Тимбер

4

С

ам того не зная, Чейз оказал мне небольшую милость, добавив что-то в коктейль из наркотиков, которыми он меня накачал. Тот, который он использовал, чтобы стереть мои запреты, также стер значительную часть моей памяти. Когда я проснулась, голая и измученная, на полу своей камеры, у меня остались лишь смутные воспоминания о том, как я там оказалась. Эхо. Как будто это произошло в фильме, который я смотрела, или что все это мне приснилось.

Только ошейник на моей шее - прикованный к стене - и резкая боль между ног подтверждали, что это было на самом деле.

Смутное или нет, осознание того, что он сделал… того, что я сделала... сломало что-то глубоко внутри меня. Что-то, как я подозревала, чего уже не исправить.

Я потеряла счет дням, пока Чейз усиливал свои пытки. Половину времени он, казалось, довольствовался тем, что просто накачивал меня и позволял моему разуму деградировать до психоза. Другую половину он предпочитал держать все в своих руках. Он становился неумолимым в своей одержимости моим страхом, каждая встреча незаметно подталкивала меня ближе к смерти.

Но, к моему разочарованию, он, казалось, всегда знал, когда остановиться. Когда поднять мою голову из корыта с водой, в котором он меня топил. Или когда уменьшить напряжение на его электрошокере для скота.

Я также потеряла счет тому, сколько раз он смешивал эти три гребаных наркотика в моих венах, а затем пожинал плоды моего бессмысленного, одурманенного состояния. PCP для галлюцинаций, конечно. GHB для стирания запретов - и памяти. Наконец, модифицированная версия бремеланотида, которая усиливает возбуждение и сексуальное желание.

Любой идиот с половиной мозгов мог бы сказать, что подобное смешивание наркотиков может привести к смерти, но Чейза, казалось, это не волновало. Каждый раз, когда мое сердце билось так сильно, что причиняло боль, я молилась о том, чтобы оно просто… остановилось.

Но позже, когда Чейз уходил и действия наркотиков прекращалось, я оживала с горящим огнем гнева и решимостью. Мысли и мечты о том, что бы я сделала с Чейзом, если бы когда-нибудь освободилась, были единственным, что поддерживало меня на плаву.

И все же каждый раз, когда я начинала засыпать, меня преследовала одна выворачивающая наизнанку, душераздирающая мысль.

Почему за мной никто не пришел?

Конечно, даже если Лукас был на меня зол, он позвонил бы Кассу. Или Деми. Или, черт возьми, даже Джен. Меня кто-нибудь искал? Кого-нибудь это вообще волновало?

Было так чертовски легко погрузиться в депрессию и отчаяние.

Время шло - должно было идти, - потому что каждый раз, когда я просыпалась, я была слабее. Чейз едва кормил меня, ровно настолько, чтобы поддерживать мою жизнь, но недостаточно, чтобы придать мне сил. Вода была единственным, что поддерживало меня, хотя и в основном я получала ее во время пыток. Было что-то особенно ужасающее в том, когда на твоем лице держат мокрое полотенце в течение продолжительных периодов насилия.

Он не потрудился обработать рану у меня на плече, и вскоре она покраснела и припухла по краям, покрывшись коркой. Когда я проснулась, неудержимо дрожа, покрытая холодным потом, я знала, что началось заражение, либо там, либо в одной из множества других травм - только телесных повреждений и ожогов, - которые нанес мне Чейз.

Я ничего не сказала об этом, когда он вошел в комнату, но я должна была догадаться, что он меня так просто не отпустит.

— Хорошо, что у меня здесь есть антибиотики, а? — прокомментировал он, прижимая большой палец к краю моей инфицированной раны. Оттуда потек гнилостный желто-зеленый гной. — Никуда не уходи, Дарлинг. Я мигом верну тебя в строй. — Насвистывая какую-то мелодию, он вышел из моей камеры и, оставив дверь открытой, отправился за лекарствами.

