Безумный мафиози

Глава двадцать пять

Джиа

Усадьба Раваццани, Сидерно

— Что случилось с Джи-джи?

Я слышала голос Раффаэле с другого конца бассейна, когда он снова спрашивал свою мать, что со мной не так.

Если бы я только могла это объяснить.

— Она просто немного грустит, малыш, — сказала Фрэнки четырехлетнему мальчику.

— Но она грустит уже несколько дней, — пожаловался он.

— Иногда такое случается.

— Почему она грустит?

Я чувствовала, как слезы снова грозят пролиться, глядя на холмы поместья. Я должна уйти. Я думала, что выйти к бассейну и подышать свежим воздухом будет приятной переменой, чем сидеть в своей комнате и хандрить. Я ошибалась. Здесь, снаружи, я портила всем веселье.

— Это не наше дело, — сказала Фрэнки. — И не вежливо говорить о других людях.

Маленький палец коснулся моего плеча. Я обернулась и увидела Ноэми, мою двухлетнюю племянницу.

— Вот, Зия. — Она протянула маленький желтый цветок. — Чувствуй себя лучше.

Боже, эти дети.

Я проглотила комок в горле и приняла крошечный цветок.

— Спасибо, Мими, — пролепетала я, используя прозвище, которое придумала для нее, потому что оно было похоже на мое. — Ты такая милая.

Девочка убежала в сторону огорода. Я вертела стебель в пальцах и смотрела, как кружатся лепестки. Когда же эта тяжесть покинет мою грудь? Я здесь уже пять дней. Мне уже должно быть лучше.

Ты была для меня просто киской, не более того.

Я глубоко вдохнула и постаралась не думать о нем. Он не заслуживал моего времени и энергии, не после тех обидных вещей, которые он сказал.

Если бы только мое сердце было на той же волне. Я знала, что Энцо был засранцем, но я не могла перестать думать о том, как он заставил меня чувствовать себя. Как будто он видел меня, как будто я была ему небезразлична. Как будто я важна для него.

Ложь. Это была не более чем ложь. Я не могла забыть об этом.

Кто-то сидел рядом со мной, и мне не нужно было приглядываться, чтобы понять, кто это. Я всегда чувствовала, когда моя близняшка была рядом.

— Ты ничего не портишь, — сказала Эмма. — Так что выбрось это из головы.

Неудивительно, что она прочитала мои мысли.

— Но…

— Они дети, Джиа. Они уже забыли о тебе. Видишь?

Это была правда. Смеющийся Раффаэле прыгал с бортика бассейна в объятия Фрэнки, а Ноэми ела горох в саду Зии.

— Мне жаль, — не могла не сказать я.

— Не за что извиняться. Мы волнуемся, вот и все.

— Со мной все будет в порядке.

— Это то, что ты постоянно повторяешь.

— Потому что это правда. — Скоро я совсем забуду об Энцо Д'Агостино.

Вздохнув, Эмма обняла меня и положила голову мне на плечо. Мы смотрели, как Раффаэле-мини-Фаусто плещется в бассейне. Действительно, что еще можно сказать? Я ввела своих сестер в курс дела, когда приехала в Сидерно. Ну, не все. Я сказала им, что секс был по обоюдному согласию и веселый, что это ничего не значит. Я не рассказала им о клетке. Я не рассказала, как Энцо унижал меня и как мне это нравилось. Я, конечно, не сказала им, что влюбилась в него.

Они бы заставили меня совершить преступление.

Няня вышла, чтобы забрать Раффаэле и Ноэми для их сна.

Фрэнки вылезла из бассейна вместе с сыном, затем поцеловала обоих детей и пообещала увидеть их через несколько часов. После этого она подошла к нам, из-под ее бикини выглядывал крохотный маленький животик. Я подумала, что она вернется в бассейн, но она села с другой стороны от меня, свесив ноги в прозрачную воду.

— Мне неприятно видеть тебя в таком состоянии, — сказала Фрэнки, когда она уселась. — Это заставляет меня жалеть, что Фаусто не убил Энцо в тот день на яхте.

