Безумный мафиози

Глава вторая

Джиа

Нынешние дни

Милан, Италия

Женщина что-то кричала мне в лицо по-итальянски, только у меня не получалось ее понять. Отчего она была так чертовски зла? В это утро я пришла на работу вовремя, с пирожными и капучино в руках, полностью готовая к началу рабочего дня.

Для того чтобы вывести меня из себя, потребовалось многое, так что я просто потягивала свой кофе, пока Валентина не закончила разглагольствовать, ее оливковая кожа окрасилась почти в пурпурный цвет. В модном доме, где я проходила практику, она работала помощницей Доменико, который был владельцем и главным дизайнером, и, похоже, я ей не очень нравилась.

Впрочем, я здесь не для того, чтобы искать друзей. Хотелось узнать, как воплотить свои замыслы и создать бренд, стабильный авангардный бренд, как у Доменико. До двадцати пяти лет он основал один из наиболее эксклюзивных лейблов в мире.

— Non capisco — Я не понимаю., ― сказала я, когда Валентина перевела дух. — Lentamente — Медленнее. ― Я просила людей говорить медленнее с тех пор, как приехала три недели назад.

Валентина скривила губы.

— Ты, ― перешла она на английский, ― не утвердила вчера моделей, поэтому нам не хватает одной.

— Да, это так. Они все сказали, что будут здесь.

— В таком случае, почему нам не достает одной модели, scema — глупая?

Затылок стал горячим. Я не любила, когда меня обзывали идиоткой. Обычно люди подлизывали мне задницу, так как мой отец был одним из опаснейших людей Торонто. Также я породнилась с Фаусто Раваццани, наиболее опасным человеком в Италии.

Кроме того, тут никто не догадывался о моем настоящем имени. Однако когда отец наконец смирился и предоставил мне возможность поехать на стажировку за границу, то заявление я подала под именем Джиа Робертс. Доменико пришлись по душе мои разработки, после чего он предложил мне должность на один год. Будучи здесь, я решила сохранять обман, так что всем говорила, что охрана у меня есть, потому что мой отец был канадским политиком. Для меня это был рай — стать на некоторое время кем-то другим. Ведь я хотела преуспеть на собственных условиях, а не за счет своих связей.

— Basta — хватит, Валентина. ― Кьяра, вторая помощница Доменико, подключилась к нам. — Я проверила список Джиа. Все модели утверждены. Это не ее вина.

Валентина ушла, продолжая бормотать себе под нос по-итальянски. Я уловила слово troia, которое, как я знала, означало «сучка». Мило. Мы вернулись в среднюю школу? Валентина напомнила мне обо всех злобных девчонках, которые обзывали меня за то, что у меня было много парней.

Угадайте, что? Мне нравится член. Засудите меня.

— Grazie — спасибо, ― сказала я Кьяре, которая была моей любимицей здесь. Ей было около двадцати лет, и она была одной из немногих, кто заставил меня почувствовать себя желанной гостьей.

— Prego — Пожалуйста, но боюсь, у меня для тебя плохие новости.

Чувствуя, что мне нужен кофеин, я сделала еще один глоток своего капучино.

— О?

— Доменико хочет, чтобы ты заняла ее место.

Мои глаза стали огромными.

— Чье, Валентины?

— Хотела бы я, ― сказала Кьяра. — Нет, недостающей модели.

На хрена?

— Ты, наверное, шутишь.

— Я не шучу. ― Кьяра взяла меня за руку и стала тащить к двери. — Ты прекрасна, и платье будет тебе к лицу.

Платье? Модели Доменико были больше похожи на уличную бондаж. Ремешки, пряжки и совсем немного ткани. Наряды были потрясающими, однако я не хотела быть моделью. Мне хотелось создавать дизайн одежды для моделей.

Невозможно забыть, как модельная карьера погубила жизнь моей матери. Это привело ее к моему отцу, опасному и деспотичному человеку, из-за которого она отказалась от своей мечты, чтобы укрыться за его спиной в Торонто и исчезнуть в тени. Я бы такой никогда не стала.

Я была предназначена для великой жизни, а не для брака.

Когда Кьяра нажимала на кнопку лифта, я отступила на шаг.

— Передай ему спасибо, но я бы не хотела.

— Отказы не принимаются, Джиа. Доменико — босс. Если ты не желаешь уволиться, то тебе стоит это сделать. ― Она посмотрела на меня через плечо. — И расслабься. Это закрытое шоу для его самого важного инвестора. Больше никого там не будет.

