Заноза

29

Как оказалось, на работу не была настроена ни я, ни Стас. Отпустив шуточку: «Я всегда знал, что ты влюблена в меня по уши!», он снова посерьёзнел и предложил поехать домой, предварительно позвонив моему куратору и предупредив её о том, что на сегодня моя практика закончена. Боссу она возразить не посмела, зато завтра с меня живой не слезет, пока не узнает, что такого могло случиться, что я всё прогуляла. Домой ехали в гробовой тишине, но теперь Стас хотя бы не терялся в мыслях, а, скорее, спокойно обдумывал свой разговор с Литвиновым, не забывая на каждом светофоре целовать мою ладонь. Полагаю, его это успокаивало, так что я не возражала, а к тому времени, как мы свернули в свой двор, даже успела привыкнуть.

В этот раз до комнаты меня никто не проводил; не то что бы мне это было жизненно необходимо, но за несколько недель это превратилось в подобие ритуала, а к хорошему и приятному, как говорится, привыкаешь быстро. Но я также понимала, что Стасу нужно время, чтобы привести голову в порядок и подумать над тем, что делать дальше, так что я просто поднялась к себе, наскоро приняла душ, переоделась в домашние вещи и прямо с мокрыми волосами заползла на кровать. Ещё утром я зевала, не переставая, а сейчас сон как рукой сняло, и я просто валялась, то уткнувшись лицом в подушку, то уставившись в потолок. В моей памяти было очень мало дней, которые я провела в инертном состоянии, для меня такой образ жизни в принципе был не характерен, но сегодня я, кажется, отвернулась сразу от нескольких своих принципов.

Так я и лежала, пока тихо постучавшая Сашка не позвала ужинать. Она чувствовала, что что-то произошло, но лезть с вопросами не спешила, понимая, что её всё это не касается. В столовой сидела только Валентина Игнатьевна, и на меня нахлынула лёгкая печаль: надо же, всего один поцелуй, а я уже расстраиваюсь, что Стаса нет. Сергей накрыл на стол, все принялись за еду, но Баринов так и не появился. Чувствуя голод — всё-таки, во мне за сегодня лишь кружка чая побывала, — я смела еду с тарелки, а после просто сидела и потягивала сок, когда в комнату вошла Марина Викторовна.

— Вы не видели Стаса? — вырвалось у меня.

Женщина повернулась ко мне и всплеснула руками.

— Он заперся в своём кабинете и отказался от ужина.

Печаль уступила место лёгкому гневу: что значит «отказался»?

Повернула голову к Сергею, который, несомненно, слышал наш короткий диалог, и состроила просящее лицо. Он коротко хохотнул и направился на кухню, а через несколько минут вернулся с подносом, заставленным едой.

— Я сама отнесу, — буркнула себе под нос, забрав у него еду, и пояснила во всеуслышание: — Вы не сможете вывернуть это ему на голову, если он снова откажется, а я смогу.

Мне в спину полетели смешки, и я направилась на второй этаж; сначала я собиралась просто распахнуть дверь, грозно хлопнув ею о стену, но передумала: мало ли, чем он там занят, а попасть в неловкую ситуацию не хотелось. Поэтому я, перехватив поднос одной рукой и чувствуя себя цирковым трюкачом, коротко постучала перед тем, как открыть двери.

— Я же сказал, ужинать не буду, — раздражённо отозвался Стас, не отрывая головы от документов.

— А я советую тебе сначала хорошенько подумать, — неодобрительно прокомментировала его ответ; он тут же вскинулся и посмотрел на меня с толикой удивления. — В общем, выбор у тебя небогатый: либо ты всё съешь прямо сейчас, либо я просто вылью тебе всё это за шиворот.

Он едва успел убрать со стола свои важные бумажки, потому что я поставила поднос перед его носом и с вызовом скрестила руки на груди. Его губы еле заметно дрогнули, потому что он попытался скрыть усмешку, зато в глазах плясали смешинки.

— А что мне за это будет? — поинтересовался, откинувшись на спинку.