Я не жалела, что оставила Энцо в живых. Хотя он и разбил мне сердце, Энцо не заслуживал смерти. Его дети потеряли мать, они не должны потерять и отца.

— Я в порядке.

— Ты не в порядке. Ты не спишь, не ешь. Ты даже не рисуешь и не проектируешь. Все, что ты делаешь, это лежишь в постели.

Сестры иногда были занозой в заднице.

— Я пережила травму, Фрэнки. Может быть, это посттравматическое стрессовое расстройство.

Эмма уставилась на свои ноги, и я знала, что она мне не верит. В конце концов, она была на яхте и видела меня на коленях у Энцо, когда я кушала с его руки.

— У тебя разбитое сердце, — сказала моя близняшка. — Ты влюблена в него.

Фрэнки покачала головой.

— Господи, мне чертовски трудно это понять.

Моя старшая сестра начала выводить меня из себя.

— Правда? Ты влюбилась в Фаусто, который похитил тебя и привез в Италию, чтобы ты вышла замуж за его сына. Неужели ты не можешь понять, что я переживаю?

— Это не одно и то же. Энцо похитил меня, когда я была беременна, Джиджи. Он засунул мне в рот пистолет. Che cazzo — Какого черта?

Теперь она часто переходила с итальянского на английский, так что это меня не удивило.

— Фаусто похитил детей Энцо и держал их на мушке. Его детей, Фрэнки. Младенцы в пижамах. Так что, пожалуйста, слезь со своей высокой лошади.

Эмма наклонилась вперед, ее бровь наморщилась, когда она посмотрела на Фрэнки.

— Это правда?

— Да, это гребаная правда, — огрызнулась я.

Фрэнки поднялась на ноги и провела рукой по мокрым волосам.

— Хорошо, хорошо, но Фаусто сделал это только для того, чтобы спасти меня. Ты что, не слышала, как меня похитили и засунули мне в рот пистолет?

— Подумай о своих детях, — сказала я, переместившись, чтобы лучше видеть ее. — Подумай, что бы ты чувствовала, если бы кто-то взял их из кроваток, похитил и держал под дулом пистолета.

Она поджала губы и закрыла глаза.

— В то время я не была согласна с этим выбором. Я пыталась извиниться перед ними и убедилась…

Когда она не закончила, я мгновенно поняла.

— Ты заставила Фаусто пообещать не причинять им вреда.

— Да, — сказала она после долгой паузы. — Но я не думаю, что это обещание было действительно необходимым. Фаусто не причинил бы вреда семье Энцо.

— И кто теперь глупый?

Шея Фрэнки покраснела, когда она сложила руки на груди.

— Ты ведешь себя как настоящая сука, ты знаешь это? Тебе нужно на кого-то наброситься? Ладно. Думаю, это могу быть я. Это точно не в первый раз.

Я поднялась на ноги, гнев пылал в моих легких.

— Я лучше буду стервой, чем наивной женой мафиози. Ты оправдываешь все, что делает Фаусто, потому что он твой муж. Ты говоришь как мама.

Лицо Фрэнки побледнело.

— Возьми свои слова обратно. Я совсем не похожа на нее, а Фаусто совершенно не похож на отца.

Я подняла руки.

— Прости, но разве ты не видишь лицемерия? И что, блядь, с нами не так? Мы все поклялись вырваться из этого мира, не попадать к мафиози, а вместо этого мы оба влюбились в одного. Господи Иисус. Если кто и должен знать лучше, так это дочь Манчини.

Пока моя близняшка стояла и обнимала меня, Фрэнки не двигалась, а просто смотрела на виноградник через весь дом.

— Я никогда не хотела этого ни для себя, ни для вас, — сказала Фрэнки. — Именно поэтому я никогда не спорила с папой о своем будущем, чтобы вы оба могли сделать свой собственный выбор. Я хотела, чтобы у вас была другая жизнь, со свободой, которой у меня никогда не было.

— Я знаю, и именно поэтому я чувствую себя гребаной неудачницей, — тихо сказала я. — Я чувствую, что подвела тебя, как я подвела маму. Эмму. Даже себя.

Выражение лица Фрэнки смягчилось, когда она подошла и обняла меня.