Во мне разлилось тепло, знакомый бунт, вечно таившийся под моей кожей. Проблема в том, что я не любила, когда мне указывали, что делать. Многие правила я не соблюдала и не была очень милой. Будучи громкой, независимой и упрямой. В принципе, я была в точь-в-точь как мой отец — что объясняло, по какой причине я была его наименее любимой дочерью.

Лифт прибыл, но я не двинулась с места.

— Я действительно не хочу этого делать.

— Dai andiamo — Давай, пойдем. ― Она снова взяла меня за руку и повела внутрь. — Два часа на прическу и макияж, после чего тридцать минут на каблуках. Принимая во внимание, что в течение дня ты обычно пьешь и бегаешь по делам, это станет хорошим изменением ритма, не так ли?

— Действительно, хреново. На самом деле это отстой. И вообще, я здесь не для того, чтобы быть моделью. Я здесь, дабы изучить дизайн одежды.

— Никто не должен слышать, что ты это говоришь, carissima — дорогая. Абсолютно все здесь убили бы за то, чтобы походить в одном из нарядов Доменико, хотя бы несколько минут.

Именно так, и это лишь заставит моих новых коллег обидеться на меня. Замечательно.

Как только двери лифта открылись, начался настоящий хаос. Повсюду были люди, а по полу тянулись стеллажи с одеждой и станции для макияжа и причесок. Из подвесных динамиков гремела музыка, так что приходилось кричать, чтобы тебя услышали.

Меня это восхищало.

Однажды это буду я, курирующая свою коллекцию прежде, чем она отправится на подиум. Одобрять укладки и палитры макияжа, выбирать обувь и аксессуары. Я была бы главной, отдавая приказы команде приспешников.

— Вот ты где, bella — красавица. ― Маленькая группа расступилась, чтобы показать Доменико, и он направился прямо к лифту, его руки быстро двигались. — Вай, вай. У нас мало времени.

Кьяра осторожно подтолкнула меня, и дальше все пошло как по маслу. Схватив меня за руки, они принялись приводить меня в порядок с головы до ног. Прическа заняла целую вечность, так как сегодня я носила ее в беспорядочном пучке, так что пришлось начинать с нуля, дабы получить ровную и строгую укладку Доменико. Макияж получился более драматичным, по сравнению с тем, который даже я попыталась бы нанести для похода в клуб. Напоследок вокруг меня завернули одно из изделий из новой коллекции.

Доменико обошел вокруг меня, помогая попасть ногами в кожаные сапоги на каблуках.

— Dio santo — Святой Господь! ― Затем он повернул меня к зеркалу в полный рост. — Sei perfetta — Ты совершенна.

Дерьмо. А ведь я хорошо смотрелась. По-настоящему хорошо. Сложнейшая сеть черных ремешков и сеточек опускалась немного ниже моей промежности, обтянутой черными трусиками, а верхний пояс рассекал мою маленькую грудь, как зубная нить. В целом создавался эффект сексуальности, гламура и эпатажа, нечто среднее между доминатрикс и рок-звездой.

Доменико немного повозился с моими волосами.

— Ты станешь звездой шоу. ― Он начал отходить. — Мы начнем через несколько минут.

— Это только для вашего инвестора, верно?

— Sì, sì — да, да, — сказал он через плечо. — Весьма влиятельный человек. На которого мы обязаны произвести впечатление, capisce — понимаешь?

Я кивнула. Возможно, это был какой-то старый русский олигарх.

— Я сделаю все возможное, синьор.

— Зови меня Доменико, ― сказал он и перешел к другой модели.

Стилист, работавший со мной, присвистнул.

— Вы ему, должно быть, нравитесь. Никто не называет его Доменико, пока не проработает здесь несколько лет.

Я не знала, как на это реагировать, поэтому сделала несколько селфи и отправила их Эмме, моей сестре-близнецу. Она училась в университете в Торонто, готовилась стать врачом.

Близняшка: Черт, ты выглядишь ГОРЯЧО

Я: Я знаю

Я: Я заменяю модель

Близняшка: Ты можешь оставить платье

Я: Я так не думаю

Я: Я скучаю по тебе

Это была наибольшая длительная разлука за всю нашу жизнь. Было непривычно, что рядом нет ее, чтобы держать меня в тонусе. Кто следил за тем, дабы Эмма не утопала в учебниках?

Хреново с платьем — и я тоже скучаю по тебе.

Я: Я позвоню тебе позже. Не занимайся слишком усердно!

Близняшка: У меня завтра экзамен по ОХ.

На языке Эммы это означало органическую химию. Она была такой милой ботаничкой.

Близняшка: Давай поговорим после этого, хорошо?