Это была очередная чертова игра разума. Я не могла бежать. Не с ошейником, прикованным к стене, и лихорадкой, бушующей по моему телу. Он просто издевался надо мной.

Вернувшись, он быстро зафиксировал мои запястья кожаными ремнями приковав к кровати. Я ничего не сказала по этому поводу, слишком больная и слишком слабая, чтобы беспокоиться о том, как он сегодня отрывается, но он, казалось, чувствовал необходимость объясниться.

— Мне нужно ненадолго подключить тебя к капельнице, — сказал он мне, сжимая мою грудь во время разговора. — Я не могу рисковать тем, что ты попытаешься покончить с собой с помощью иглы, не так ли?

Мне удалось слабо усмехнуться. — Я бы предпочла убить тебя этим, — пробормотала я.

Он ухмыльнулся. — И это тоже. — Он быстро подключил капельницу с антибиотиками, уже хорошо научившись находить мои вены, затем проверил время на своих часах. — Как бы мне ни хотелось остаться и поиграть, мне нужно сделать звонок.

Он снова оставил дверь моей камеры открытой, посмеиваясь про себя, пока его шаги затихали вдали. Это были просто очередные дерьмовые игры. Он чертовски хорошо знал, что я была слишком слаба, чтобы освободиться сейчас. Слишком больная и хрупкая. Сломленная.

Но он недооценил меня. Мое тело могло принадлежать ему, чтобы играть с ним, наносить урон, морить голодом и ослаблять... но у него не было моего разума. Пока нет. Черт возьми, он был близок к этому. Если я хотела иметь хоть малейшую надежду остаться в здравом уме, мне нужно было действовать как можно скорее. Действовать быстро. И если я умру в процессе, то так тому и быть, черт возьми.

Лукас и Касс позаботятся о Сеф, я знала это. Даже если бы я была мертва, они продолжали бы защищать ее так же яростно, как, я знала, защищали сейчас.

Зед... черт. Я не знала, что и думать. На первый взгляд это выглядело так, будто он ударил меня ножом в спину, полностью предал меня и нашу дружбу. Но я была не настолько глупа, чтобы принимать все за чистую монету. Должно быть объяснение. Но если его не было и он действительно предал меня? Что ж… Карма могла бы позаботиться о нем.

Я лучше умру, пытаясь сбежать, чем проживу под контролем Чейза еще один день.

Слава богу, он не вводил мне никаких других наркотиков через капельницу, и это дало мне возможность использовать свой мозг без звуков паранойи и заблуждений. Судя по тому, как меня лихорадило и насколько инфицировано было мое плечо, мне понадобится не один пакетик антибиотиков для внутривенного введения. Это означало, что у меня было немного времени, чтобы спланировать все и восстановить силы, если Чейз был склонен кормить меня, пока я принимала лекарство.

Меня чертовски часто рвало с тех пор, как он начал свое насилие. Смесь наркотиков, казалось, вызывала у меня постоянную тошноту - не говоря уже о моем собственном отвращении к тому, что он делал с моим телом. Я знала, что недоедаю, но я не собиралась сидеть здесь, пытаясь набрать вес. В ту секунду, когда у меня появится шанс, я сбегу. Неважно, в каком состоянии я буду.

За исключением того, что иногда, независимо от того, насколько решительным был разум, тело просто не хотело - или не могло - сотрудничать.

Поэтому я закрыла глаза и медленно, осознанно проделала мысленные упражнения, которым научилась много лет назад. Тщательное разделение, которое позволило мне пережить жестокое обращения, которому я подверглась от рук Чейза. Те же самые механизмы преодоления, которые помогли мне проложить свой кровавый путь и стать лидером «Лесных Волков», не поддавшись безумию. Это уберегло меня тогда, и убережет сейчас. Просто.

Кусочек за кусочком я собрала все недавние пытки и издевательства - какими бы отрывочными ни были воспоминания - и сложила их в коробку. Затем я заперла коробку, обмотала ее цепями и окунула в расплавленную сталь. Взломай ее, ублюдок.

