Танец первой жены

Глава 3

Когда большую часть времени лежишь в индивидуальной палате, где и словом перекинуться не с кем, в голову лезут разные мысли.

В моем случае они были мрачными как непроглядная ночь.

Я не могла понять, почему Эмир так поступил со мной.

Мы никогда не обсуждали даже саму возможность появления второй жены.

Даже в шутку он не заговаривал о таком.

Брак с Эмиром мне казался чем-то незыблемым и нерушимым, как скала, которая стоит сотни лет наперекор любым бурям.

Мы не ссорились, жили душа в душу. И я думала, что так будет всегда.

И так жестоко ошиблась.

Ничто не предвещало такого исхода.

Гром среди ясного неба. Эта метафора очень подходит к новости о предстоящей свадьбе.

И если продолжать языком метафор, то я теперь стояла на пустыре посреди бушующей грозы, совершенно к ней не готовая. Меня хлещут ледяные струи как плети. Черное небо освещают молнии. И мне некуда идти. Куда ни кинь взгляд, везде бескрайняя степь.

Я не могу никак изменить то, что случилось.

Только пережить.

Я пыталась понять, когда у Эмира появилась другая женщина, и не могла.

Не мог же он встретить ее только вчера и тут же предложить руку и сердце.

Был же какой-то период развития отношений.

И в этот период он встречался с ней, а потом возвращался ко мне, в нашу постель, ласкал меня, любил меня и засыпал, закинув на меня руку.

Разве это не предательство?

Почему он сказал мне только вчера?

Потому что собрался рассылать приглашения и побоялся, что если мне не скажет, я узнаю от кого-то другого?

И объясниться не посчитал нужным. Просто поставил перед фактом, оставляя мне единственное – принять и смириться.

Это так горько, как отрава. Никогда не думала, что такое может случиться со мной.

Разве я была плохой женой?

Нет.

Разве я в чем-то ему не угодила?

Пять лет брака. Что изменилось за это время? Опостылела? Разлюбил?

Я нашла ее страничку в соцсети.

Милая.

Губы подкачаны. Наращенные ресницы.

Эмир всегда говорил, что ему нравится натуральная красота.

Выходит, врал.

Или с возрастом предпочтения изменились?

Как сталкер, рассматриваю каждую ее фотографию, ищу изъяны.

Их нет.

Одета со вкусом, умеет позировать на камеру.

Несколько фотографий, на которых в кадре только руки. Мужская и женская. Пальцы переплетены.

Первая из таких фотографий сделана полгода назад.

Вот так Эмир проводил время, пока я лежала в больнице, пытаясь сохранить его ребенка. У меня была угроза выкидыша, а у него романтика.

С Эмиром мы учились в одной школе, только он старше меня на три года. Ухаживать за мной стал сразу, как только школу закончила, бабушка еще переживала, что не ровня я ему.

У них семья богатая, род известный, а я сирота на попечении старушки.

Но его семья приняла меня как родную, ни разу не попрекнув моим происхождением.

Тетушки поначалу пытались клевать меня. Но Азамат дал им понять, что его полностью устраивает выбор сына.

За глаза, конечно, они судачили, но в лицо улыбались приторно и лебезили.

Ни от родителей Эмира, ни от его брата ни разу дурного слова не слышала, косого взгляда не видела.

Я была счастлива, а теперь мое сердце разлетелось на кровоточащие ошметки.

Только маленькое сопящее чудо рядом заставляет меня держаться.

Свекровь в первый раз пришла ко мне на следующий день после родов и с тех пор приходила каждый день. Она приносила мне домашнюю еду, приговаривая.

– Ешь, дочка, ешь. Тебе Лейлу малышку надо и сил набираться.

Когда я ей говорила, что в столовой дают вполне съедобную еду, она возмущалась.

– Да где это видано, чтобы в столовой хорошо кормили? А если так хорошо, пусть и кормят тех, о ком позаботиться некому. А ты будешь есть только самое лучшее. Мне не сложно приготовить для тебя, а отцу в радость привезти меня.

