Четверо за спиной

Глава 20.

Когда открываю глаза, то первое, что вижу – склоненные надо мной две головы. Серые глаза Драгомира смотрят на меня с теплой грустью, тогда как необыкновенные сине-зеленые княжьи – с восторгом и радостью.

- Яра! – приветствуют меня два голоса.

- Привет, народ! Что за сбор?

- Как ты себя чувствуешь, Ярушка? – спрашивает волхв.

- Вроде хорошо, а что? – удивляюсь я.

- Оклемалась, моя тростиночка, - слышу смутно знакомый старческий голос, - а ну-тка разошлись, совсем ей воздуха не даете, олухи!

- Мара…, - строго пытается остановить ее волхв.

- Что, Мара? Сидите тут сиднем два дня как. Один княжьи дела забросил, у второго – на капище дорога заросла. А третий так вообще – и дом, и дружину позабыл.

Третий? Я перевожу взгляд и наталкиваюсь на непроницаемый взгляд ярко-голубых глаз сидящего на сундуке Беригора. Обычно холодные, сейчас они смотрят на меня внимательно и нежно. Лицо спокойное, но мне мерещится слабая улыбка в углу рта. Почти скрытая его короткой бородой, но я знаю, что она там есть. Это он мне улыбается что ли? Перевожу взгляд на нервно сжатые пудовые кулаки, воевода явно едва сдерживается, чтобы не сорваться с того места, где сидит. Да что происходит-то? Откашливаюсь и присаживаюсь на постели.

- Куда? – меня пытаются остановить четыре мужские руки.

- Так, по порядку. Первое – что происходит? Второе – где я? И третье – что вы все тут делаете?

Они переглядываются, как нашкодившие школьники. Молчание решил прервать Драгомир.

- Первое, Яра: тебя пытались отравить. У них это едва не получилось. Виновных ищем. Второе – ты у князя в палатах, тебя здесь спрятали, как в самом охраняемом месте. И третье – спасали мы тебя тут. Как и чем могли.

- Все четверо? Не покладая рук? – с сомнением я смотрю на Драгомира. Его губы тут же трогает легкая улыбка.

- Что поделать, кто-то выступал в качестве активного зрителя.

- Так ладно. Мне нужно одеться и всякое такое. А вы пока еды раздобудьте. Есть хочу зверски.

- А…

- А Мара мне поможет. Все на выход, - решительно выпроваживаю растерянных мужиков. Нехотя они уходят, с сомнением косясь на меня. Если бы не подгоняющая их травница, точно бы не ушли. Последним выходит воевода, оглаживая меня теплым взглядом. Отчего-то смущаюсь и подтягиваю повыше одеяло.

Как только за мужчинами закрывается дверь, вскакиваю с постели и закрываюсь в ванной. Кричу травнице, что мне одежда моя нужна. Когда выхожу, умытая и причесанная, на постели стопкой лежат мои вещи. Куда как лучше, чем неизвестно чья огромная рубаха.

- Мара, пока я переодеваюсь, рассказывай, что было-то? Правда, что ли меня отравили?

- Правда. И отрава лютая. Не выживают опосля нее. Наверняка хотели.

- А я как..?

- Волхв тебя спас. Но дорогой ценой.

- В смысле? – я удивленно поворачиваюсь к ней.

- Он тебя потерял, чтобы спасти.

- Это как? – накидываю рубашку и сажусь на кровать обуваться.

- Он с тобой кровью обменялся. У нас, высших, это означает, что признает он тебя своей сестрой. И его кровь тебя признала. Силу тебе отдал, а сердце потерял. Не быть вам вместе.

Я медленно распрямляюсь.

- А ты откуда знаешь?

- Что любит он тебя? Да много ли ума надо для такого? Глянуть достаточно, как смотрит. И не он один…

Чувствую, что у меня начинают предательски гореть скулы. И еще – больно в душе за волхва. Щемит, словно потеряла что-то ценное. Пока я раздумывала, кого из мужчин выбрать – судьба решила за меня. В очередной раз Драгомир меня спас. Но на этот раз слишком высока цена, словно по сердцу полоснули. Отплатить равноценным не смогу, но точно знаю: ради него я пойду на все.