В бесконечной тьме моего разума было разбросано множество таких же коробок, на каждой из которых были аккуратно помечены повреждения, которые в них содержались. Но рано или поздно я знала, что они станут слишком тяжелыми, чтобы удержать их.

Завершив это мысленное упражнение, я смогла дышать легче. Мой пульс замедлился до нормального, и боль в теле ослабла. Это была иллюзия, но я смирилась с этим. Любая отсрочка была желанной, и эта позволила мне погрузиться в восстанавливающий сон. Незапятнанный химикатами и блаженно свободный от сновидений.

Это был самый крепкий сон, который у меня был с тех пор, как меня арестовала тупая чертова Джанетт. ФБР, черт возьми, эта женщина никак не могла пройти какую-либо психологическую экспертизу. Или, если и так, они оставляли ее под прикрытием слишком долго, и она сломалась.

Мне стало интересно, что случилось с той маленькой тявкающей собачкой, которая у нее была. Та, которая писала, когда была возбуждена. Черт, я бы посмеялась, если бы это было будущее их отделения К-9.

Пару раз я просыпалась, когда Чейз возвращался в мою камеру, но, к моему удивлению, он не прикасался ко мне. Он просто сменил капельницу, а потом сел рядом с моей кроватью и целую вечность не сводил с меня глаз. Затем он смотрел на часы и уходил, не сказав ни слова. Психологическая война, по сути, была его вторым именем.

На каком-то этапе у меня спала температура, и озноб и боли во всем теле утихли, что позволило мне отдыхать между визитами Чейза. Но, как это было неизбежно, после пятой или шестой дозы антибиотиков его терпение, казалось, лопнуло.

Я очнулась от глубокого сна с удушающим осознанием того, что он вернулся, и, моргнув, открыла глаза, затем напряглась, когда осознала, насколько близко он был. Как близко лезвие его ножа было к моему глазу.

— Как легко было бы, — пробормотал он, и его единственный глаз сверкнул безумием, — вырезать этот твой прелестный голубой глаз. Немного сравнять счет. Око за око. — Нож в его руке не дрогнул, хватка была сильной. Я едва осмеливалась дышать, это было так близко к тому, чтобы лишить меня зрения - даже частично. Но я также отказывалась моргать.

Долгое мгновение никто из нас не произносил ни слова. Чейз застыл на месте, его лезвие было в миллиметре от моего зрачка, а дыхание было прерывистым. Затем он облизнул губы и тихо хихикнул, отказываясь от угрозы. Пока.

— Нет, мы оставим это на потом. Сейчас мне нравится, что ты полностью осознаешь все происходящее. — Кончик его ножа оцарапал кожу на моем горле, и я проглотила свое разочарование. Может быть, если бы он был слабее, если бы поддался своему порыву и проткнул мне глаз… Может быть, он увлекся бы и зашел слишком далеко. На этом бы все закончилось.

— Ты выглядишь намного здоровее, Дарлинг, — пробормотал он, продолжая водить кончиком ножа по моей плоти, обводя сосок и надавливая достаточно сильно, чтобы проколоть кожу. Горячая кровь потекла по моему боку, но я стиснула зубы, чтобы не обращать внимания на жжение. — Я дал тебе небольшую дозу через капельницу. С тобой веселее, когда ты можешь немного сопротивляться, и в последнее время я думаю, что ты просто недостаточно стараешься.

Я ничего не сказала, но не смогла сдержать тихий стон боли, когда его нож вонзился в кожу над моими ребрами. Очень медленно он провел кончиком по моей плоти, сделав неглубокий порез. Это было сделано для того, чтобы ранить, а не калечить или убивать.

— Понимаешь, что я имею в виду? — пробормотал он. — Ничего.

Он откинулся назад, постукивая окровавленным кончиком ножа по щеке и обдумывая свой следующий шаг. Я? С таким же успехом я могла быть статуей. Он хотел реакции? Нахрен его.

