Безумный мафиози

Глава восемнадцать

Энцо

После того, как Джиа кончила на мой язык, я поднял ее вертикально, затем просунул руки под ее задницу, чтобы поднять ее. На секунду я подумал, что она будет сопротивляться, но она просто обхватила меня руками и ногами — продолжала держаться, пока я нес ее к лестнице. Она пробормотала,

— Я очень надеюсь, что кто-нибудь продезинфицирует этот стол перед следующей трапезой.

Мои губы дернулись, смех застрял в горле.

— Я только что доставил тебе фантастический оргазм, а ты беспокоишься о микробах?

Вздохнув, она положила голову на руку, прижавшись лбом к моему горлу. Я чувствовал ее сладкое дыхание на своей коже, ее аромат вокруг меня. Я обнял ее еще крепче.

Я поднялся по ступенькам, и от усталости каждый шаг казался все тяжелее. Удивительно, но Джиа молчала. Неужели она тоже была в замешательстве из-за этой безумной тяги между нами?

Когда я добрался до своей спальни, я откинул одеяла, опустил ее на кровать и начал раздеваться. Все еще обнаженная до пояса, она приподнялась на локтях и смотрела на меня.

— Сними рубашку, — приказал я.

Она сделала, как я просил, но нахмурилась.

— Моя киска не в строю, Д'Агостино. Я думаю, ты ее сломал.

Я скользнул в кровать и лег рядом с ней. Затем я натянул одеяло на нас обоих. Я был наполовину твердым, но я мог подождать, пока она придет в себя, чтобы снова трахнуть ее.

— Расслабься. Я просто хочу спать.

— Где ты спал прошлой ночью?

— Здесь, но недолго. — Я пришел около трех, отчаянно нуждаясь в нескольких часах отдыха, и ушел, когда взошло солнце.

Джиа не пыталась дотронуться до меня, просто держала руки сложенными на животе. Я придвинулся ближе, повернулся к ней лицом и перекинул руку через ее середину.

— Неудивительно, что у тебя все так хреново. У тебя бессонница.

— Тебе нравится мой вид бессонницы, — прошептал я в мягкость ее волос.

Она не стала отрицать, и мы долго молчали, сон подкрадывался к краям моего сознания. Все замедлялось, становилось туманным, и я был рад этому. Я позволил бы ей еще несколько минут свободы, прежде чем снова приковать ее к себе на ночь.

— Что случилось с твоей женой?

Ее вопрос заставил меня проснуться.

— Почему ты хочешь знать?

— Ты убил ее?

— Ты думаешь, я убил бы мать своих детей? — Я покачал головой. — Dai — Ну же, Джианна.

— В мафии это не редкость.

Это была правда. Ходили слухи о старом Моммо и о том, как его жены постоянно исчезали. Но я не хотел больше никогда думать об этом ублюдке. Я надеялся, что он сейчас горит в аду.

— Это была автомобильная авария, — сказал я.

— О, это ужасно. Ваши дети были с ней в машине?

— Нет. Она была с одним из моих охранников. Никто из них не был пристегнут ремнями безопасности, и они погибли мгновенно.

— Как ужасно. Ты скучаешь по ней?

Я нахмурился.

— Наш брак был не таким. Это было партнерство, а не любовь.

— Думаю, я понимаю это. По-моему, моя мать с возрастом пожалела, что вышла замуж за моего отца. По крайней мере, так сказала Фрэнки.

— Она умерла, когда ты была молода, нет? — Все знали о прекрасной Софии Романо Манчини, известной модели до того, как Роберто женился на ней и увез в Торонто.

— Да, когда мне было восемь. Какие у тебя дети?

— Почему так много вопросов?

Она подняла плечо.

— Я любопытна. Если хочешь, чтобы я сама себя развлекала, купи мне телефон.

Я хмыкнул. Вероятность этого была равна нулю.

— Лука — мой старший, ему двенадцать. Николе девять.

— Ты когда-нибудь проводил с ними время?

