8 марта, зараза!

3(6)

Гектор не успевает буквально на какую-то секунду. Вижу его руку, которая хватает воздух в том месте, где ещё мгновенье назад была я. И лицо, искажённое ужасом. Но уже в следующую секунду он срывается и прыгает за мной.

Как в красивом трюковом кино.

Ловит в полёте, прижимает к себе, и мы вместе падаем на ближайший выступ в фундаменте. Прямо на гору строительного мусора — много ветоши, пенопласта, но есть и камни, осколки…

Вернее, падает Гектор. Спиной. А я — поскольку всё ещё в его объятиях — оказываюсь сверху. Упираюсь руками в его твёрдую грудь, заглядываю в лицо. Вот так — близко-близко, но ничего не вижу. Здесь темно, свет фонарей не добивает, а телефон я выронила, когда падала…

Сейчас мне остаётся только радоваться, что мой бывший занимается единоборствами. Человек без должной физической подготовки просто не провернул бы такой фокус.

— Гектор! — шепчу, чувствуя, как внутри всё заходится от страха потерять его. — Пожалуйста, очнись! — нежно касаюсь высоких точёных скул, задеваю бархат длинных ресниц. Будто трогаю произведение искусства: у Гектора идеально-правильные черты лица, но при этом нет и грамма слащавости.

Ощупываю дальше. Скольжу руками по плечам, груди, опускаюсь на живот и… отдёргиваю руку, когда натыкаюсь на что-то липкое и тёплое.

Кровь.

У меня идёт кругом голова.

Боже! Он ранен! И снова в его ранении виновата я! Он не сомневался ни одной секунды — кинулся за мной и постарался сделать так, чтобы я не пострадала…

Ну, почему, почему ты такой? Как я могу тебя ненавидеть, если ты срываешься мне на помощь по первому звонку? Если ты бросаешься за мной в пропасть, рискуя собой?

Я тихо плачу, уткнувшись ему в плечо.

— Алка, сучка! Цела? — его рука шарит по мне, ощупывает, проверяет. Забирается в волосы, резко и больно тянет. — Дрянь мелкая! Я чуть не поседел! — голос хрипит, сдавлен.

Гектор целует меня — зло, больно, почти ненавидя. Сминает мои губы, вламывается языком мне в рот, при этом продолжает сжимать мне волосы у корней.

Я плачу, захлёбываюсь слезами, но отвечаю ему.

Мне нужна эта его злость — значит, он в порядке. Даже сейчас, когда я сверху, он умудряется контролировать процесс, подчинять и властвовать.

Отрываясь, прижимает к себе, будто пряча в кольце рук.

— Высечь бы тебя так, чтобы неделю сидеть не могла. Да вот жаль полномочия друга на это не распространяются.

— То есть, — лепечу, размазывая слезы, — будь ты до сих пор мужем — высек бы?

— О да! Со смаком, оттяжкой, до алых рубцов!

— Изверг! — констатирую я, почти ощущая процесс.

— Нет, Алла, не изверг. Просто если у человека мозг перманентно спит, то включают его только так.

У меня от одних только разговоров попа начинает болеть.

Гектор пытается встать, болезненно морщится и сдавленно шипит сквозь зубы.

— Тебе больно? — выдаю и чувствую, как краснею, ляпнув глупость. Конечно, ему больно! У него же кровь! Боже!

— Переживу, — говорит он, усаживаясь и прикрывая глаза. Потом хватает меня за шею, притягивает к себе и шепчет в губы, не скрывая ярости: — Какого хрена тебя туда понесло? Я же предупреждал, что опасно.

Цепляюсь ладонями за его руку, но он лишь усиливает хватку, не душит, но сдавливает весьма чувствительно.

— Хотела сделать селфи, — бормочу.

— Что продала мозги богу Инстаргама? — ехидно шипит он. — Считал тебя умнее. Жаль, опять ошибся.

— Гектор, я сделала глупость. Я сожалею.

— Поздно, Алла, поздно. О глупости надо сожалеть до того, как её совершаешь, а не после. По себе знаю.

И снова порывисто прижимает к себе.