Но потом... черт возьми.

— Ты давал мне жидкость? — Прохрипела я, мой голос был хриплым из-за множества непроизвольных криков под его присмотром.

Чейз вопросительно выгнул бровь, затем ухмыльнулся. — Тебе нужно в туалет, Дарлинг? Как неудобно.

Я усмехнулась. — Ты так говоришь, будто я не собираюсь описаться прямо здесь. Мне похуй, Чейз. Это тебе придется либо все убирать, либо страдать от запаха.

Он нахмурился, как будто хотел разоблачить мой блеф. Но, думаю, моча не входила в число его пристрастий, потому что он отложил нож и начал отсоединять мою капельницу. В любом случае, пакет был почти пуст.

Как бы неторопливо он ни снимал капельницу, к тому времени, как он вернулся, чтобы развязать мне запястья, я была чертовски близка к тому, чтобы обмочить кровать. Он оставил на мне один наручник, но снял его с каркаса кровати и вместо этого прикрепил к цепи на стене.

— Никогда нельзя быть слишком осторожным, — сказал он мне с ухмылкой, когда я посмотрела на ремешок на запястье. Он ожидал, что я буду протестовать или что-то в этом роде? Черт возьми, если бы я знала. Он буквально держал меня в ошейнике и на цепи, как собаку, черт знает сколько времени. Дни, конечно. Недели? Возможно.

— Ты будешь смотреть, Чейзи? — Пробормотала я своим грубым, хриплым голосом, изо всех сил пытаясь выпрямиться. Черт возьми, я была в ужасном состоянии. Кровь покрывала мой бок, липкая и влажная, но сами порезы только сочились, недостаточно глубокие, чтобы нанести реальный вред.

Он не ответил мне, просто стоял, скрестив руки на груди, наблюдая, как я заставляю свои конечности двигаться и направляюсь к унитазу в углу. Я не выказывала ложной скромности, поэтому в ту секунду, когда моя задница коснулась холодного металлического сиденья, я расслабилась.

Можно было многое сказать о том, как хорошо пописать, и мне пришлось прикусить собственную щеку, чтобы не застонать вслух, когда мой мочевой пузырь опорожнился. Черт возьми, все же это было здорово.

Закончив, я вытерлась шершавой туалетной бумагой, которую дал Чейз, "какой принц!" и вернулась на свою койку. Зевнув, я снова легла в точно такой же позе, в какой лежала... как бы долго я ни была под капельницей.

— Какого хрена ты делаешь? — Спросил Чейз, его хмурый вид слегка сдвинул повязку на глазу набок, обнажив более толстые шрамы. Зная то, что это моих рук дело, согрело меня изнутри.

Я смерила его убийственным взглядом и ничего не сказала.

Его челюсть напряглась, а кулаки сжались. — Это не та игра, в которой ты можешь победить, Дарлинг. Что бы ты ни думала, что делаешь… Прекрати это. — Последние два слова он выплюнул с таким отчаянием, что они полностью противоречили его заявлению. Это определенно работало.

В ярости он отвлекся от меня и посмотрел на часы. — Я скоро вернусь. И тебе лучше быть готовой к игре, или, клянусь Богом, Дарлинг, я притащу сюда твою хорошенькую сестренку и заставлю тебя смотреть, как я трахаю ее до смерти. Ясно?

Я одарила его безмятежной улыбкой, которая совершенно не вязалась с паникой, захлестнувшей меня. — Кристально.

Он снова уставился на меня, но когда его часы запищали, он прорычал проклятие и выбежал из моей камеры. Он выключил свет и захлопнул за собой дверь, но она слегка ударилась о косяк и не захлопнулась.

Я уставилась широко раскрытыми глазами на маленькую полоску света из коридора, затаив дыхание в ожидании. Однако он не вернулся и не запер ее. Сердитые шаги стихли за пределами слышимости, и я медленно, бесшумно заставила себя сесть. Все это время мой взгляд был прикован к незапертой двери.

