Заноза

Эпилог

— Вставай, соня! — запрыгнула на меня Сашка.

Я попыталась скинуть её с себя и натянуть на голову одеяло, но девушка вырвала его из моих рук и стянула с кровати. Без него мне сразу стало холодно, и ноги на автомате поджались к груди, а на голову я-таки накинула подушку. Стас вчера до поздней ночи не давал заснуть то своей болтовнёй, то поцелуями, и спровадить его из комнаты мне удалось только в час ночи, потому что он сам не ушёл бы никогда.

А мне так хотелось выспаться.

— Вставай, всё на свете проспишь! — не унималась подруга.

Высунув голову из-под подушки, я прищурилась от яркого солнца, светившего в окно, и посмотрела на циферблат часов. Половина шестого! Да Сашка вообще самоубийца — так рано меня разбудить!

— Отстань, Баринова, — хрипло проворчала ей в ответ. — И чего тебе не спится-то, ну!

— Сегодня такой знаменательный день, а ты дрыхнешь, как суслик! — укоризненно обвинила меня и пустила в ход самое коварное средство пробуждения — принялась щекотать меня. — Раз не хочешь вставать по-хорошему…

Теперь уже было совершенно не до сна. Я с детства жутко боялась щекотки, и сейчас хохотала, как ненормальная, пока проворные Сашкины пальцы порхали по моим бокам и животу. Только когда мне уже перестало хватать кислорода, она надо мной сжалилась и отпустила, позволяя развалиться на подушках. Правда, валялась я не долго: вспомнились последние слова девушки о знаменательном дне, и я подскочила, как ужаленная.

— Как сегодня?!

Со всеми этими свиданиями совсем память растеряла… Конечно, церемония была назначена на двенадцать часов, а я не собиралась особенно прихорашиваться, но нервы всё равно натянулись до предела.

— Так, спокойно, сначала выдохни, — приказала Сашка; я попыталась, но сердце ухало, как паровой молот и успокаиваться отказывалось. — В восемь часов у тебя маникюр и макияж, в девять тридцать — парикмахер, мы всё успеем. Твоё платье уже подготовлено и висит у бабушки в комнате, а Стас поехал за твоей бабушкой. И знаешь, мне кажется, он сегодня нервничает даже больше, чем ты.

Это прозвучало настолько противоестественно, что я даже хихикнула. Стас всегда такой собранный и спокойный, ни за что не поверю, что он может нервничать, хотя всё когда-то бывает в первый раз.

— Не веришь? — хмыкнула подруга. — Видела бы ты, как он вчера костюмы мерил — будто от этого выбора его жизнь зависит. Весь мозг мне вынес, пока я его к психиатру не послала. Думаю, он, когда вернётся, ещё и тебе его вынесет: твоё-то мнение для него теперь важнее всех.

Невольно почувствовала, как покраснели щёки, когда вспомнила день, как мы сказали его родным, что решили встречаться. Валентина Игнатьевна даже всплакнула и не забыла добавить, что родители Стаса и Саши тоже были бы рады за нас обоих. А Сашка весь вечер прыгала кузнечиком, чуть не задушила меня в объятиях и почти до ночи не давала покоя своими расспросами — благо пришедший Стас быстро выпроводил её за дверь. Он теперь частенько оставался у меня ночевать, правда, всё было более чем пристойно: мы просто засыпали в объятиях друг друга.

Хотя по утрам я всегда просыпалась от его настойчивых поцелуев.

Когда первая волна паники отступила, я откинулась обратно на подушки: всё равно не понимаю, зачем Сашка разбудила меня так рано. Парикмахер, как и визажист, должен был приехать на дом, так что мне даже особенно шевелиться не нужно, в университет меня отвезёт Стас, а в машине с водителем за нами поедут обе наши бабушки и Сашка — всё-таки, выпускной в университете случается не каждый день.

Непонятно только, из-за чего Стас такую панику развёл.

Поняв, что заснуть мне так и не удастся, я вытолкала Сашку за дверь и направилась в ванную, чтобы хоть как-то привести мозги в порядок и немного расслабиться. Контрастный душ помог прийти в себя и напомнил, что меня ждёт обычный выпускной, коих до меня были тысячи и после меня они не закончатся. Всего лишь очередная ступень на пути взросления и далеко не самая важная — у моей бабушки вообще восемь классов и никакой «вышки», но прожила далеко не худшую жизнь.

Завернувшись в халат, выплываю обратно в комнату и открываю шкаф; глядя на все эти новые чехлы, которыми без моего ведома набил шкаф Стас, меня пробрал смех: дай ему волю, и остановить его будет практически невозможно. Если честно, я ещё даже не заглядывала внутрь ни одного из них — ни из любопытства, ни из вежливости. Он сказал, что я должна привыкнуть к таким подаркам, раз уж дала согласие встречаться с ним, но я всё равно чувствовала себя неуютно. В самой дальней части сиротливо висело выпускное платье, которое я сама себе купила ещё до того, как пришла сюда работать; простое приталенное чёрное платье-футляр — единственное, что я на тот момент могла себе позволить.