— Ну, как минимум я могу обещать, что тебе не придётся переодеваться, — не повелась на провокацию.

— Какая ты… — притворно поморщился и со вздохом воззрился на еду. — Мне нужна мотивация.

— А мужская гордость и страх перед голодной смертью уже не котируются?

— Здесь только ты и я, плевать на гордость, — пожал плечами и посмотрел вопросительно.

Ну, что ты будешь с ним делать? Я всего раз дала слабину, а он уже…

— Один поцелуй, — пошла я на уступки. — Маленький и дружеский.

Он охотно освободил мне место, отодвинувшись от стола, и я нависла над ним, упёршись руками в подлокотники кресла. Это подарило какие-то новые ощущения: обычно ведь мужчины любят загонять свою «жертву» в угол, так? Сейчас я чувствовала преимущество над ним, но он всё равно не выглядел беззащитным, как раз наоборот — казалось, что Стас в любой момент мог изменить положение дел. И всё же он позволил мне всё сделать самой, даже рук с колен не убрал. Кто бы знал, что это будет так волнительно?

Решив не оттягивать момент, порывисто прижимаюсь к его губам своими и тут же отстраняюсь, не дав Стасу перехватить инициативу. Просияв в ответ на его хмурое лицо, я глазами указала ему на поднос, и парень со вздохом взялся за вилку. На душе сразу потеплело, волнение отпустило, и пусть заставить его есть получилось только с помощью подкупа, я радовалась, что смогла сделать для него хоть что-то. Гнев, как и страх, плохой советчик, и его решение отказаться от ужина было продиктовано отнюдь не хорошим чувством.

— Вкусно? — зачем-то спросила.

— Вкусно, — ответил, и в его глазах загорелись огоньки, которые, как я знала, предвещали его очередную издёвку. — Но десерт мне понравился больше.

Вот же…

Закатив глаза к потолку, пожелала ему приятного аппетита и вернулась в столовую, чтобы допить сок со своим десертом — всегда любила тирамису, а тут ещё и домашний. Сашка с Валентиной Игнатьевной сделали вид, что полностью сосредоточены на еде, но первая не переставала ёрзать на стуле, а вторая так и поглядывала в мою сторону. Я со вздохом отложила маленькую вилку в сторону и сложила руки на груди.

— Ради всего святого, просто спросите уже, наконец, что хотели.

Они удивлённо переглянулись, и Сашка нервно сглотнула.

— А вдруг в ответ ты начнёшь кусаться?

— Уж лучше разок тебя укусить, чем постоянно смотреть, как ты выпрыгиваешь из собственной кожи, — рассмеялась я.

Надо же, как они теперь меня боятся…

— Вы же не… не поругались? Всё нормально?

Так вот что её беспокоит? Она боится, что мы перестанем… гм… разговаривать?

— Его отказ от еды не связан со мной, — устало развеяла её сомнения. — А если тебя интересуют причины, тебе лучше поговорить об этом с братом.

— Я привыкла к тому, что у него вечно не было настроения, — отмахнулась Сашка. — Просто в последнее время брат светился, как новогодняя ёлка, и теперь его наоборот непривычно видеть мрачным, вот я и подумала…

«Светился, как новогодняя ёлка»? Надо будет запомнить и при удобном случае подколоть Стаса — вернуть ему хоть одну из шпилек.

После ужина я вернулась к себе, поборов желание заглянуть к Баринову и убедиться, что он всё съел. Улёгшись на кровати на живот, я блаженно выдохнула — здорово иметь в доме профессионального повара… — и собиралась отдохнуть, когда в комнату снова вползла Сашка. Она, видите ли, за эти несколько дней, что я проходила практику, ужасно по мне соскучилась и упрекнула брата за то, что тот так бессовестно меня эксплуатирует, не делясь с остальными. В голове промелькнула мысль о том, что в этом доме я действительно уже давненько не исполняла свои прямые обязанности, из-за которых, вообще-то, сюда и попала, и мне стало немного стыдно.

— Как Валентина Игнатьевна?