Была ли это та возможность, которой я ждала? Или просто очередная игра?

Черт. Могла ли я действительно позволить себе упустить шанс, если это не было намеренным? Черт возьми, нет. Я только что пообещала себе сбежать любыми возможными способами, и после этой угрозы насчет Сеф? Мне нужно было действовать сейчас. И действовать быстро. Даже если это была ловушка... что ж, все было лучше, чем просто сдаться.

Я сделала пару шагов через комнату, прежде чем мое запястье дернулось за цепь, напоминая мне, что я все еще на привязи. Небольшие препятствия, но, по крайней мере, это было только одно запястье.

Вернувшись к стене, я пошарила руками, пока не нашла точку крепления и не проверила ее на наличие слабых мест. Разумеется, что было совершенно бесполезно. Эта гребаная штука была зацементирована в стену, а у меня, к сожалению, не было суперсил.

Я застонала про себя и рухнула обратно на кровать. Просто еще одна гребаная насмешка. Что-то царапнуло, когда я пошевелила ногой, и я замерла. Звук был металлический... А ножки кровати были привинчены к полу; они не могли издавать такой звук.

Задержав дыхание, я снова встала, затем присела, чтобы обшарить пол под кроватью. Бетон и еще раз бетон. Отлично. Может быть, Чейз все таки накачал меня приличной дозой, и у меня снова начались галлюцинации. Может быть, все это чертово время было просто одним сплошным помутнением, и ничего из этого не было...

Там!

— Я убираюсь нахуй из этого места, — пробормотала я, мои пальцы сомкнулись на рукоятке ножа Чейза, того самого, которым он только что вспорол мне кожу. Должно быть, он упал под кровать, когда я вставала пописать.

Я подняла его, поднеся к лицу и прищурилась. Крошечной полоски света из-за двери по-прежнему было недостаточно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, но легкое прикосновение пальцем подтвердило, что это был тот же самый нож, а не какой-нибудь муляж, подделка.

— Это определенно ловушка, — прошептала я в темноту. — Не может быть, чтобы он, черт возьми, оставил его, не осознанно. Не может, блядь, этого быть.

Но темнота не ответила, и почему-то это встревожило меня больше, чем если бы она ответила. К этому моменту я уже была достаточно хорошо знакома со своим собственным сумасшествием.

— Это ловушка, — повторила я, как будто пыталась убедить саму себя. Никакие мои галлюцинации не говорили мне об обратном или не соглашались со мной, но я могла слышать голос моих собственных различных личностей так же ясно, как день, в своей голове. Их послание было единодушным.

Кого, блядь, волнует, что это ловушка. Ничтожный шанс лучше, чем никакого шанса, и застрять в камере? Привязанной к кровати, пока Чейз насиловал меня, сжигал, топил, душил? Не было никаких шансов. Так что… к черту все. Спасайся или умри, пытаясь это сделать.

С трудом сглотнув, я на ощупь поднесла острие ножа к кожаному ремешку на запястье. Чейз не воспользовался традиционными наручниками - он, вероятно, видел, как я избавилась от последних, которые он надевал на меня, - и не воспользовался застежками-молниями, вероятно, зная, что я тоже смогу освободиться от них. Нет, это были толстые кожаные наручники, с настоящими висячими замками. С одной стороны, от них невозможно было освободиться. С другой... не невозможно прорезать.

Просто чертовски тяжело. Особенно когда я наносила разрез недоминирующей рукой, вокруг была кромешная тьма, я была слаба, у меня кружилась голова, я паниковала и дергалась, а плечо с той стороны ныло в агонии при каждом моем движении.

Несколько раз лезвие соскальзывало и впивалось в мою плоть, но я стиснув зубы и продолжала. Если это был мой единственный шанс на спасение, то я не сдамся, не из-за нескольких царапин.