Я: Хорошо, но я полечу домой и надеру тебе задницу, если ты не позвонишь мне после экзамена.

Она отправила два эмодзи со смеющимся лицом.

Близняшка: Повеселитесь в Милане!

Отправив ей эмодзи в форме среднего пальца, я убрала телефон. Некоторые мои чувства по-прежнему не могли поверить, что отец отпустил нас с Эммой в университет, и тем более, что он разрешил мне пройти стажировку в Милане. В этом, вероятно, была заслуга Фрэнки. С того времени, как старшая сестра вышла замуж за Фаусто, отец предоставил нам с Эммой больше самостоятельности. Не было никаких дискуссий о браке или помолвке, слава богу, и казалось, что он готов позволить мне жить как обычной молодой девушке нашего возраста.

Когда я спросила об этом Фрэнки, она сказала, что у Фаусто есть рычаги воздействия на нашего отца и он не опасается использовать их в наших интересах.

Неужели моя старшая сестра была такой дрянью?

На все остальное не было времени, поскольку нас подняли и повели на этаж ниже. Остальные модели были похожи на меня, того же роста и телосложения, с эффектной прической и макияжем. Модели были одеты по-разному, однако мой наряд был самым откровенным. Не успела я задуматься об этом, как открылись двери лифта, после чего нам велели тихо собраться за кулисами. Специалисты по прическам и макияжу дорабатывали наши образы, в то время как Кьяра и Валентина приводили нас в порядок.

После того как мы были готовы, прозвучали вступительные такты песни Бритни Спирс «I'm a Slave 4 U». Мне пришлось подавить улыбку. В детстве мы с сестрами обожали эту песню, а Бритни была просто охренительной королевой.

Валентина зашипела на меня, как только я защелкала пальцами в такт. Кьяра указала на свое лицо, напомнив мне, что необходимо оставаться в образе. Я кивнула и изобразила выражение «мне все до лампочки», которому меня учили раньше.

Шеренга начала двигаться, и модели стали ходить. Приблизившись, я заметила огни и дым, синхронизированные с музыкой, и мое сердце забилось быстрее. От волнения у меня в груди все бурлило, в то время как я поднималась по ступенькам и ждала своей реплики.

Мне предстояло уничтожить этот гребаный подиум.

□

Энцо

Я рано усвоил один урок: никому не доверяй.

Это касалось и тех, кто брал ваши деньги и давал обещания. Это означало, что я тщательно следил за своими инвестициями. Иначе что мешало бы кому-то украсть у меня деньги?

Доменико был одним из немногих дизайнеров, в которых я инвестировал. Мода была хорошим способом отмыть деньги, а я всегда любил одежду, и пока что Доменико оказался мудрым выбором. Его имя теперь звучало по всему миру, его работы носили все знаменитости.

Это означало, что Доменико отвечал мне и был доступен в любой момент, чтобы удовлетворить любую мою прихоть. Сегодня это вылилось в частный показ его предстоящей коллекции, чтобы увидеть плоды моих инвестиций. Я ждал в одиночестве у подиума, замаскированный парой солнцезащитных очков и бейсбольной кепкой.

— Синьор. ― Появился Доменико и опустился на сиденье рядом с моим. — Я думаю, вы будете довольны тем, что увидите.

Сомнительно, но я был в Милане по другим делам, так что это был легкий способ проверить его. Я все еще скрывался, поэтому должен был быть осторожен и никогда не задерживался на одном месте надолго.

Даже спустя четыре года моя вражда с Раваццани продолжала ярко пылать. Он хотел моей смерти, но я не давал ему такой возможности. Вместо этого я затаился и замышлял свою месть. Он никогда не увидит моего приближения.

Я пострадал гораздо больше, чем Раваццани, потеряв почти все, включая мою жену. Она погибла в автокатастрофе. Мы не были близки, кроме воспитания наших детей, но она заслуживала большего, чем истечь кровью на крошечной проселочной дороге в Англии.

Мои дети потеряли мать. Это терзало меня каждый день. Они учились в английской школе-интернате под вымышленными именами, и я видел их несколько недель каждое лето, когда мы вместе уплывали далеко от Европы. Все остальное было слишком опасно для них. Я не мог рисковать тем, что мой враг найдет меня и причинит боль моим детям.

Ядовитая ненависть скручивалась в моем нутре, лианы ярости и тьмы, которые распространялись, чтобы забить мое горло и задушить меня. Это дело его рук. И Раваццани заплатит.

Доменико подал сигнал кому-то в кулисах, и зал наполнился музыкой. От этой какофонии у меня заболела голова, когда парад красивых женщин начал спускаться по небольшому подиуму. Я изо всех сил старался выглядеть заинтересованным.