— Ты не неудачница, и я не разочаровалась в тебе. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Если дон мафии делает тебя счастливой, то кто я такая, чтобы судить — Она сухо рассмеялась. — Я миссис Раваццани, черт возьми.

— Но ты бы изменила это, если бы могла?

— Я бы ни черта не изменила. Я очень счастлива здесь. Каждый день…блаженства. Я просто хочу…

— Чего ты хочешь? — спросила я.

Она отодвинулась, но продолжала держать руки на моих плечах.

— Я просто хочу, чтобы ты не влюбилась в этого конкретного мафиози.

Я закатила глаза и отошла от обеих сестер.

— Ты думаешь, я планировала это? Что я в восторге от такого развития событий?

— Нет, но я не могу понять, как ты позволила этому случиться.

— Господи, Фрэнки. Как ты позволила этому случиться? — Я жестом показала на поместье. — Ты ведешь себя так, будто я могу контролировать свои чувства.

— Я видела, как он был с ней, — сказала Эмма Фрэнки. — Я думаю, она ему тоже небезразлична.

— Нет, если верить тому, что Фаусто услышал на яхте. Он сказал, что Энцо называл тебя ужасными именами и у него было какое-то видео, где вы вместе.

— Если ты пытаешься заставить меня чувствовать себя еще более дерьмово, то это работает. — Мой голос дрогнул.

— О, Джиджи, — сказала Эмма, притягивая меня крепче. — Никто не пытается заставить тебя чувствовать себя хуже.

Потому что они не могли. В данный момент я ненавидела себя. Я влюбилась не в того мужчину, который полностью подходил мне — просто я ему не нужнане нужна.

Слеза скатилась с моего глаза.

— Почему я в таком состоянии?

Руки Фрэнки прошлись по моим рукам.

— В каком смысле, милая?

— В такой жопе.

— Ты не в жопе, — резко сказала Эмма. — Не позволяй ему заставить тебя так думать.

Я покачала головой. Он и не заставлял. Энцо был единственным человеком, который заставлял меня чувствовать себя нормальной. Как будто я была в порядке.

Только это было неправдой.

Ты обманывала себя, думая, что ты мне небезразлична?

Да, это так. Боже, я была жалкой. Неудивительно, что Фаусто с трудом мог смотреть на меня, а мои сестры все время смотрели на меня с жалостью в глазах.

Мне нужно было взять себя в руки. Это было смешно. Плакать по мужчине — это не мой стиль. Мне нужно было сосредоточиться на себе, своей семье. На своей карьере. Это продолжалось достаточно долго.

Но я не могла остаться в Италии. Как бы мне ни нравилось время, проведенное в Милане, эта страна и этот город были омрачены плохими воспоминаниями.

— Я хочу вернуться в Торонто, — объявила я.

Мои сестры обменялись взглядами. Фрэнки сказала:

— Останься еще немного. Не надо торопиться. Я бы хотела провести больше времени с вами обеими.

— Ты хочешь присмотреть за мной. — Я знала свою сестру. Несмотря на то, что она была на два года старше, она практически вырастила нас с Эммой, и она вела себя как мама-медведица, когда мы были чем-то расстроены.

— Да, я хочу. Но я также хочу проводить время со своими сестрами, пока еще могу. Когда появится ребенок, у меня будет полно дел.

— Я закончила свои занятия дистанционно. — Эмма столкнулась своим плечом с моим. — Так что давай останемся еще немного, Джиджи.

— Кроме того, я думаю, тебе стоит подумать о другой стажировке, — сказала Фрэнки.

— В Париже тонна дизайнеров. Фаусто мог бы сделать пару звонков.

Хм. Там было несколько действительно хороших дизайнеров. Это был не Милан, но он был на втором месте.

— Я подумаю об этом.

— Хорошо. Видишь? Ты оправишься от этого, Джиа. Я обещаю.

Я уставилась на воду в бассейне. Я так не думала. Энцо изменил меня, показал мне части себя, которые я едва понимала. Как будто он раскрыл мои секреты, но не помог мне их расшифровать. Я была незавершенным проектом, беспорядочным клубком ткани и булавок, в котором я не могла разобраться. И не было никого, кому я могла бы довериться, даже моих сестер. Мне нужно было побыть одной, чтобы разобраться во всем этом.