Я понятия не имела, сколько времени мне потребовалось, чтобы разрезать кожу, но к тому времени, когда она наконец отвалилась, все мое запястье было мокрым. Я могла только надеяться, что это был пот… Но в ту секунду, когда я приоткрыла дверь еще шире, у меня перехватило дыхание от крови, покрывающей мои руки. Черт.

Выглянув в коридор, я убедилась, что Чейз не просто стоял там и ждал меня. Затем я воспользовалась светом из коридора, чтобы броситься обратно к кровати и, оторвала от нее полоску ткани, перевязав свое кровоточащее запястье. Один из этих промахов, должно быть, прорезал глубже, чем я предполагала.

Чертовски жаль. Я уже убираюсь от сюда.

Так тихо, как только могла, я прошла по короткому коридору и прокралась вверх по лестнице в конце. Ни одна ступенька не скрипнула, и я добралась до верха, не ощущая ничего, кроме стука собственного пульса в ушах. Голос Чейза доносился из глубины дома, и я напряглась, прислушиваясь.

Его слова были приглушенными, когда он говорил с кем-то, слишком тихо, чтобы я могла разобрать. Вместо того, чтобы идти в противоположном направлении, я подкралась ближе к тому месту, откуда доносился его голос. Пусть это будет инстинктом, но я молча искала комнату, где его голос звучал громче всего. Дверь была открыта, потому что какого хрена ему понадобилось бы ее закрывать? Особенно, если он действительно не хотел, чтобы я прямо сейчас вырвалась на свободу.

Я остановилась за дверью комнаты, прислонив голову к стене. Мои пальцы крепко сжали рукоять ножа, и я прижала кровоточащее запястье к груди, прислушиваясь. Он был на селекторном совещании, и я стояла там намного дольше, чем следовало. Примерно в десять раз дольше, чем следовало бы любому нормальному сбежавшему пленнику. Но, черт возьми, это окупится, если я действительно сбегу от него. Шесть имен, которые я запомнила. Шесть человек, которые были в сговоре с моим психопатом-мучителем.

Удовлетворенная этим, я молча прошла обратно по дому. Это было роскошное жилище в стиле демонстрационного дома, сплошь белая мебель и безликий хлам. Моя кровь заливала алебастровые полы, как неоновая вывеска, и я мысленно проклинала себя.

Если я собиралась сбежать, мне нужно было сделать это сейчас.

К счастью, дом был спланирован полулогичным образом, и я нашла входную дверь через несколько мгновений. Не будучи дурой, я онемевшими пальцами сняла пальто с крючка и прихватила пару мужских ботинок. Они были слишком большими, чтобы обеспечить быстрый побег, но на каком-то этапе они могут пригодиться, при том что мои ноги были полностью изодраны.

Дверная ручка бесшумно повернулась, и я выскользнула в кристально чистую ночь. Я сразу поняла, почему Чейзу было наплевать на охрану. Не было ни подъездной дорожки, ни дороги… Только вертолетная площадка. И вертолет, но, черт возьми, мои навыки вождения не простирались так далеко.

За вертолетной площадкой, насколько я могла видеть, не было ничего, кроме леса.

Бежать вслепую, без одежды, без обуви, без долбаного понятия, где я нахожусь... это было самоубийство. Но я никогда по-настоящему не отличалась особой способностью принимать безопасные решения, поэтому, не колеблясь ни секунды, промчалась мимо бездействующего вертолета и углубилась в лес.

Все это чертово время мое сердце билось где-то в горле, но я не оглядывалась назад, просто сосредоточилась на свободе. Кто знал, насколько мне хватит моих скудных сил? Мне просто нужно было... Черт, я понятия не имела. Мне просто нужно было больше не находиться в этой комнате ужасов.

Но чем дальше я, спотыкаясь, углублялась в лес, тем сильнее сжимался мой желудок от страха.

Это было так просто.

Чертовски просто.

У меня больше не было никаких сомнений. Я угодила прямо в ловушку. Но ему все равно нужно было поймать меня, и, черт возьми, Чейзу Локхарту давно уже надо понять, что я так просто не сдамся.