёплыми, нежными и многообещающими. Разница лишь в том, что теперь мы ничего никому не должны… Только друг другу и нашему сыну.

— Лялька, хватит притворяться, — Мирон перевернул меня вниз животом, сдёрнул футболку и стал рассыпать поцелуи вдоль позвоночника. — Мы уже опаздываем.

— Опаздываем? — открыла глаза, но за окном было темно, рукой перевернула телефон, а вспыхнувший дисплей показывал три часа ночи. — Королёв? Ты сбрендил?

— Давай-давай, — Мироша подхватил меня на руки и потащил в душ. Врубил воду и втолкнул в кабинку. — Пять минут на то, чтобы проснуться, а я пока кофе приготовлю.

— Королёв, ты шутишь?

— Сладкая, я не умею шутить, — он тихо рассмеялся и выскочил из ванной.

Сердце моё забилось часто-часто от его коварной улыбки, что он послал мне, выходя. Бесполезно с ним спорить, особенно когда его васильковые глаза превращаются в ночное небо, освещая бликами хлеще, чем блеск звёзд.

Быстро приняла душ, умылась, высушила волосы, а потом прислушалась к внутреннему голосу, потянулась к утюжку. Завила волосы лёгкими небрежными локонами и собрала их у висков невидимками, как он любил. Даже успела накрасить ресницы, когда в дверь тихо-тихо постучали.

— Готова? — почему-то он не открывал дверь, я попыталась дёрнуть ручку, но не получилось.

— Мирон?

— Ляля, закрой глаза.

— Королёв, я сейчас убегу через форточку!

— Я ещё вчера заколотил её, — заржал Королёв. — Закрой глаза. Доверься, я умоляю.

— Ох… Мироша, — я выдохнула и закрыла глаза руками. — Что ты задумал? И где Мишка?

— Мишаня спит у Царёвых, — дверь открылась, а поверх моих рук опустилась шёлковая ткань. — Убирай руки, милая.

— Ты убить меня хочешь? — охнула я, когда холодная ткань скользнула по лицу.

— Любить хочу тебя. Ох, Ляля… Как же я хочу тебя любить…

— Тогда давай останемся?

— Нет, — Мирон взял меня за руки и стал выводить из ванной. — Я сейчас тебя одену, и мы поедем в одно место. Только, Ляля, чур без вопросов. Знаю я, в кого у нас Мишка такой любопытный. Меня не проведёшь, Сладкая.

Он специально забалтывал меня, пока снимал махровый халат. Прохладный ветерок заскользил по коже, вмиг покрывшейся мурашками. Королёв поднял одну ногу, потом вторую, и я ощутила кружево белья. Улыбалась, как дура, решив не разговаривать с ним, а прислушиваться к ощущениям. Всё было новым, странным и таким будоражащим.

— Подними руки, любимая…

И по рукам заструилась лёгкая ткань, похожая на шёлк. Он обошёл вокруг меня и стал застёгивать на спине молнию. А я задумалась, перебирая гардероб, что я брала с собой на отдых, но ничего подобного найти не смогла. Чёрт, что он задумал?

— Ты прекрасна, — Мироша поцеловал меня в губы и аккуратно взял на руки, вынося из комнаты. Шаги… Лестница… Щелчок входной двери, и я уже опустилась на сидение автомобиля.

— Ты так решил забрать сына себе? Просто вывезешь меня в лес и бросишь?

— Чёрт, — он снова рассмеялся, завёл машину, а потом перегнулся, чтобы застегнуть ремень. — Всё-то моя милая Лялька знает, да?

— Конечно! Потому что вариантов нет. А Катя знает, куда ты меня везёшь?

— Знает.

— И что? Полицию не вызвала?

— Не-а.

— Предательница!

— К каждому человеку можно найти подход, а у подруги твоей есть лишь одно слабое место…

— Мороженое, — вздохнула я, а потом расслабилась и нащупала его руку на рычаге передач.

— Просто доверься.

— Хорошо…

Сказала и отключилась. В моей голове словно тумблер мыслей вырубило, затягивая в сладостную дремоту, что облегчила мои мысленные судороги и нетерпение увидеть сюрприз. Не знаю, сколько прошло времени, но, когда я открыла глаза, сквозь плотную ткань прорезались первые лучи рассвета. Попыталась снять повязку, но мои руки тут же перехватил Королёв.

— Ты очень торопишься.

— Мироша, что ты задумал?

— Терпение, милая. Ещё пару минут…

— Готово! — резкий мужской голос послышался где-то вдалеке, после чего сильные родные руки подхватили меня, прижали к груди и понесли навстречу неизвестности. Но с ним хоть в ад… Готова хоть на край света, лишь бы вместе… Вчетвером…

— Так, Ляля, сейчас я кое-что сделаю, а ты пообещай, что не испугаешься и просто подождёшь.