Чтобы разобраться в себе.

Фрэнки откинулась назад и наклонила лицо к солнцу.

— Эм, ты не захватишь мой солнцезащитный крем с кухни? Я оставила его на столе.

— Конечно. — Эмма направилась к замку, а мы с Фрэнки снова заняли свои места у края бассейна.

Фрэнки сказала:

— Теперь, когда мы остались наедине, я хочу извиниться. Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя хуже. Мне пришлось многое пережить, и я вся на взводе от гормонов беременности. Поэтому, пожалуйста, прости меня. Я все еще люблю тебя и я здесь для тебя, что бы тебе ни понадобилось.

— Спасибо, сестренка. Я ценю это.

— Я должна спросить. Ты беременна?

Мои глаза стали огромными.

— Нет! О, Боже мой. Нет.

— Хорошо. И не надо так удивляться. Так бывает. — Она махнула рукой, указывая на поместье.

— Я знаю. Но благодаря тебе я получила внутриматочную спираль, так что спасибо.

— Не за что. — Она игриво стукнула своей ногой о мою. — Он хорошо с тобой обращался? Серьезно, Джиджи. Ты можешь рассказать мне.

Разве мы не обсуждали это?

— Нечего рассказывать. Он увлекается всякими извращениями, но оказалось, что я тоже. Мне понравилось.

— Я так и предполагала. Фаусто сказал, что вы двое выглядите… близкими. Эмоционально. Как будто вы, знаешь, пара.

— Боже, ты так плохо в этом разбираешься. — Я закатила глаза. — Надеюсь, ты станешь лучше говорить о сексе до того, как Раффаэле и Ноэми начнут встречаться.

— Заткнись, — сказала она с легким смешком. — Я просто никогда не беспокоилась о тебе с мужчинами. Ты такой сильный, и я всегда знала, что ты можешь держать себя в руках.

Я прикусила губу, чтобы сдержать грусть, поднимающуюся внутри меня.

— Думаю, я не такая уж сильная, в конце концов.

— Прекрати. Любовь к неправильному человеку не делает тебя слабой. Это делает тебя человеком. Но оставаться с тем, кто тебе не подходит, кто не поддерживает тебя, — это ошибка. Тебе нужен равный партнер, тот, кто будет поддерживать тебя во всем. Энцо никогда не станет таким человеком для тебя.

— Я знаю.

— А ты? Потому что если бы ты осталась с ним, я бы никогда не смогла увидеть тебя снова.

Мой желудок перевернулся. Я не задумывалась так далеко вперед о том, что может значить остаться с Энцо.

— Ты бы так поступила со мной?

— Дорогая, у меня не будет выбора. Теперь я — команда Раваццани. Что бы я ни делала, это на благо моего мужчины и моих детей. Ты действительно представляешь, как Фаусто приглашает Энцо на семейные барбекю?

— У вас вообще есть семейные барбекю?

— Дело не в этом. Энцо — враг. Это никогда не изменится.

Я подняла волосы и собрала их в беспорядочный пучок.

— Тогда, наверное, нам повезло, что он выгнал меня с яхты.

— Я думаю, он сделал это, чтобы защитить тебя. Чтобы ты не видела, что должно было произойти с Фаусто.

Это пришло мне в голову. Но если бы это было правдой, зачем тогда говорить то, что он сделал до приезда Фаусто, до нападения русских? Зачем показывать мне это видео и дразнить меня им? Я боялась, что видео просочится в Интернет или будет отправлено Фаусто. Ничто не мешало Энцо унизить меня, использовать это видео в своих целях.

— Это неправда. Поверь мне.

— Ну, это спорный вопрос, потому что теперь ты здесь. И ты останешься со мной, пока не почувствуешь себя собой. Тогда ты сможешь решить, что делать дальше.

Чувствовать себя собой? Конечно, верно. Только я больше не знала, что это значит.