Нацепив спокойное выражение лица, выхожу из горницы. Мужчины мнутся у накрытого стола. На ногах все трое, никто не присел. Настороженные, как звери перед прыжком, ждут, наверное, что я вдруг в обморок рухну. Или что там обычно нежные барышни делают?

- Ярушка, все хорошо? – Драгомир первым подходит ко мне и берет за руку, - голова не кружится? Может слабость?

- Нормально все, - я присаживаюсь за стол, - поем и на тренировку к моим мальчикам.

- Нет! – рявкают все трое.

- В смысле?

- Яра, ты два дня провалялась бездыханная. Не думали уже, что выживешь. После того яда не выживают. А ты скачешь, как сайгак, - отчитывает меня князь, присевший слева. Беригор сидит ровно напротив, молча поедая меня глазами.

- Разве это плохо? - недоумеваю я, с аппетитом уплетая пирог с мясом.

- Нет, но…

- Тогда, давайте пока я ем, мы предметно обсуждаем насущные вопросы. Идет? И кстати, а вы почему не едите?

Судя по растерянным лицам мужчин им это и в голову не пришло. Неужели и правда, волновались за меня? И мой медведь тоже? Муррр, как приятно!

Внимательно слушаю их рассказ о происшедшем. История с отравлением мне совсем не нравится. Не нравится не только возможностью смертельного исхода, но и тем, что не знаешь врага в лицо. А под подозрением оказываются все, кто мало-мальски вокруг меня крутится. Их немало. Отчего же это случилось на пиру, а не раньше? Не было возможности меня достать или не дошла точка кипения? Если первое – то еду мне всегда таскала Смешка и через ее руки яд мог попасть гораздо быстрее. Значит она не при делах, более того – могла помешать убийце. А на пиру, когда переполох, незаметно подойти ко мне было легче. К тому же у отравителя должен быть доступ на княжий двор и на пир. Абы кого стража не пропустит. Значит здесь есть друг, родственник, подельник. Как же мало информации!

Из спальни, где я провела эти дни, выходит травница, завязывая в узелок свои нехитрые пожитки. Смотрит на нашу компанию с чуть ироничной улыбкой.

- Пора мне, - говорит она, - ты, Ярушка, береги себя. И заезжай ко мне, не забывай старуху. Как время найдешь.

- Заеду. Обязательно. Спасибо тебе, Мара. За все.

- Будь осторожнее, девочка. Рядом беда ходит.

- Чем одарить тебя за помощь, травница? – спрашивает князь.

- Свидимся еще. Тогда и одаришь, княже, - отмахивается Мара.

Попрощавшись со старушкой, мужчины излагают результаты расследования. Говорят, в основном Драгомир и князь. Воевода, собранный и хмурый, чаще молчит, бросая изредка уточняющие реплики. Но я отчего-то все равно нервничаю в его присутствии. Хотя мы вроде сейчас и не враждуем. Другой вопрос – надолго ли? Зная его несносный характер, предположу, что счет на минуты идет. Вызверится один из нас – и начнем по новой.

Расследование толком ничего не дало. Нитка и ножницы. И труп. Знание того, что заказчик из женской половины помогает мало – там челядинок, мамушек-нянюшек – без счета. Единственное, что я сейчас могу сделать – это продолжать жить, как ни в чем не бывало. Тогда заказчик начнет нервничать и попробует повторить попытку. Есть надежда, что не повторит отравление, а попробует что-то еще.

Мужчинам мое предложение совершенно не нравится. Меня пытались убедить остаться на мужской половине, мол тут под надзором буду. Но я уперлась рогом. Хотя меня упрашивали, на меня рычали и даже взывали к благоразумию.

Во-первых, это будет сложно объяснить общественности – чего вдруг я место жительства сменила? Слухи пойдут в геометрической прогрессии, житья не будет. Так в открытую с князем начать «сожительствовать» даже для меня чересчур. А во-вторых, убийца может затаиться, причем надолго. У моих церберов придумать ничего более предметного не получается, рычат, глазами сверкают... На одни, пронизывающие, стараюсь не смотреть, иначе предательские мурашки бегут по телу стадом мустангов.