– Мам, а когда вы узнали, что Эмир собрался жениться? – в один из ее визитов спросила я. Неужели все знали и скрывали от меня.

– За день до того, как он сказал тебе. Эмир попросил ничего тебе не говорить.

– Потому вы выглядели такой расстроенной в тот день?

– Я не обрадовалась. Но что я могу сказать ему? Как решил мужчина, так и будет. Просила повременить немного, чтоб ты родила спокойно, окрепла, не стал и слушать меня. Взрослый человек, никто ему не указ. Ни мать, ни отец, ни брат.

– Потому Расул с ним поссорился? – догадалась я.

– Ты Расулу как сестренка. Он за тебя горой, – улыбнулась Руфина.

Слезы снова выступили на ресницах, и я не успела смахнуть их до того, как их заметила свекровь.

– Не-не-не, не надо плакать, милая. Ты первая жена, а, значит, главная. Ты – мать его детей. Никто тебя не посмеет обидеть. Ну, купит он ей дом. Будет иногда оставаться там. Считай, что он просто уехал в командировку. Может, так и лучше тебе будет. Пока ребеночек маленький, не так часто будет докучать с супружеским долгом. Пусть она его ублажает, пока ты восстановишься, а там посмотрим.

Ублажает…

Представлять, что мужа касаются чужие руки и губы просто невыносимо. Что он будет ей улыбаться так же как мне, будет прижимать ее к себе ночью. И как бы я ни убеждала себя, что он командировке, такое внушение не подействует. Перед глазами будут всплывать картинки их близости.

Если бы я не любила его, если бы наш брак был договорным, было бы проще.

Наверное, я даже радовалась бы, что с кем-то можно разделить обязанности по «ублажению», как выразилась свекровь.

На выписку, кроме нашей семьи, приехал ближний круг родственников, тетушки, бабушки, дядюшки.

Перед роддомом собралась целая толпа. И когда мы с Эмиром вышли на крыльцо, нас встретили счастливыми возгласами и улюлюканьем. Эмир гордо держал в руках розовый конверт, перетянутым пышным бантом, будто он сам мучился, рожая малышку.

Меня все еще пошатывало от слабости, но я старалась держаться прямо и улыбалась родственникам. Руфина сразу же подскочила ко мне и забрала сумку, чтобы не портила кадры семейной фотосессии.

Со стороны мы казались счастливой семьей.

Я была уверена, что за каждым моим движением следят, надеясь заметить хоть какие-то намеки на разлад.

Но я не дам никому повода судачить о нас за спиной.

Муж открыл дверь машины, устроил дочь в автолюльку и помог мне сесть.

Свою роль я отыграла на отлично. Никто из них не увидит ни единой моей слезинки.

– Я знал, что ты все поймешь, – сказал Эмир, заводя машину.

– Не все. Я не могу понять очень многое. Например, почему ты не сказал мне ничего раньше? Почему я узнала о свадьбе в тот же день, когда все получили приглашения?

– Если бы я тебе сказал раньше, что собираюсь жениться во второй раз, ты бы отнеслась к этому по-другому?

– Нет.

– Вот видишь, это не изменило бы ни твоего отношения к свадьбе, ни моего намерения. Так какая разница, когда я это сказал?

Отворачиваюсь к окну. Я не верю, что эти слова произносит мой муж. Неужели ему нравится использовать мое сердце как мишень, пуская в него острые фразы, как ножи?

– Мог бы сказать в день свадьбы, чего уж? – я невесело усмехнулась.

– Я так и хотел, – негромко признался он. – Но были некоторые обстоятельства. Ты не обижаешься, что я к тебе не приезжал?

– Нет, конечно, как я могу обижаться?

Он принял мой сарказм за чистую монету и продолжил:

– Я просто не мог приехать к вам, потому что готовил для тебя сюрприз.