— Велела передать тебе, чтобы ты сосредоточилась на своей практике и не забивала голову ерундой, — хмыкнула Сашка, заваливаясь поперёк кровати — то есть, поперёк меня.

Я крякнула, выпустив весь воздух, но скидывать её с себя было слишком лень.

— В любом другом доме меня бы уже давно уволили за такое отношение, — простонала я в подушку.

— Тогда тебе повезло, что ты не в любом другом, а с нами. Бабушка вообще тебя как внучку любит, я уже ревновать начинаю.

Это было сказано в шутку, для поднятия настроения, но и сердце согревало, потому что и для меня Валентина Игнатьевна стала второй бабушкой, которую я никогда даже не видела. Девушка продолжала отвлекать меня болтовнёй о всякой ерунде, пока я боролась с внезапно накатившей сонливостью, потому что спать ещё было рано, и внезапно поделилась, что хочет остаться в России насовсем. Я была рада, но влиять на её решение не собиралась, поэтому просто предложила ей делать то, что она хочет.

Внезапно открывшаяся дверь впустила в комнату… Стаса. От неожиданности Сашка резко села, проехавшись по моему позвоночнику, и я возмущённо зашипела.

— Тебя вообще стучаться учили? — опередила меня подруга с обвинениями. — А если бы Алина была не одета?

— Кто? Эта мисс Строгость? — захохотал барин. — Мы об одном человеке говорим?

Я запустила в него подушкой, которую он с лёгкостью поймал, но вернуть не спешил.

— Что-то случилось? — спросила я.

Не просто так же он подкалывать меня пришёл.

Стас бросил на сестру красноречивый взгляд, и та быстро ретировалась из комнаты, пожелав нам на прощание спокойной ночи. Но даже когда за ней закрылась дверь, Баринов продолжал сохранять молчание, и я обеспокоенно приподнялась на локтях.

— Стас?

Кажется, он внезапно растерял свою храбрость и смутился.

— Я просто не могу и не хочу сейчас быть один, — доверительно признался.

По венам растеклась жалость, которую тут же выжгло желание защитить, поэтому я, откинув край одеяла, призывно похлопала рукой по кровати. Его не нужно было просить дважды: выключив верхний свет, Стас подошёл ближе; его освещала только лампа, стоящая на прикроватной тумбочке, и в таком свете его лицо казалось печальным. Прислонив подушку к спинке кровати, он сел и опёрся об неё спиной, вытянув ноги и продолжая при этом смотреть на меня. Это странно, но я не чувствовала ни смущения, ни неловкости — просто рада была видеть его рядом.

— Сашка сказала, что ты светишься, как новогодняя ёлка, — прыснула со смеху, пытаясь разрядить обстановку.

— Она всегда была очень наблюдательной, — сверкнули его глаза.

Поняв, что все мои шутки он сводит только к одному, переключилась на насущное.

— Расскажешь, что там между вами произошло? — осторожно спросила.

— Расскажу, — кивнул, опустив глаза на мои губы. — За скромную плату.

— Не слишком ли много платы за один вечер? — засмеялась я в голос.

— Я бы сказал, что мы навёрстываем упущенное. — Он так мило улыбнулся, что мне и самой захотелось его поцеловать. — Но раз ты такая неприступная, может, хотя бы обнимешь?

Я попыталась просчитать, чем всё это для меня обернётся, и по всему выходило, что без поцелуя в любом случае не обойдётся, и Стас так и так будет в выигрыше. Хотя… Если подумать, ведь и я не проигрываю.

Заметив мой прищуренный взгляд, Баринов решил помочь мне принять решение и протянул руку.

— Иди ко мне.

