Заноза

15

— Совсем сбрендила? — шиплю, чтобы никто не услышал, и кажется, немножечко трезвею. — Он женится на Инге, при чём тут я?

— Ты удивишься, но любовь и брак — это не всегда синонимы, — хмыкает Сашка. — Ему ничто не запрещает жениться на Инге и при этом хотеть тебя.

От последнего предложения мне стало совсем дурно, потому что звучало пошло и как-то неприятно. Но я против воли начинаю прокручивать в голове отрывки воспоминаний: Стас смотрит на меня странным нечитаемым взглядом; ждёт меня после универа; укрывает пиджаком, когда сплю… «Если не хочешь, чтобы твоя жизнь стала чуточку сложнее — да и моя заодно, — лучше сделай вид, что ничего не замечаешь и не понимаешь, идёт?» — так он, кажется, сказал? Чувствую, как кровь отливает от лица, когда до меня, наконец, доходит.

Его и моя жизнь может стать сложнее только в одном случае.

— Нет… — выдыхаю и падаю на стоящий позади стул. — Это всё мне просто снится…

Ну ладно, здесь надо внести небольшую поправку — я не полностью была напугана таким исходом, потому что какая-то часть меня была польщена тем, что меня предпочли такой утончённой леди, как Инга. Не то что бы я была посредственностью или страдала заниженной самооценкой — она у меня на нормальном уровне, — просто я здраво смотрю на своё положение. Что есть у меня? Ничего. Ни престижной работы — да простит меня Валентина Игнатьевна… — ни социального статуса, ни богатых родителей, даже собственного угла и то нет. Со стороны Инги наоборот одни перспективы, буквально все из вышеперечисленных, и наверняка к этому списку прилагается ещё вагон и маленькая тележка разных привилегий. И ей предпочли меня?

Подумала об этом и сама себе не поверила.

Но как же тогда расценивать его непонятное поведение?

Так, выдохни: наверняка этому всему есть какое-то логическое объяснение. Может, ему, как и Максу, просто захотелось развлечений перед тем, как они станут ему окончательно недоступны, а я подвернулась под руку, как доступный вариант? Может, на самом деле он не такой замечательный, каким я его нарисовала, и каким представляют Сашка и Валентина Игнатьевна?

Нет, такого просто не может быть.

Тогда что?

— Знаешь, я думаю, что у тебя слишком богатое воображение, — отвечаю с усмешкой. — У него совершенно нет причин выбирать меня — я бы не выбрала.

— Тебе пять лет, что ли? — нетерпеливо ворчит подруга. — Как, по-твоему, всё это вообще происходит? Думаешь, мы сами ищем себе вторую половинку? Твоя мама не рассказывала тебе, что мы не выбираем, кого любить?

— Есть масса вещей, о которых мама мне ничего не говорила, потому что её как бы и не было, — усмехаюсь. — Меня воспитывала бабушка, а это другое поколение, они и думают о вещах совсем по-другому.

— Прости, — искренне извиняется. — Значит, мне самой придётся заняться твоим ликбезом. А заодно заставить тебя поверить в то, что ты интересна моему брату.

Качаю головой, потому что мне это всё не нравится.

— Даже если по какой-то причине твоя безумная теория окажется… не теорией вовсе, это не значит, что я буду на седьмом небе от счастья.

— Это ещё почему?

— Очнись, Саш! Он женится через два месяца, о каких отношениях с ним ты говоришь?! — Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и не наговорить лишнего. — Даже если случится фантастика, и я в него влюблюсь — а этого точно не случится, — я ни за что не стану уводить его у Инги. Не зря говорят, что на чужом несчастье счастья не построишь — это годы, если не века, горького опыта многих женщин до меня. Прости, но я не собираюсь в этом участвовать. Я пошла спать.