Я откинулся назад, чтобы проверить, серьезно ли она говорит.

— Che cazzo — Какого черта? Конечно, проводил.

— О. — Она закусила нижнюю губу.

А, значит, Роберто не был хорошим отцом. Как и мой. Когда родился Лука, я поклялся не повторять ошибок прошлого. Я никогда не хотел, чтобы мои дети росли так же, как я, в ужасе и ненависти. В пытках и мучениях. Я защищу их от насилия и уродства моего мира.

И это срабатывало, пока Раваццани не вытащил их из постели.

Я снова устроился рядом с ней и закрыл глаза. Слова начали сыпаться, прежде чем я смог их остановить.

— Лука любил еду и всегда был на кухне. Я показывал ему рецепты моей бабушки, водил его на рынок. Даже в восемь лет он хорошо обращался с ножом. Он мог нарезать лук кубиками, как шеф-повар в ресторане.

— Это мило. А как насчет дочери?

При мысли о моей принцессе у меня защемило в груди.

— Я недавно учил ее кататься на велосипеде, — сказал я, мой голос был хриплым. — Она упала и поцарапала колено, и я наложил ей специальную фиолетовую повязку, потому что это ее любимый цвет.

— Ты их любишь.

— Не удивляйся. Я люблю своих детей больше всего на свете.

— Тогда где они? Почему они не с тобой на корабле?

Моя кожа стала горячей, мышцы спины напряглись. Неужели она была настолько не осведомлена?

— Они у меня в безопасном месте. Моя жизнь находится под постоянной угрозой, поэтому для их же блага мои дети скрываются вдали от меня. Там, где Раваццани никогда их не найдет.

— Фаусто не причинит вреда твоим детям, Энцо.

Я фыркнул на ее наивность.

— Он наставил пистолет на моих сына и дочь, угрожал им у меня на глазах. Нет предела тому, что он мог бы сделать, чтобы навредить мне или моей семье, если бы чувствовал себя оправданным.

— Ты часто с ними видишься?

Я не знал, как много ей сказать.

— Нет. Только на очень короткие промежутки времени.

— Эти несколько дней должны быть приятными.

Так и было. Я не могу описать, как много значили для меня эти встречи с детьми. Без них я не уверен, что пережил бы последние четыре года.

Она долго молчала, и я почувствовал, что погружаюсь в сон. Затем она сказала,

— Жаль, что папа не научил меня ездить на велосипеде.

— Ты не умеешь кататься на велосипеде?

— Конечно, умею. — Она смотрела в потолок, улыбаясь, как будто заново переживала хорошее воспоминание. — Фрэнки научила и Эмму, и меня. Охранники все время смеялись над нами, но Фрэнки заставляла их отвернуться. Это было так смешно, все эти большие страшные мужчины, обращенные от нас, потому что она не хотела, чтобы наши чувства были задеты.

Я смотрел на ее прекрасное лицо, и моя грудь вздымалась. Было ощущение, что что-то пропавшее вдруг вернулось. Ощущение дежа вю, почти. Мне было комфортно с ней так, как не было ни с кем другим, даже до подземелья.

Но почему я обнимал ее и делился своими интимными мыслями? Я не делал этого ни с женой, ни с Мариэллой. Эта женщина была моей пленницей. Она возьмет любую информацию, которую я ей дам, и при первой же возможности использует ее против меня. Так поступил бы любой на ее месте.

Cazzo — Блядь, я был чертовым дураком.

Потянувшись вверх, я схватился за одно из креплений, прикрепленных к изголовью кровати.

— Дай мне руку.

Она перекатилась на другую сторону кровати и встала. Я приподнялся, готовый к бою.

— Куда, ты думаешь, пойдешь?

— В ванную. Господи, успокойся. Если ты приковываешь меня к кровати, мне лучше сначала пописать.

Закрыв глаза, я отпустил ее. Я отдохну, пока она не вернется, а потом снова прикую ее наручниками к кровати.