Три слова, обладающий силой не хуже, чем фраза «Я тебя люблю», просто лишили меня силы воли и заставили подползти к нему. Перекинув ногу, я уселась к нему на колени и тут же почувствовала, как его руки дали надёжную опору всей спине. Не знаю, кто из нас первым потянулся к другому, но этот поцелуй не был похож на предыдущие два. Если в первый раз Стас лишь брал то, в чём нуждался сам — нетерпеливо и порывисто, — то теперь он возвращал мне всё в двукратном размере — неторопливо и мягко; я чувствовала его нежность, желание защитить меня, обещание поддержки, и была готова поклясться, что среди всех этих эмоций уловила даже любовь. Сердце сбивчиво качало кровь с удвоенной скоростью, дыхание будто перехватило… Я не привыкла испытывать столько чувств из-за простого поцелуя, одновременно задыхаясь и желая закричать от нахлынувших ощущений.

— Ты меня в могилу сведёшь, — резко на выдохе «упрекнул» меня Стас, отстранившись.

Тут я могла бы с ним поспорить, но в голове был такой сумбур и неразбериха, что собрать мысли в кучку не получалось. Поцелуй ошеломил меня, сбил с ног, и я бы давно уже растеклась лужицей, как растопленное желе на тарелке, если бы его надёжные руки не поддерживали моё ослабшее тело. Отпускать его не хотелось, так что я постаралась крепко обнять его, хотя руки казались безжизненными плетями, и уткнулась носом ему в шею. Мысль о том, что ты нужна мужчине не только в физическом плане, настолько опьяняла и делала счастливой, что хотелось расплакаться.

Наше дыхание потихоньку выравнивалось, ритм сердца успокаивался, и вот я уже просто наслаждалась объятиями человека, который был мне небезразличен — после всего, что случилось, об этом можно говорить смело. Его пальцы утешительно гладили меня по спине, но казалось, будто эти прикосновения успокаивали и его самого. Решив, что сейчас самое подходящее время для разговора, я осторожно отодвинулась, взяв его лицо в ладони, и вопросительно заглянула в глаза. Стас тяжело вздохнул и вроде даже занервничал, но быстро взял себя в руки.

— Инга беременна.

Эти два слова тоже обладали силой — силой, которая проткнула меня насквозь раскалённой кочергой, заставив застыть от шока и ужаса. Теперь я понимала, почему Стас был таким напряжённым, но как он, зная это, позволил себе целовать другую? Такое я уже видела в фильмах: ответственный герой возвращается к той, которую не любит, потому что ребёнок должен расти в полной семье. Я попыталась слезть с него или отодвинуться, не знаю, но сделать мне не дали ни того, ни другого, крепко прижав к своему телу. Раньше мне казалось, что я знаю о боли всё — меня всю жизнь кто-нибудь да бросал за ненадобностью, — но эта оказалась по силе гораздо больнее, к такому я точно была не готова.

— Я не вернусь к ней, — «успокоил», но быстро понял, что такой ответ меня не устроил. — Послушай, я знаю, о чём ты думаешь: раз я отец ребёнка, то теперь попросту обязан жениться на его матери. Но брак ради детей — это, по меньшей мере, глупо. Они таких жертв не оценят. На мой скромный взгляд для него гораздо лучше, если оба родителя просто будут любить его, а не выяснять каждый день отношения или молча ненавидеть друг друга. Я не собираюсь отказываться от него и буду принимать участие в его жизни и воспитании — уверен, что мы найдём компромисс. Но о свадьбе с Ингой не может быть и речи, потому что я собирался жениться на другой.

Я всё ещё была немного в шоке, но последнее предложение повернуло этот шок в другое русло, заставив меня распахнуть рот. «Слишком быстро!!!» — завопило сознание. Шестерёнки в голове заработали на максимально допустимых оборотах, да ещё и в обратную сторону, угрожая перегреть главный механизм, так что Стасу пришлось меня встряхнуть.

— Выдохни, пока сознание не потеряла, — приказал, и я послушалась. — Я ещё не сделал тебе предложение и торопиться не стану, чтобы ты не думала, что я давлю на тебя, но это вопрос решённый. Точно так же, как и с Ингой. Я завтра же позвоню ей, а ещё лучше — договорюсь о встрече, и мы поговорим. Ты — моя жизнь, тебе всё ясно?

Кивнула китайским болванчиком и позволила снова прижать меня к себе.

Мамочка, защити меня от разбитого сердца…