До моего плена я общался с Доменико во время шоу, а затем трахал двух или трех моделей. Спустя несколько часов эти же модели каким-то образом оказывались в моем номере в отеле, и мы проводили ночь, обмениваясь оргазмами.

Сегодня я молча, стоически наблюдал за происходящим, с нетерпением ожидая окончания этого поручения.

Доменико сместился.

— Вдохновение для коллекции…

Я поднял руку, чтобы прервать его.

Мне было наплевать на его вдохновение и экологичность одежды. В данный момент мне было наплевать на все, кроме как доказать ему, что я жив и все еще достаточно грозен. Я использовал его для отмывания денег, не более того.

Женщина ступила на подиум, и воздух вырвался из моих легких.

Это лицо. Я знал его. В голове промелькнуло воспоминание, которое я должен был вспомнить. Она была красива. Может быть, я трахал ее.

Нет, не забыл. Я бы не забыл, как эти длинные ноги обхватили мою талию или ее…

Туман в моем мозгу рассеялся, и осознание ударило меня в грудь, как молот. Это было невозможно. Как это могло произойти?

Она подошла ближе, и истина прочно засела в моих костях. Даже сквозь солнцезащитные очки я мог сказать, что это Джиа Манчини — и она здесь, на подиуме Доменико. Che cazzo — Что это??

Я не забыл ее из темницы Раваццани, когда она смотрела на мое разбитое и окровавленное тело на земле, рассматривая меня, как животное в зоопарке. Развлечение для нее. Эта гребаная stronza — стерва.

Мой шок прошел через несколько ударов, и я изучал ее, пока мои мысли бешено метались. Мне было неприятно это признавать, но она была великолепна. По замыслу Доменико она была почти обнажена, и я мог проследить ее изгибы за бретельками, которые она носила. Высокие черные сапоги делали ее ноги еще длиннее, когда она шла ко мне, а ее маленькая талия расширялась до широких бедер. Сисек не было, но я мог видеть намек на соски, скрытые за непрочной тканью.

Смело и без страха она смотрела на меня, приближаясь к концу подиума. Узнала ли она меня? Я ждал увидеть какой-то знак, какую-то вспышку в ее ровном выражении, но ее не было. Ее лицо оставалось бесстрастным.

Она повернулась и пошла прочь, ее задница двигалась с каждым шагом. Я не сводил взгляда с этих двух упругих шаров, пока она не исчезла.

Это была уловка Раваццани? Схема, чтобы выманить меня из укрытия?

Гнев хлестнул меня по внутренностям, как кнут. Неужели он считает меня таким отчаянным, таким жалким, что я бегаю за его почти голой, сексуальной, как блядь, свояченицей?

Женщины ничего не значили для мужчины, который был мертв внутри.

В какой-то момент музыка прервалась. Доменико переминался на своем месте, внимательно наблюдая за мной. Я видела, как на его лбу выступили капельки пота.

Va bene — Все в порядке. Если он боялся меня, то должен был повиноваться

— Верните ее, ― огрызнулся я.

— Она?

— Модель в ремнях и сапогах.

— Я не думаю…

— Я хочу, чтобы она была здесь. Прямо сейчас.

Слегка подпрыгнув, Доменико начал писать смс на своем телефоне, его большие пальцы лихорадочно двигались. Я сидел совершенно неподвижно. Я пытался рассмотреть это со всех сторон, как и все проблемы, с которыми я сталкивался. Почему она? Почему здесь? В этом не было смысла.

Мое участие в бизнесе Доменико было хорошо охраняемым секретом.

— Кто-нибудь из твоих сотрудников сказал бы ей мое имя?

— Нет, синьор, ― быстро сказал он. — Только мой управляющий знает, и он поклялся хранить тайну.

Это не имело большого значения. Людей можно заставить говорить. Я надеялся, что внушил Доменико достаточно страха, чтобы он замолчал.

— Девушка, она одна из твоих постоянных моделей?

— Она не модель, синьор. Сегодня у нас не хватало людей, поэтому она заменила нас. Она стажер, никто. Никто, о ком вы должны беспокоиться.

Джиа Манчини, стажер? Для дизайнера одежды, где я случайно оказался инвестором? Cazzata — дерьмо.

Я не верил в совпадения. Что-то было не так, и я должен был найти ответы.

— Ее имя?

— Джиа Робертс.

Версия имени ее отца, Роберто. Мило. Означало ли это, что никто здесь не знал ни о ее отце, ни о ее свояке? Если так, то эта маленькая овечка забралась в логово львов без малейшей защиты.