— Обещаю.

— Умница, — он поцеловал, а после подкинул меня так высоко, что я взвизгнула, но чужие руки аккуратно подхватили меня.

Сердце ухнуло в панике, но уже через пару мгновений Мирон вновь прижал меня к себе, только уже опустил на пол. Ступнями ощущала странный шероховатый пол, но даже не успела понять, что это может быть, как мы дёрнулись, а в животе заметались бабочки. Мирон обхватил меня крепко-крепко, успокаивающе поглаживая по рукам.

— Ещё чуть-чуть… Потерпи…

А я и терпела, пытаясь собрать мысли в кучу, но не могла. Меня распирало от каких-то странных эмоций. Мы будто парили, тело обрело нереальную лёгкость, а из глаз побежали слёзы. Хорошо было, невесомо и спокойно.

— Я очень тебя люблю… — сказал Мирон и дёрнул за край шёлковой повязки.

Распахнула глаза и качнулась… Изо рта вырвался визг восторга… На горизонте лениво поднималось алое солнце, заливающее небо красивыми разноцветными волнами разноцветья. Я снова взвизгнула и сделала неуверенный шаг вперёд… Мы парили высоко над землёй, медленно пролетая над ярко-жёлтыми полями. Парили, как птицы: свободные, счастливые и влюблённые.

Только сейчас поняла, почему так смутилась. Ощущение полёта повторяло те же эмоции, что вызывал во мне этот синеглазый пацан, покрытый татуировками. Сердце бешено колотилось, внутри испуганно порхали бабочки, а по коже бежали волны жара, отпугивающие табуны мурашек.

— Королёв… — только и смогла выдохнуть я, впиваясь пальцами в края корзины воздушного шара. Подняла голову, рассматривая белоснежный купол и огромную горелку, вспыхивающее пламя которой заставляло меня и пугаться, и трястись от восторга одновременно.

— Королёва… — выдохнул он и стал покрывать мои плечи поцелуями. Я опустила голову вниз, и только сейчас мне стало всё понятно. На мне было белоснежное шёлковое платье, украшенное жемчужными пуговицами по центру лифа.

— Что это? — крутанулась вокруг оси, впечатываясь в его грудь. Мирон расставил руки по обе стороны от меня и чуть нагнул голову, чтобы в глаза заглянуть.

— Я всю жизнь любил тебя, Лялька. И буду любить, милая. Жить буду только для того, чтобы знать, что у вас с Мишкой всё хорошо не потому, что должен, а потому, что вы моё всё: воздух, небо, день и ночь. Мир мой вокруг вас крутится. Я всё думал, какого чёрта выжил? Почему не скололся, не сдох в драках, в которых искал облегчение, но теперь-то я понимаю, что меня ждали вы. Ты будешь моей женой?

— Буду, Мироша… Буду! — зарыдала, обхватывая руками его за шею, чтобы подтянуться и поцеловать. — Я дышала, ходила, работала, зная, что однажды ты найдёшь нас и снова заставишь любить. Я буду твоей Королёвой!

— Все слышали? — Мирон поцеловал меня, а потом дёрнул корпусом, позволяя заглянуть себе за спину. В углу стояли Керезь с незнакомой мне девушкой и Царёв с Катериной. Девчонки рыдали, прижимаясь к мужчинам, а когда я выглянула, они взвыли в голос, уже не заставляя себя сдерживаться.

— Слышали, Королёв, — хмыкнул Гера, поигрывая бровь. — Всё, Ляля, не отвертишься. Марь Михална, ваш выход…

Я даже не успела броситься на шею подруги, как из-за спины мужчин вышла парадно одетая женщина в очках и с красной папкой в руках. Было видно, что она тоже была растрогана, а тонкие губы растянулись в улыбке.

— Королёва Ольга Станиславовна, вы согласны взять в мужья Королёва Мирона Михайловича?

— Согласна! — заорала я так, что птицы, ещё спящие на верхушках деревьев, взметнули в воздух с бешеным криком. Мироша расхохотался и быстро натянул на мой безымянный палец ещё одно кольцо. Оно уже было другое… Толстое, а в щедрой россыпи камней отражались ласковые лучи рассветного солнца.

— Королёв Мирон Михайлович, вы согласны взять в жены Королёву Ольгу Станиславовну? — еле сдерживая смех повторила женщина.