Я поднимаюсь к себе, стараясь даже не смотреть в сторону крыла барина; снимаю платье, смываю макияж и очень долго отмокаю под душем, пытаясь вместе с водой смыть и всю ту информацию, которую сегодня получила. Думаю, теперь настал мой черёд избегать Стаса, потому что после всего, что я за сегодня узнала, мне будет очень неловко оказываться с ним в одном помещении. Да и Ингу стоит избегать, потому что у меня обычно все эмоции на лице написаны, не хочу, чтобы она что-то там рассмотрела и окончательно превратила мою жизнь в ад. Я лучше просто подожду, когда отпуск Саши закончится, и она вернётся в Англию; тогда и у Стаса не будет причин оставаться в этом доме, и они с Ингой тоже уедут, а я забуду всё это, как страшный сон.

Блин, Инга… Это был ещё один довод в пользу предположений Сашки, потому что женщины не борются за своего мужчину, если знают, что он принадлежит им безраздельно. Возможно, её прошлое обвинение в том, что Стас как-то по-особенному на меня смотрит, не было таким уж беспочвенным — это просто я Великий слепой, который предпочитает спрятать голову в песок и ничего не замечать.

Слегка стукаюсь головой о стену в душе и стону от досады.

И почему в моей жизни вечно какие-то приключения?

Сон был беспокойным. Точнее, не так — его вообще практически не было, потому что, стоило мне закрыть глаза, как в мысли сразу же наглым образом врывался барин. Это стало ещё одной причиной для злости на него, потому что теперь и подсознание отказывалось мне подчиняться. Я ворочалась в постели до трёх ночи, пока не махнула рукой на эту бесполезную затею. Валяться в четырёх стенах не хотелось, так что я оделась потеплее и вышла на задний двор, погружённый во тьму; здесь ещё больше хотелось думать о случившемся, но я всеми силами гнала от себя любые мысли — вместо этого придумала себе игру на отгадывание названий деревьев. Обернувшись на дом, заметила единственное освещённое окно — кажется, кому-то тоже не спится, и, судя по его расположению, этим кем-то был Стас.

Работает, наверно.

В глубине сада я наткнулась на кованые качели с навесом и решила, что здесь и будет моя остановка. На улице довольно прохладно, но этот холод отлично прочищает мозги и выветривает все сомнения. Как я вообще могла поверить, что барин ко мне что-то чувствует? Думается мне, что Сашка просто выдаёт желаемое за действительное, потому что её устраивает любой вариант, если это не Инга. И я не могу винить её за это — на её месте я бы, может, то же самое чувствовала бы — но наши мечты и реальность не всегда совместимы.

Откинувшись на деревянную спинку, я тихо покачивалась, отталкиваясь ногой, и пыталась рассмотреть ночное небо сквозь прозрачный навес, и сама не заметила, как свежий воздух и звёзды меня убаюкали. Проснулась только оттого, что завалилась на бок, а разлепив глаза, поняла, что уже посветлело — половина шестого, если верить наручным часам. Несмотря на то, что спала всего ничего, я чувствовала себя отдохнувшей, свежей, с ясной головой и готовой избегать всех нежелательных личностей. Не знаю, пропустил ли сегодня барин свой завтрак, чтобы не встречаться со мной, но рисковать не хотелось, так что я сразу потопала на кухню, где соорудила себе большой бутерброд из колбасы и сыра, и поднялась обратно в комнату. Контрастный душ придал бодрости духа, а музыка любимой группы подняла настроение — ну и сонная Сашка, которая заглянула ко мне и назвала ведьмой за то, что я выгляжу так бодро. Кажется, вчера после моего ухода кое-кто опрокинула ещё парочку бокалов шампанского — вот, кому Стасу стоило запретить притрагиваться к алкоголю.

Так, об этом не думаем, нечего засорять голову с утра пораньше.

Пары сегодня проходили весело и непринуждённо. Удивительно, насколько легко становится на душе, когда принимаешь верное решение! По сути, это то, что нужно было сделать сразу же, как только Стас переехал в большой дом: провести между нами черту и не пересекать её ни под каким предлогом. В конце концов, нас связывает только его бабушка, и то лишь косвенно, а через пару недель он и вовсе вернётся на свою квартиру вместе со своей невестой.

