8 марта, зараза!

3(5)

Когда выруливаем на трассу, Гектор бросает на меня сосредоточенный взгляд.

— Ты слишком легко одета, — комментирует он результат своего осмотра.

На мне кроме лёгкого шифонового платьица плащик из тонкой голубой кожи и ботиночки на тонком каблуке. Одежда и впрямь не для прогулки по стройкам. Но я ведь и не собиралась.

— Давай заедем к тебе, и ты быстро переоденешься в джинсы? — предлагает Гектор. Нет, не хочу. Боюсь, что если попаду домой — назад уже не выйду и никуда не поеду. Потому что интуиция уже не трогает мягкой кошачьей лапкой, она орёт дурниной, как мартовский кот.

— Мы же недолго, — говорю я. Он молча кивает. — Ну, вот. Не замерзну. Не хочу тратить время. Уже темнеет.

Алла, вопит внутренний голос, кто прётся вечером на стройку? Вспомни фильмы про маньяков! На стройке так удобно насиловать, а потом убивать и прятать концы в бетон.

Может, равнодушие Гектора по поводу Данила показное? И, на самом деле, меня ждёт «так не доставайся же ты никому!». Гектор же сам признался, что одержим мною. Это почти что расписаться: я — псих. И я еду с психом ночью на стройку!

Гектор будто считывает мою нервозность.

— Алла, зря я предложил поехать сейчас. Там, конечно, кругом фонари и участок почти весь как на ладони. Но, может, действительно, лучше днём?

Надо же — не настаивает, не давит, не гнёт свою линию. Позволяет самой принять решение. Сделать выбор.

И я делаю:

— Ну уж нет, поехали сейчас. Днём и ты и я на работе. Вечно некогда. Маньяков у вас же там не бегает и серых волков тоже.

— Не бегает, — хмыкнув, признаётся он.

— Вот, — говорю я, — значит, бояться нечего.

— А меня ты, значит, не боишься? — чуть насмешливо интересуется он.

— Ну, мы же друзья, — пожимаю плечами. — Друзья должны друг другу доверять.

— Спасибо, — произносит он, и в голосе сквозит искренняя благодарность.

— А ты давно задумал этот проект? — спрашиваю, чтобы развеять гнетущую атмосферу.

— Это не я — отец ещё, — говорит глухо. Он никогда не называет Ибрагима «отчим» или по имени. — Мы с братьями, — голос чуть ломается, выдавая внутреннее волнение, — занимались спортом. Он хотел, прежде всего, для нас. А потом уже для остальных детей города. Своими сыновьями он всегда гордился.

— Только ими? — ёрзаю на месте, вспоминая слова отца, что Ибрагим своих продвигал, а Гектора бросал на самые рядовые и сложные работы в компании. — А тобой?

Наверное, я сейчас вторгаюсь на запретную территорию и не стоит вообще об этом спрашивать, но мне, почему-то, очень важно знать.

Тонкие пальцы Гектора сильнее впиваются в руль.

— Я тоже был его сыном. С самого первого дня. Он принял мою маму вместе со мной. И никогда нас не разделял. Он очень любил её, и за это я ему невероятно благодарен. У нас была хорошая дружная семья. С братьями контакт наладил не сразу, но потом мы были друг за друга горой.

— А ты сам любил его? Ну, Ибрагима?

Черты лица заостряются и становятся жёсткими — Гектор не выносит говорить о чувствах.

— Я не всегда понимаю, что именно люди вкладывают в понятие любовь. Если брать меня — то скорее уважал, дорожил им, старался, чтобы он гордился мной. Полагаю, это нормально для любого сына.

Он обрывает рассказ достаточно резко, давая понять — откровения закончены. Навсегда.

И в это время мы как раз подъезжаем к будущему спорткомплексу.

Как Гектор и предупреждал — по периметру действительно горят прожектора. Территория обнесена высоким забором. Мы выходим, и у меня чуть ли не сразу подворачивается нога — каблук попадает в колею, коих вокруг великое множество.

Гектор успевает меня подхватить и тут же хмурится:

— Всё-таки это была плохая идея — тащить тебя сюда в таком виде. Поехали-ка домой.

— Ну, уж нет, — упрямлюсь я, глядя на него снизу вверх, надеюсь, просящим взглядом. — Раз уж приехали — давай зайдём. Я же умру от любопытства.

Несколько мгновений, удерживая меня при этом в объятиях, он колеблется. Но потом, видимо, приняв решение, соглашается.

— Только держись рядом и смотри под ноги, — требует он, отпирая калитку.

Я киваю и, осторожно перепрыгивая через кочки, семеню за ним. Нырнув в небольшой проём калитки, просто замираю — масштабы поражают. Правда, сейчас ничего особенно поразительного в самом объекте нет, да и его, по сути, нет ещё. Только гигантский котлован, бетон, торчащая арматура, кучи щебня. Но даже так чувствуются мощь и размах!

— Круто! — восхищённо говорю я, оглядывая окрестности. — Наверное, будет самый крупный спорткомплекс в крае!

— Так и есть, — не без гордости заявляет Гектор.

И мы идём осматривать территорию. Бывший муж всё время рядом — страхует, подаёт руку, а то и вовсе — подхватывает и переносит через некоторые участки.

Я действительно зря не послушалась и не переоделась попроще. Сейчас бы веселее бегала по этой стройке.

Меня просто манит котлован. Он такой здоровый, как воронка тунгусского метеорита. Подхожу ближе к краю.

Гектор следует за мной, предупреждает:

— Осторожно! Не подходи близко! Там сыпучий край!

Но в меня сегодня словно демон противоречия какой-то вселился. Не знаю почему — хочется Гектора побесить. Может, потому, что мама его так вдохновенно защищала?

Да и к тому же это место идеально освещено, а значит, можно сделать отличное селфи. Девчонки на работе обзавидуются!

Достаю телефон, пристраиваю сумочку на поддон с кирпичами и отхожу почти к самому краю.

Класс!

И тут я вспоминаю, что у меня нет ни одной совместной фотографии с Гектором, кроме свадебных. Вот таких — спонтанных, дружеских, сделанных кое-как на телефон — нет. А очень хочется!

— Гектор, иди сюда! — зову я. — Давай сфоткаемся вместе!

Мне кажется, или в его глазах действительно мелькает неподдельная радость?

Он шагает ко мне, я чуть отступаю назад, словно для того, чтобы дать ему место.

Но тут…

…каблук подворачивается…

…край уползает из-под ног…

… и, даже не успев вскрикнуть, я лечу спиной прямо в разверстый зев котлована…