— Согласен! — ещё громче заорал Мирон, схватил меня своими ручищами и обнял так, что дышать стало нечем. А и не нужно было… Наши тела давно уже бились в одном сердцебиении, вдыхали один воздух на двоих, захлёбывались от накопленной любви и тряслись от пылающей страсти. Он мой… рядом. И теперь у нас всё будет хорошо… Он достал ладонь, на которой лежало мужское кольцо. Слёзы застилали глаза, руки тряслись, но я всё же надела его, сильно сжав безымянный палец, на котором теперь нашёл своё место символ нашей бесконечной любви.

— Ур-ра!!!! — заорал Гера и, сильно ударив по дну бутылки с шампанским, стал заливать всех сладкой пенной жидкостью.

— Ур-ра! — визжали девчонки, медленно, вдоль стеночки большой корзины, продвигаясь в нашу сторону. Мы стали обниматься и рыдать в унисон. Катерина целовала и выла, как маленькая собачка, попутно стирая мои слёзы, чтобы не испачкать платье.

Мы передавали бутылку из рук в руки, делая жадные глотки ледяного шампанского. Мирон ни на шаг не отпускал меня, всё смотрел…смотрел… Будто боялся, что ему это кажется. А я целовала его. Руки, пальцы и шею, чтобы и ему показать, что рядом буду, что уже никогда не уйду.

— А где Мишка? — охнула я.

— Всё хорошо, — Мироша улыбнулся.

— Готовимся! — всё тот же громкий мужской голос угомонил наше веселье. Мужчина даже не старался сдержать улыбку, а столкнувшись со мной взглядом, подмигнул и мотнул головой, будто поздравления выражая.

— Миша? — завопила я, посмотрев вниз. На огромном зелёном поле были натянуты белоснежные шатры, а по газону скакал сын, отчаянно размахивая руками. Не могла его слышать, но представляла, как он визжит от восторга. Он всегда говорил, что мама его принцесса, и когда-нибудь появится принц и заберёт её с седьмого неба. Я никогда не спрашивала, как его мамочка-учитель окажется на седьмом небе, а теперь всё понятно стало…

— Папа? — завизжала я, когда шар стал сбрасывать высоту, и высыпающийся народ стал обретать узнаваемые черты. Мой папочка подхватил Мишку на плечи и побежал в нашу сторону. Шар опускался, внутри всё ухало от восторга, а я задыхалась от любви и счастья бесконечного. Ну, точно… На седьмом небе побывала…

Голова закружилась, а среди массы людей стали вырисовываться знакомые лица. Аля… Наташка, Севка, мама… Мама? Я дернула головой, а Мирон улыбался.

— Всё хорошо. Это наш день, Лялька… Это всё для тебя, милая. Пусть все видят твоё счастье.

— Мамочка! Мирон! — вопил Мишка, размахивая руками.

— Сыночек!

— Я говорил же тебе? Говорил?

— Говорил, милый!

— Что он говорил? — хохотал Мирон над эмоциями мальчишки.

— Сын твой всегда говорил, что приедет принц и поднимется за мной на седьмое небо. Ну, принц мой, как тебе предсказание от сына?

— Слышала бы ты, что он предсказал мне вчера перед сном, — Мирон прижал меня к себе за мгновение до удара корзины о землю.

— Что?

— Что у него будет две сестры, — Мирон поднял меня на руки. — И даже имена придумал.

— Серьёзно?

— Ага. И ты знаешь, а я с ним согласен. Чем больше сладких девочек в нашей семье, тем лучше!

— Оля? — Керезь уже вытащил девушку и протягивал руки в мою сторону. — Обещаю не лапать.

— Честно? — рявкнул Мирон.

— Только чуть-чуть…

Гера подхватил меня и максимально быстро, чтобы избежать разборок с Мироном, опустил на землю. В нашу сторону уже бежали Мишка, папа и мама, прижимающая к груди белые туфли.

— Мамочка! Он наш принц, да?

— Да, Мишка… Наш папа самый лучший из принцев, — подхватила сыночка. На нём были черные шортики, белая рубашка и бабочка, и даже волосы разрешил уложить гелем на бок. Интересно, кому это удалось?

— Ольга… — громко вздохнула мама, протягивая трясущиеся руки, в которых лежали белоснежные лодочки.

Моя мамочка рыдала, не скрываясь, не держала лицо, как делала это всегда, понимая, что нет на это уже ни времени, ни смысла. Она вдруг резко подалась вперёд и впервые за много-много лет обняла меня так крепко, как я и не помнила. Она не думала о платье, о волосах и о том, что подумают другие. Просто обнимала, пропуская через меня всю горечь своих рыданий.

— Бабушка Наталья, — хохотал Мишка, теребя её идеальную укладку. — Мамочка моя такая красивая! Правда?