Близняшки сразу заметили, что у меня в лучшую сторону поменялось настроение, и пристали с расспросами о причине. Пришлось наплести им ерунду, что это всё из-за первой в жизни зарплаты, чтобы они из меня окончательно душу не вытрясли, но девочки, кажется, поверили. Они переключились на обсуждение какого-то нового студента, который перевёлся на нашу специальность на курс младше, и я вздохнула с облегчением.

Возвращение домой меня не пугало, потому что я знала, что барин весь день будет на работе; я и сама собиралась посидеть немного над дипломом, если Валентина Игнатьевна не даст мне никаких поручений. Надо будет как-то отблагодарить её за то, что она такая замечательная хозяйка… Где ещё найдёшь работу, которая позволит совмещать всё на свете, и при этом к тебе самой будут относиться как к члену семьи? Сегодня тучи на небе разошлись, и город заливало солнце, так что я не могла перестать улыбаться всю дорогу до дома. Даже от остановки шла медленнее, чтобы как следует насладиться хорошей погодой, которая достаточно редко радует нас своим присутствием.

Всё испортила машина барина, припаркованная во дворе.

И чего ему в офисе-то не работается?!

Простонав в голос от досады, поджимаю губы и вхожу внутрь; в доме достаточно тихо, и это вселяет в меня надежду на то, что, возможно, Стас загружен работой и не выйдет из своего кабинета, по крайней мере, до вечера. Значит, сейчас нужно быстро пообедать и вечером сбегать на ужин раньше остальных, чтобы не пересекаться с некоторыми личностями. Скинув в комнате верхнюю одежду, скатываюсь по ступенькам и топаю на кухню; Сергей встречает меня с улыбкой — впрочем, как и всегда — и ставит передо мной тарелку с пышным дымящимся омлетом, пиалу с зелёным горошком и кружку горячего какао. Я сметаю еду с посуды с такой скоростью, словно последний раз ела как минимум месяц назад, давая повод для шуток повару, и отправляюсь на поиски Валентины Игнатьевны. Она просит меня помочь ей рассортировать документы, которые пришли сегодня по почте, и я несколько часов вчитываюсь в мелкий шрифт. Насколько я поняла, эти документы отправляются ей на проверку из благотворительных фондов, которые она курирует, и я продолжаю удивляться широте её души и размерам сердца.

Нужно достаточно сильно любить людей, чтобы делать всё это ради них.

Освободились мы около шести, ужин подают в семь, так что у меня был ещё целый час в запасе, чтобы поужинать в одиночестве. Прокрадываюсь мимо коридора, ведущего в крыло барина, на цыпочках и спускаюсь вниз. Это прозвучит странно, учитывая, сколько я всего съела за обедом, но мой желудок уже начинал возмущённо подавать голос и не поддавался на уговоры. Пересекаю большую гостиную, и мне навстречу из столовой практически вылетает Марина Викторовна с подносом в руках.

— Алина! — облегчённо восклицает. — Ну, слава Богу! Будь так добра, отнеси это в кабинет Станислава Андреевича! Столько дел, ничего сегодня не успеваю!

Я даже ответить не успела, как мне уже всунули поднос в руки и скрылись из глаз в одну секунду. Если бы не металлическая посуда, которую я прихватила чисто автоматически, можно было подумать, что Марина Викторовна мне попросту померещилась.

Ничего себе скорость!

Но как же быть с проклятым подносом? Да, избегать барина — отличная идея, только не тогда, когда весь дом пытается подтолкнуть тебя в его сторону, пусть и не намеренно! Осматриваюсь по сторонам, но вокруг нет ни одной живой души, которую можно было бы попросить отнести поднос вместо меня.

Вот же подстава!

Может, постучаться к нему и оставить поднос у дверей? Он же не маленький мальчик, сам разберётся, что с ним делать! Нет-нет, это будет слишком по-детски… Подняться к Сашке и попросить отнести? Но тогда она подумает, что я избегаю её брата из-за того, что тоже к нему что-то чувствую… Возвращаться к Марине Викторовне так же не вариант, потому что между нами только-только начали налаживаться отношения… Впервые она попросила меня что-то сделать без привычного высокомерия в глазах, а я собираюсь ей подвести…

Ну, что за день-то сегодня!