Думаю, я должна была понять это в ближайшее время. А для этого мне нужно было отдалиться от семьи. Я хотела уехать в новое место, где никто не знал бы, что я провела две недели на яхте Энцо Д'Агостино.

Мне нужно было оставить все это позади и начать все с чистого листа. Никаких больше затворничеств.

— Знаешь, мне нравится твоя идея насчет Парижа. Если я дам Фаусто имена нескольких дизайнеров, как ты думаешь, он сможет позвонить сегодня?

— Джиджи, ты уверена? Мне кажется, что еще слишком рано.

— Я никогда не была так уверена в чем-либо. Мне нужно быть занятой и забыть, что все это вообще произошло.

□

Энцо

Пулли, Швейцария

Неделю спустя

— Господи, это отстой, — пробормотал Массимо в сотый раз с тех пор, как я приобрел это поместье. — Это хуже, чем яхта.

В огромном доме было пять этажей, десять спален, бассейн, и он стоял на берегу Женевского озера. И чем это хуже?

Я молчал. Мы ужинали — Массимо, Вито и я — на кухне. Массимо приготовил курицу пикката, и, несмотря на его превосходные кулинарные способности, она оказалась не такой вкусной, как я предполагал. С этим блюдом было связано слишком много воспоминаний, чтобы я мог им насладиться.

Cazzo — Блядь, я чертовски скучал по ней. Прошло уже почти две недели, а я едва мог работать. Мафиозный зомби, называл меня Массимо.

Неужели все это того стоит?

Она спросила меня об этом во время нашей последней ночи вместе. Тогда я подумал, что да, деньги и власть стоят всех моих жертв, даже тех, которые причиняли мне наибольшую боль.

Но в последние несколько дней ко мне начали закрадываться сомнения. Из-за кошмаров невозможно было заснуть, и я не мог перестать думать о Джии. Это было похоже на потерю пальца — мне пришлось заново учиться делать все, потому что теперь мне не хватало чего-то важного, чего-то жизненно необходимого для моего благополучия. Я постоянно ссорился с братьями и не мог сосредоточиться на работе.

Я бросил вилку, не в силах закончить трапезу. Madre di Dio — Матерь Божья, когда же это закончится?

Вито вскинул брови.

— Тебе не нравится?

— Все в порядке. Я не голоден.

— Я постараюсь не принимать это на свой счет, — сказал Массимо.

— Я сказал, дело не в еде, — повторил я.

Массимо обменялся взглядом с Вито. В последнее время они часто так делали, и мне это не нравилось.

— Что? Если вам двоим есть что сказать, то выкладывайте.

Массимо вернулся к еде, и я сосредоточился на своем консильери.

— Ну?

Вито отложил нож и вилку, затем вытер рот салфеткой.

— Как долго мы здесь пробудем?

— Недолго. — Дом был закрыт и обнесен стеной, в отличном месте.

Почти непроницаемый. Мы арендовали его под вымышленным именем, так что никто не знал, что мы здесь. Через несколько месяцев мы уедем в другое место, оставаясь тихими и анонимными.

Какой еще у меня был выбор? О другой яхте не могло быть и речи, раз Раваццани обнаружил эту тактику.

Вито поднял свой бокал с вином.

— Давай используем видео, которое у тебя есть, чтобы заставить Раваццани…

— Нет. — Мой отказ был мгновенным.

— Почему нет? Я думал, в этом и заключался план. Ты хотел превратить ее в свою шлюху, и ты это сделал.

Я провела рукой по волосам, чувствуя, как нарастает раздражение.

— Я сказал «нет». Хватит.

Он задумчиво потер челюсть.

— Я должен понять. У нас есть возможность шантажировать Раваццани этим видео, а ты отказываешься ею воспользоваться. Я не прав?

Я направил острие своего ножа ему в лицо.

— Я сказал, блядь, нет, fratello — брат. Еще раз заговоришь об этом, и я тебя зарежу.

Я знал, что это просто нелепо. Я должен послать видео Фаусто, чтобы использовать его в качестве шантажа и вернуть свою жизнь. Вернуть все наши жизни.