— Ты очень красивая, Оленька, — мама отстранилась, осмотрела меня мягким взглядом и поцеловала. — Прости… Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — само вырвалось, и уже я бросилась её обнимать, пытаясь насытиться теплом материнской любви.

— Ох, горюшки мои, — заохал папочка, окутывая нас своими руками. — Хватит рыдать. Сегодня только смеёмся… Танцуем и веселимся! Да, Мирон?

— Конечно, — Мирон одобрительно кивал головой, стоя позади меня. — Идём, милая…

Это был один из тех волшебных дней, о которых мечтает каждая девушка. За шикарно накрытыми столами сидели все родные и близкие. Лица сияли улыбками, а вокруг витало такое густое счастье, которым хотелось делиться… Не было тут места обидам, прошлому и горьким воспоминаниям. Мы смеялись, танцевали до самого заката, а потом, обнявшись, смотрели шикарный фейерверк, что рассыпался разноцветными всполохами над полем. Это был настоящий день. Не выдуманный. Мой день! И счастье моё!

Мирон

Кусал щёки, щипал руки, пытаясь убедиться, что не сплю… Моя счастливая Лялька кружилась в танце с отцом, смеялась, закидывая голову назад, и всё время бросала в меня томные взгляды.

— Она прекрасна, — мама подошла со спины и опустила ладони мне на плечи. — Она любит тебя.

— А я-то как её люблю, мам.

— Папа не приехал.

— Я не приглашал, мам. Нет пути назад. Он же предал нас с тобой, поэтому пусть теперь живёт так, как знает.

— Он мне вчера звонил и жаловался, что ты оспариваешь наследство?

— Мне не нужны его деньги, мам. Просто сделаю так, чтобы они точно достались моему брату, потому что на своей шкуре ощутил, насколько переменчив бывает отец. А мы с тобой и без его денег проживем, да?

— Я горжусь своим сыном, — мама прижалась ко мне щекой. — Как я умудрилась вырастить такого хорошего мальчика?

— Это случайность, — я рассмеялся и обнял её тонкие ручки.

— А можно я сегодня Мишаню заберу?

— В очередь, Оксана, — крякнула Аля и бухнулась в соседнее кресло. Она часто дышала после конкурсов, которые специально готовились для наших забавных старушек, без бушующей энергии которых праздник был бы неполным. — Мы с Любкой уже вторую неделю малька не видим.

— Алечка, я в вас влюблена, честное слово! — смеялась мама.

— А пацан у тебя и правда неплохой получился, — старушка закурила и бросила в меня влажный от слёз взгляд. — С фантазией. Вот только бабку вы свою поселили с видом на горы для чего? Чтобы не забыла себе выбрать местечко на кладбище?

— Что? — дыхание спёрло, я даже вздрогнул, представляя, как старушка достаёт из своего клатча складной топорик.

— Да, шучу я… Шучу, — Аля вдруг потянула ко мне свои руки и прижала к себе. — Спасибо тебе за её сверкающие глаза. Считай, что ты реабилитирован, малец.

— Спасибо, бабушка…

— Э! Какая я тебе бабушка? — Аля ущипнула меня и хрипло рассмеялась, ловко смахнув слезу. — Ладно, пошла я, а то гости ваши уже пять минут никак не позорятся. А это не дело. Конкурсов, конечно, маловато, но ничего, зятёк. Я подготовилась. Э! Парниша! — Алечка щёлкнула пальцами, и наш тамада вздрогнул и остолбенел. Бедняга… Не знал он, на что соглашается…

Мы все разные. И любовь у нас разная. Но семья – это когда все вместе, не только в моменты счастья, а даже в беспросветной беде, когда кажется, что выхода нет. Родные зажигают тусклое пламя, освещая твой путь. Они выстраиваются в коридор, чтобы указать тебе правильное направление, переживают твоё падение, помогают подняться и принимают сделанный выбор.

— Любишь? — румяная Лялька подскочила ко мне, схватила за руки и потянула в толпу.

— До седьмого неба, Королёва!

— Полюбить – так королеву, проиграть – так миллион? — ржал Керезь, вращая в танце Мишину. — Когда долг отдашь?

— Как бы ты мне должен не остался, Гера, — толкнул в плечо друга, во взгляде которого появился знакомый мне шальной блеск… любви…

Любовь… Странная эта штука. Такая непредсказуемая, бурная, как горная река, способная как утянуть тебя на дно, так и дать нереальное чувство полёта. Мы с Лялькой побывали со своей любовью как на дне, так и на седьмом небе. Вместе… Только вместе… Я за ней и на дно, и к звёздам… Не врут звёзды. Не врут… Любите! Любите! Детей любите и друг друга… Потому что только тогда мы победим зло, прямо как в сказке…