Стас запретил мне надевать его «в один из самых значимых дней в своей жизни».

— Ты достойна лучшего, — заявил он, опуская на мою кровать коробку из фирменного магазина одежды.

Моё новое платье стало его подарком на выпускной. Валентина Игнатьевна оплатила визажиста и парикмахера, а Сашка взяла на себя подготовку вечера, чтобы отпраздновать мой диплом в семейном кругу. И вроде как всё это казалось нормальным, но я по-прежнему смущалась.

В конце концов, разве в дорогих платьях и красивой внешности заключается счастье?

За этими мыслями совершенно не расслышала звука открывающейся двери и тихих шагов. Зато когда руки Стаса крепко обвили за талию, я вздрогнула и прикрыла глаза, успокаиваясь из-за выпускного и волнуясь из-за его присутствия одновременно.

— Как бабушка? — поинтересовалась, подставляя шею для поцелуя.

— Всю дорогу причитала, что ты у неё теперь совсем большая и самостоятельная, — тихо рассмеялся Стас. — Думаю, она волнуется за тебя гораздо сильнее, чем показывает.

Это для меня никогда не было новостью.

— Зная тебя, могу предположить, что ты уже убедил её в том, что у меня всё хорошо, — подначила парня и усмехнулась.

— Кстати, об этом, — вспомнил Стас и развернул меня к себе лицом. — Мне кажется, тебе пора переезжать в моё крыло.

— Это ещё зачем? — непонимающе спросила.

— Хочу, чтобы моя невеста была ко мне поближе, — лукаво блеснули его глаза.

Эта тема всё ещё была под запретом, но я не смогла не засмеяться. Этому невыносимому тирану и деспоту было мало, что мы живём в одном доме: он хотел держать меня максимально близко и в идеале — в собственной постели, но пытался не торопить события.

И пока безуспешно.

— Раз уж Саша окончательно решила остаться в России, думаю, что могу на это согласиться, — задумчиво хмыкнула в ответ и получила за это поцелуй в уголок губ.

На те несколько дней, что бабушка согласилась здесь погостить, ей отвели гостевую комнату, что расположилась через стену от той спальни, которая пока ещё была моей. Я крепко стиснула её в объятиях, когда мне удалось оторваться от Стаса, и ответила на кучу вопросов, которыми она меня засыпала. Как мои дела? Во сколько состоится церемония вручения? Не обижает ли этот влюблённый в меня хулиган? Собираюсь ли я менять работу теперь, почти имея диплом психолога на руках? Собственно, вопрос с работой решился тоже почти без меня; пару недель назад я вернулась из института после очередной встречи со своим научным руководителем и узнала, что Валентина Игнатьевна меня «уволила».

— Не хочу, чтобы моя внучка работала на свою бабушку, — лучезарно улыбнулась мне хозяйка. — К тому же, ты всё равно будешь жить в этом доме, раз уж вы со Стасом встречаетесь. У нас теперь такая большая семья, так что без присмотра я точно не останусь.

Я чувствовала себя бессовестным родственником, который внезапно свалился на их головы, о чём Валентине Игнатьевне и сообщила, но она в ответ почти натурально рассердилась и попросила больше не говорить ей такой ерунды. А Стас уверил, что я могу пройти собеседование в его копании на должность помощника психолога, и даже заговорщически подмигнул, сказав, что у меня есть все шансы получить это место.

Клоун, самый настоящий.

Наговорившись вдоволь, мы все вместе спустились в столовую, чтобы позавтракать. Хозяйка села рядом с моей бабушкой, и они принялись что-то активно обсуждать, изредка вовлекая в разговор Сашку, и я поняла, что они просто дают возможность мне и Стасу не делить друг друга с остальными — впрочем, такое за нашим столом случается теперь почти каждый день. Я чувствовала, что просто не могу оторваться от него, как и он от меня, и это больше напоминало одержимость, хотя никто из нас даже не думал сопротивляться.

В восемь утра, минута в минуту, приехала визажистка, которая должна была сделать мне неброский макияж и заодно привести в порядок руки. Я недоумевала, зачем было нужно тратиться на мастера, если Сашка сама могла меня накрасить, но подруга категорично отказалась, заявив, что в такой день всё должно быть особенным. После появилась и парикмахерша, которая уложила мои волосы лёгкими волнами, заколов передние пряди надо лбом, и я снова не почувствовала никакой разницы между работой мастера с Сашкой. Зато когда настала пора надевать платье, я испытала ни с чем несравнимое волнение: наверно, когда буду надевать свадебное, чувства усилятся в десятки раз. Само по себе кружевное персиковое чудо с короткими рукавами-крылышками было чуть выше колена, но к нему шла ещё одна юбка — шёлковая до самого пола. Она запахивалась на талии и завязывалась сзади бантом, и хотя при желании её в любом момент можно было снять, я оставила всё так, как есть.