Но я не мог этого сделать. Она была идеальна на видео, была такой милой и делала все, что я приказывал, что я мог задохнуться. Я не хотел, чтобы кто-то еще видел эти вещи, и я не должен был никому объяснять это.

К черту все. Встав, я решила поработать до конца ночи.

— Эй, Энцо, — позвал Массимо, когда я был на полпути через комнату. — Посмотри на это.

— Не сейчас.

— Джиа в Париже.

Я остановился. Che cazzo — Какого черта? Почему она не была в Сидерно или в Торонто? Почему она была в Париже?

Я мгновенно оказался рядом с Массимо и взял телефон из его рук. Это была фотография из социальной сети Джии, на которой она позировала на берегу Сены. Она не улыбалась, и в ее глазах был грустный затравленный взгляд, который идеально дополнял мрачную серую парижскую погоду. Она выглядела такой чертовски красивой. Я жаждал прикоснуться к ней еще хотя бы раз.

Мою грудь словно зажали в тиски, когда я прокручивал другие ее фотографии, на которых были запечатлены блюда и достопримечательности Парижа ее глазами. Но ее больше не было, и мне хотелось завыть от досады.

Вито смотрел на свой телефон.

— Она работает на Матье ЛаКрока.

Я вернулся к фотографии на Сене и запомнил каждую деталь. Может быть, я скачаю эти глупые приложения социальных сетей, только чтобы увидеть ее.

Массимо заговорил.

— ЛаКрок — кусок дерьма.

Это привлекло мое внимание.

— Что это значит?

— Он очень много общается с сотрудницами и моделями — и не в хорошем смысле.

— Откуда ты это знаешь? — спросил я.

Брови моего младшего брата сошлись.

— Разве ты никогда не разговаривал с французскими моделями, которых мы привезли на яхту?

Нет, не разговаривал.

— Забудь об этом, — пробормотал Массимо. — Я забыл, с кем я разговаривал.

— Ближе к делу, stronzo — ублюдок, — огрызнулся я.

Массимо снова обменялся взглядом с Вито, и я поклялся, что был в нескольких секундах от того, чтобы задушить их обоих голыми руками.

— Есть несколько жутких дизайнеров, — сказал Массимо, — и более опытные модели их избегают. ЛаКрок — один из них.

— Жуткий или опасный? — спросил Вито.

Мой младший брат сделал жест руками.

— Я не знаю, но есть ли разница? Слухи обычно возникают не просто так.

— Позови к телефону Доменико, — сказал я Вито.

Мой консильери заколебался.

— Энцо, ты уверен? Зная о твоей связи с ним, Раваццани может заполучить телефоны Доменико…

— Дай ему трубку, или я сделаю это сам.

— Madre di Dio — Матерь Божья, — проворчал Вито, потирая глаза. Затем он достал свой телефон, нажал несколько кнопок и протянул его мне.

После двух гудков ответил мужской голос. — Pronto — Алло.

— Это Энцо Д'Агостино. Мне нужно поговорить.

Доменико сделал паузу, затем приказал нескольким людям выйти из кабинета. Когда все стихло, он сказал,

— Ciao — Привет, дон Д'Агостино. Чем я могу помочь вам сегодня?

— Мне нужна информация о дизайнере, человеке из Парижа. О ЛаКроке.

— Ты думаешь вложить в него деньги?

— Нет, один мой знакомый только что перешел к нему на работу. Женщина. — Я не сказал ему, что это Джиа.

Доменико шипел сквозь зубы.

— ЛаКрок — это pezzo di merda — кусок дерьма, понимаешь? Я бы не рекомендовал ей оставаться с ним в одной комнате.

— Скажите мне почему.

Дизайнер начал рассказ, от которого у меня похолодела кровь. Несколько лет назад подруга модели Доменико была накачана наркотиками и изнасилована ЛаКроком. Когда она отказалась выдвигать обвинения, Доменико дал ей денег, чтобы она переехала в Лос-Анджелес и оказалась как можно дальше от Лакрока.

И теперь Джиа собиралась работать с этим чудовищем?

Я не мог думать. На моем лбу выступил пот. Я поблагодарил Доменико и отключился, затем несколько раз стукнул край телефона Массимо о свой лоб. О чем, черт возьми, думал Раваццани, позволяя своей невестке работать на такого человека?