— Дура… идиотка… любимая…

Обнимаю в ответ крепко-крепко, шепчу:

— Ты ведь погибнуть мог.

— Мог, — подтверждает он, целуя мои глаза, лоб, щёки, — но в приоритете была ты.

Кто ещё будет любить тебя так же — перечёркивая себя?

— Надо выбираться. Держись за меня и слушайся беспрекословно. Понятно?

— Да.

— Тогда идём.

Он сжимает мою ладонь едва ли не до хруста и тянет вверх за собой, по краю каких-то строений. Стараюсь идти след в след. Боюсь вновь оступиться и рухнуть вниз.

Наконец, мы попадаем в полосу света, где уже можно рассмотреть всё подробно. И я вижу, что костюм Гектора изодран и по серебристо-серой ткани расползается тёмное пятно. На лбу блестят бисеринки пота. Дыханье тяжелое и рваное.

Мне страшно за него, чувство острой вины и стыда просто ломают меня изнутри.

Кое-как мы добираемся до машины, — Гектор ещё и калитку умудряется запереть, перед тем, как мы покидаем объект, — он садится за руль, складывает руки на баранку и опускает на них голову.

— Бери мой телефон, — кивает на аппарат, который, к счастью, оставил во внедорожнике, — звони Завадскому.

— Может, в скорую?

— Алла, не беси! — рыкает он, поворачиваясь ко мне и прожигая злым взглядом. — Какая, на хер, скорая?! Мне завтра на работу. Да и пока их скорая приедет — сдохнуть можно.

Киваю, дрожащими руками набираю нужный номер. Завадский принимает вызов, не задавая вопросов.

— Бригада уже выезжает, — коротко отвечает он и отбивает звонок.

— Говори со мной, — требует Гектор. — Нельзя отключаться, пока приедут.

— О чём?

— О чём хочешь.

— Хорошо, — сглатываю я, мнусь несколько секунд, потом решаюсь: — Когда мы жили вместе, я считала, что ты — робот.

Хмыкает:

— Мило.

— Да, потому что ты всегда работаешь. Не знаю, когда спишь и спишь ли вообще.

— День на день не приходится, — отвечает он. — Обычно сплю три-четыре часа. Бывает, не сплю по три ночи подряд. Но я точно не робот, к сожалению.

— Почему так мало?

— Не выношу даже временное бездействие. Сон меня, так сказать, угнетает. Если бы можно было совсем не спать — не спал бы.

— Как тебе удаётся оставаться бодрым, подтянутым, собранным? Я если не высплюсь — как варёная амёба.

Он снова смеётся, в этот раз уже добрее, без ехидства.

— Человек многое может, Алла. Если хочет. Если правильно с себя требует. У нас больше внутреннего ресурса, чем мы хотим показать. Но лень и жалость к себе часто одерживают верх.

Смотрю на него с восхищением. Какой же ты, ммм! Невольно тянусь, прохожусь рукой по жёсткому шелку волос, целую в щёку, веду по ней носом…

Гектор негрубо отталкивает меня:

— Алла, к чему эта благотворительность? — с какой-то странной горечью произносит он. — Ты мне прямым текстом сказала, что я тебе не нужен. Разорвала наши отношения. Теперь мы только друзья. И отматывать назад я не намерен. Я уже был твоим мужем — тебе не понравилось.

Не упрекает, не жалуется — констатирует факты.

Закусываю губу, чтобы не разреветься. Ведь сейчас он очертил чёткие границы наших отношений. И переступать их не собирается.

Что ж, пусть так…

Мои мысли прерывают ребята из клиники Завадского. Пока они чинят Гектора, я брожу вокруг, пытаюсь унять дрожь и понять, что мне нужно. Чего я хочу?

Наверное, хочу реально вышибить клин клином — начать полноценные отношения с другим мужчиной. Чтобы забыть о том, как Гектор целует, как ощущаются его пальцы на моей обнажённой коже. Вытравить его из себя. Вывести, как токсин.

Решаю, что завтра же пойду на свидание с Данилом и доведу всё до конца.

Гектор успевает вызывать одного из своих водителей, и меня отвозят домой.

Укладываясь спать, я ещё раз прорабатываю план назавтра и засыпаю, почти довольная им.