А когда в комнату вошёл Стас — этакий принц в светлом кремовом костюме, — я не смогла сдержаться и расплакалась. После всего, что выпало на мою долю, всё происходящее казалось каким-то ненастоящим: вот сейчас я проснусь, снова одинокая и никому не нужная, и в душе опять наступит зима. Баринов не стал меня утешать, просто обнял и понимающе гладил по спине до тех пор, пока я сама не успокоилась.

Хвала водостойкой туши, иначе его костюм был бы испорчен.

Мои почти бывшие одногруппники смотрели на меня, выпучив глаза — хотя, может, это Стас производил на них такое впечатление. Но так реагировали не все: близняшки, например, просто с визгом повисли у меня на шее и искренне порадовались за то, что в моей жизни закончилась чёрная полоса.

Награждение проходило весело. Кто-то из преподавателей дарил нам шутливые дипломы с индивидуальными пожеланиями каждому; кто-то проводил шутливую лекцию с воодушевляющими напутствиями, и только теперь я начала понимать, как сильно буду скучать по студенчеству. Только когда получала диплом, заметила среди присутствующих тётю Свету с мальчишками и даже Марину: последняя виновато улыбнулась и неуверенно помахала рукой. Сейчас, когда у меня появился человек, которому я доверяла и любила, обида на сестру прошла сама собой. В какой-то степени я должна быть ей благодарна за то, что она показала мне истинную суть Максима и спасла от совершения самой жуткой ошибки в моей жизни, поэтому я в ответ улыбнулась и помахала уверенно и искренне.

Для полноты картины не хватало только моих родителей, но это уже мысли из области фантастики.

После того, как все со всеми перефотографировались, одногруппники стали собираться в бар, чтобы отметить, но мне с ними не хотелось. Одного взгляда на Стаса хватило, чтобы понять: хочу разделить этот день только с ним, и чтобы рядом на сотни метров ни одной живой души. Это желание было абсолютно эгоистичным, потому что праздник принадлежал также бабушке, которая вырастила меня, и даже Валентине Игнатьевне с Сашкой, которые буквально спасли меня от голодной смерти и приняли в свою семью с распростёртыми объятиями.

Разве я имела право отнимать у них этот день?

Казалось, Стас понимал, о чём я думаю, потому что уже в машине, которая везла нас домой, он сжал мою руку и твёрдо пообещал:

— Сегодня день семьи, а все последующие будут только нашими.

Благодаря стараниям Саши вечер получился замечательным, хотя долго мы всё равно не сидели: рано захотелось спать, да и Стас упрямо настаивал на моём «переезде». А хитрый взгляд подруги я расшифровала только после того, как поняла, что мой переезд тоже состоялся без меня: все мои вещи уже перенесли в смежную со Стасовой комнату.

Называется «Мы сводничать больше не будем»!

Это так странно — быть в его крыле и понимать, что теперь Баринов как никогда близко, хотя всё ещё есть, куда стремиться. Я внимательно осматриваюсь и с удивлением понимаю, что здесь мне нравится больше, а после мой взгляд спотыкается о маленькую бархатную коробочку, лежащую на прикроватной тумбочке. Судорожный вздох сам слетает с губ, и Стас успокаивающе гладит мой живот.

— Это просто чтобы думалось лучше, — хохотнул парень.

Я задохнулась от возмущения.

— И куда же делось твоё «Я не собираюсь на тебя давить»?!

— Это не давление. Ты просто ещё не поняла, как здорово быть моей женой.

Несмотря на то, что собиралась разозлиться, после этого предложения я фыркнула и громко расхохоталась. Стас всегда заставляет меня либо смеяться, либо нервничать от приятного смущения, либо чувствовать себя самой любимой и нужной — уже одного этого хватало для того, чтобы не сомневаться в его последних словах.

— Ты ведь в курсе, что просто не оставляешь мне шансов для отказа? — всё ещё посмеиваясь, спросила я.

— На это и был расчёт, — уткнулся Стас лицом мне шею и слегка прикусил нежную кожу. — Я тебя, конечно, и без кольца люблю, но с ним буду любить ещё больше.

— Какой же ты всё-таки шантажист, — со смехом хлопнула его ладонью по руке и тут же посерьёзнела. — Эх, зато мой и любимый.

— Знаешь, это звучит как согласие, — никак не хотел успокаиваться без пяти минут жених.

— Разве я могу ответить тебе «нет»? — серьёзно спросила.

Больше ничего сказать мне не дали — закрыли рот счастливым поцелуем.

У него точно нужно поучиться искусству манипуляций.