Я не мог этого допустить. ЛаКрок попытался бы затащить Джию в постель. Какой здравомыслящий мужчина не сделал бы этого? Он провел бы руками по всему ее телу, независимо от того, дала она ему разрешение или нет. Он бы трогал ее бедра, ее задницу. Ее сиськи. Ее киску. Мой пирсинг.

— Cazzo — Блядь! — прорычал я и бросил трубку. Мои руки дрожали, когда я упиралась ими в мраморную столешницу.

Я должен был остановить это.

— Она может держать себя в руках, Энцо, — сказал Массимо. — Джиа — любительница пошалить.

— А как насчет того, что он накачивает ее наркотиками? — огрызнулся я. — Сможет ли она тогда держать себя в руках?

Вито указал на телефон.

— Мы можем попросить одного из парней найти номер Джии. Тогда ты сможешь позвонить ей и рассказать, что знаешь.

Она не ответит, если я позвоню ей. Она могла взять трубку для одного из моих братьев, но это не означало, что она будет слушать. Она была упрямой и ненавидела, когда ей указывали, что делать. Без сомнения, она будет продолжать работать там, только чтобы доказать, что я не прав.

Я должен был разобраться с этим напрямую.

Но для этого нужно было ехать в Париж.

В висках стучало. Мы были спрятаны здесь, в глуши, в безопасности до поры до времени. Не было никакой гарантии, что я смогу сохранить анонимность в Париже, пока буду иметь дело с Джианной. Эта женщина никогда ничего не упрощала.

Но какой у меня был выбор?

— Ты планируешь позвонить ей, нет? — спросил Вито. — Потому что думать о чем-то другом было бы безумием.

Он читал мои мысли?

— Подожди, — сказал Массимо. — Ты хочешь поехать в Париж? Сам? Ma che cazzo — Какого хрена! Мы не можем навестить собственную сестру, потому что это слишком опасно, но ты можешь сбежать в Париж, чтобы предупредить Джию о ее новом боссе?

Я зарычал и провел руками по волосам. Все, что сказал Массимо, было правдой, но мне было все равно. Я начал шагать, шлепая ботинками по потертой кухонной плитке. Ее отсутствие не позволяло думать, планировать и разрабатывать стратегию. Мои мысли были заняты опасностью, которой она невольно подвергла себя.

— Успокойся, Энцо, — сказал Вито. — Ты знаешь, что сейчас нам слишком опасно ехать в Париж. Давай позвоним Раваццани и расскажем ему, что ты знаешь.

— Как только я это сделаю, он поймет, что она что-то значит для меня.

— Но она что-то значит для тебя, — заметил Массимо.

Это правда, но я не хотел, чтобы мой враг знал об этом. Я не хотел, чтобы кто-то знал.

Неужели все это того стоит?

Я все еще слышал ее голос в своей голове. Вряд ли кто-то понимал, каково это — держать на своих плечах груз всей 'ндрины. Я был боссом. Я принимал трудные решения, шел на риск и страдал за любые ошибки.

И да, я совершал ошибки, самой большой из которых было партнерство с Моммо против Фаусто.

Старый дон конкурирующей 'ндрины, Моммо обратился ко мне с этой идеей, сказав, что Фаусто уже созрел для расправы. Я только что стал доном и хотел проявить себя. Шанс одержать верх над такой крупной рыбой, как Раваццани, был слишком заманчив, особенно когда один из его предполагаемых союзников помогал мне организовать это.

План обернулся против меня и моей семьи, а также стоил жизни Моммо.

И я все еще был наказан за это каждый день. Я, Ника, Лука.

Массимо и Вито. Наша сестра. Теперь Джиа.

Неужели все это того стоит?

Схватив полупустую бутылку вина, стоявшую на стойке, я швырнул Тяжелое стекло разбилось, и красные капли брызнули на кафель, вливаясь в затирку.

Я подошел к буфету и нашел бутылку бурбона. Неся ее в одной руке, я взял стакан другой. Затем я вышел из кухни.

— Мне нужно подумать.