Обречённо вздохнув, поднимаюсь обратно по лестнице и поворачиваю в крыло барина; кажется, я была здесь впервые с тех пор, как меня взяли на работу, и вторгаться сюда осознанно было немного странно. Надеюсь, Инги сейчас нет дома, иначе у меня точно будут большие проблемы, от которых и грозный гогот Гуся не спасёт! Перед дверью его кабинета останавливаюсь, чтобы перевести дух, и слышу его тихое покашливание по ту сторону. Внезапно опомнившись, рассматриваю содержимое подноса и вижу стакан молока, от которого поднимался пар, вазочку с малиновым вареньем и пастилки от кашля.

Барин простудился?

Странно, я думала, что эту бетонную стену ничто не способно свалить…

Всё, больше топтаться перед его дверью нельзя, иначе кто-нибудь заметит и сделает неверные выводы. Коротко постучав, приоткрываю дверь и просачиваюсь внутрь. Стас сидит за столом, заваленным бумагами, и периодически что-то печатает на ноутбуке, изредка покашливая, но в мою сторону даже не смотрит. Такое ощущение, словно он в принципе не заметил моего появления, погрузившись с головой в работу. Я стою у двери, как истукан, до тех пор, пока он, поднеся кулак ко рту, в очередной раз не начинает кашлять. Мне тут вообще-то поручили ему лекарство принести, а я стою, как в мавзолее, и глазею на него, будто никогда не видела!

— Марина Викторовна просила передать вам это, — намеренно перехожу на официальное обращение.

Не хочется мне его ему «тыкать», слишком уж… личное это.

— Поставь туда, — машет головой в сторону журнального столика у единственного окна, которое находится справа от него чуть позади. — Я позже выпью.

Хмурюсь, потому что он даже здесь умудряется говорить командным тоном, но приказ выполняю и опускаю металлически поднос на стеклянную поверхность. Позади меня раздаётся какое-то шебуршение, а после я слышу, как щёлкает замок, когда Стас запирает дверь.

— Это ещё зачем? — испуганно шепчу.

Он ведь не… Меня же не собираются тут похоронить, правда?

Впрочем, лицо у него было достаточно недовольным и решительным, так что вряд ли мне удастся отделаться малой кровью, но… Что я уже успела натворить за сегодня?

От моего внимания не укрывается так же и то, что он внезапно перестал кашлять и вообще выглядел довольно цветущим.

Вот же ж… Меня развели, как школьницу!

— А теперь мы поговорим, — недобро отвечает барин, прислоняясь спиной к двери.

Ясно, пока он не скажется всё, что хочет, и не услышит столько же в ответ, эта дверь не откроется.

— Не боитесь, что сюда может нагрянуть ваша невеста? — делаю попытку запугать.

Надо было догадаться, что с ним такой номер не прокатит.

— Ни капли, — улыбается, будто знает, зачем я об этом спросила. — Инга на пару дней улетела во Францию, чтобы развеяться.

Моя челюсть грохается куда-то под ноги.

— И она согласилась оставить вас без присмотра? Вау, вот это беспечность!

— Может, перестанешь уже язвить, и поговорим нормально? — ворчит. — Вечно с тобой одни проблемы…

— Ну, так и оставили бы меня в покое! Я к вам в друзья не напрашивалась…

— Знаю, что нет, и отчасти всё это — моя вина, — неожиданно признаёт. — Но что сделано, то сделано, и некоторые вещи я изменить не в силах.

— Какие такие вещи? — спрашиваю, подозрительно прищуриваясь, и отхожу в сторону — так, чтобы между нами был хотя бы стол.

Честное слово, если барин сейчас начнёт нести ахинею о чувствах, я его чем-нибудь тресну! У меня сейчас и так всё максимально сложно, а одно его слово может окончательно всё испортить… Не дай Бог услышу предложение стать его любовницей — я самолично Инге позвоню! Где это видано, что бы уважающая себя девушка с женатым встречалась?!

Но весь его вид говорил именно о том, что он как минимум готов попытаться всё испортить…