К несчастью для нее, я был самым опасным львом.

Мы подождали несколько секунд, и тут появилась она. Все еще в откровенном платье, она шла ко мне с длинными ногами, и я не мог не провести взглядом по ее обнаженной коже. Она двигалась уверенно, как женщина, привыкшая привлекать к себе внимание, куда бы она ни пошла — а с таким телом, как у нее, она, вероятно, так и делала.

Но это было другое. Это была сестра Франчески Раваццани, враг. Джанна видела меня в худшем состоянии — разбитого и окровавленного человека на грязном полу подземелья Фаусто. И, наверное, потом смеялась над этим со своими сестрами.

— Уходи, ― сказал я со спокойной властностью.

Доменико встал и поспешил из большой комнаты, а я медленно снял солнцезащитные очки, открывая лицо, не сводя взгляда с Джии. Внутри меня бушевала буря, дикая и яростная, безумие, вызванное мыслями о моем позоре, о моем унижении в этой темнице. Я отбросил все эти мысли и уставился прямо в любопытные глаза Джии Манчини. Я ждал. Молчание часто открывает то, что не могут сказать слова.

Она не вздрагивала и не ерзала. Вместо этого она окинула меня изучающим взглядом. Я приготовился к узнаванию, к какому-то признаку того, что она меня знает, но ничего не было, кроме мерцания женского интереса в ее темно-карих глазах.

Замечательно.

После долгого мгновения она наклонила голову.

— Ну?

— Как тебя зовут, bella — красавица?

— Джиа.

— Твоя фамилия, Джиа? ― Я позволил ее имени слететь с моего языка, лаская слога и гласные.

— Робертс, ― сказала она спокойно. Очевидно, очень хорошая лгунья.

— А что ты делаешь здесь, в Милане?

Она выдохнула и слегка покачала головой.

— Послушай, я понимаю. В комнате, где полно женщин, парень вроде тебя, наверное, привык иметь выбор. Но тебе лучше выбрать кого-то другого. Поверь мне.

— А если я не хочу выбирать кого-то другого?

— Я бы все равно сказала тебе «нет».

Такая болтливая и дерзкая. Я не привык, чтобы со мной разговаривали в такой манере, особенно женщина, но у меня были более серьезные опасения. Если она пришла сюда, чтобы заманить меня в ловушку, то почему отказала мне? Это не сходилось.

Возможно ли это? Неужели она действительно не знала, кто я такой?

От предвкушения мои мышцы напряглись, и я заставил себя расслабиться и не выглядеть угрожающим. Я не мог ее спугнуть.

— Ты американка?

— Канадка. ― Ее губы сжались, как будто она сожалела, что сказала мне правду. — Из Монреаля.

Еще одна ложь.

— Ах. Je peux t’offrir un verre — угостить тебя выпивкой?

Она моргнула от моего французского, явно не понимая. Признается ли она в своей лжи?

— О, я была на домашнем обучении и никогда не учила французский, ― сказала она.

Она была умной и упрямой. Обманчивой. Все качества, которыми я восхищался.

— Я спросил, могу ли я угостить тебя выпивкой.

— Мой ответ — нет. Мы закончили? Мне действительно нужно снять эти туфли.

Лучше позволить ей думать, что она в безопасности — пока.

— Arrivederci, Gia Roberts — Прощай, Джиа Робертс.

Она открыла рот, как будто хотела сказать что-то еще, но потом закрыла его. Повернувшись, она отошла, и на этот раз я позволил себе насладиться видом. Ее задница была совершенна, высокая и тугая, просящая, чтобы ее шлепнули и трахнули.

Я подавил эту мысль. Я должен был ее использовать, а не трахать.

Она исчезла, и в моем сознании сформировался план, части которого встали на свои места, как пазл. Он был идеальным. Именно то, что мне было нужно, чтобы отомстить Фаусто Раваццани.

Все, что он сделал со мной? Теперь я бы сделал то же самое с его драгоценной своячницей. Я бы взял ее и заточил в темницу. А потом без малейших угрызений совести подверг бы Джию всем ужасам подземелья.

И Раваццани мог винить только себя.

Вито появился рядом со мной.

— Хочешь, чтобы я привел ее на яхту?

— Нет. ― Я поднялся и снова надел солнцезащитные очки. — Я хочу, чтобы за ней следили, пока моя встреча не закончится сегодня днем. Тогда я с ней разберусь.

— Приятно видеть, что ты снова интересуешься женщиной, но уверен ли ты, что это разумно?

— Это не женщина. Это враг.

И я собирался насладиться тем, как сломаю ее.