Что ж, не вижу смысла переливать из пустого в порожнее, поэтому встаю и собираюсь идти к себе.

- Яра, задержись. Разговор есть, - останавливает меня князь, - а вы – ступайте, други.

Драгомир с воеводой хмурятся и открывают рты, чтобы поспорить.

- Ступайте! – властно, с нажимом продолжает Велеслав, окатывая обоих холодным взглядом. Давит тем, что он тут главный.

Вижу, как сжимает кулаки воевода, сверкая бешенными глазами. Кажется, еще немного и он вступит в открытую конфронтацию с князем. Это понимаю не только я, но и волхв. Он подходит к Беригору и мягко, но уверено подталкивает его к двери, по-дружески увещевая и обнимая за плечи.

- Яра, мы тебя за дверью подождем. Подождем и проводим, - как ни в чем не бывало бросает мне Драгомир. Кажется, воевода что-то хочет возразить, но волхв убалтывает его, не давая рта раскрыть.

Когда за визитерами закрывается дверь, Велеслав поворачивается ко мне

- Ярослава, - берет он мою ладонь в свои руки, - я рад безмерно, что ты выжила. Места себе не находил. Думал, что потеряю тебя. И должен сказать, что за много лет ты – первая женщина, которая взбудоражила мою кровь настолько... Думаю о тебе непрестанно, не хочу тебя ни с кем делить, не хочу потерять, а потому…

- Подожди, - понимаю, что разговор поворачивается в совершенно ненужную мне сторону, а значит надо быстро расставить все точки над «ё». Не освобождаю ладонь, но выпрямляю спину, чуть отстраняясь от него, - Велеслав, выслушай меня. Но не как мужчина, а как правитель в первую очередь. Ты – настолько потрясающий во всех смыслах, что я уверена: если мы сейчас сойдемся, то там, - киваю на спальню, - нам точно холодно не будет. Но, во-первых, в любовницы я не пойду – это тупик и это унизительно. Не уверена, что ты рассматриваешь вопрос женитьбы на мне. А даже если так. Очень скоро начнутся проблемы. Сам подумай. Ты начнешь требовать, чтобы я вела себя соответственно твоей женщине: и в одежде, и в поведении. То, что позволяют чужестранке – не простят жене князя. Я начну отстаивать свои привычки и свою независимость. Будет ругань и выяснение отношений, никто из нас уступать не захочет. И последнее, главное: ты захочешь наследника. Он нужен княжеству, это твой долг. А это то, что я не смогу тебе дать никогда, - во рту появляется противная горечь, но я сглатываю и продолжаю, - мои неполадки со здоровьем не вылечили в моем мире, здесь – и подавно. Поэтому давай лучше оставим все как есть, чтобы не дойти до взаимной ненависти. Оставь меня в ближнем круге. Соратником.

Князь встал и отошел к стене, засунув большие пальцы рук за пояс. Постоял, перекатываясь с носка на пятку, словно собираясь с мыслями. А я любовалась его широкой спиной, гордым профилем, испытывая легкое сожаление, что этот потрясающий мужчина мне не нужен. Всем хорош, но я его просто-напросто не хочу. Ценю, восхищаюсь – но не хочу.

- Верно ты все сказала, Ярослава, - начал он глухо, через силу, - все верно, кроме одного. Это я не смогу тебе дать наследника. И согреть в постели как следует, не смогу! Взволновала ты мне кровь, как в юности. И стал я надеяться, что… - он с силой саданул кулаком по стене, так что загудели бревна.

Ох, ты ж…Так вот почему он до сих пор не женат и без фавориток. Страшнее нет для мужчины, чем признаваться в таком бессилии. И он в себе носит это столько лет, терпя настойчивые требования матери и косые взгляды царедворцев. Так, стоп! Он сказал «как в юности», значит не врожденное это. Подхожу к поникшему мужчине и кладу руки на плечи. Сочувствуя и отчаянно желая помочь.

- Расскажи, что случилось, - говорю тихонько, прижимаясь щекой к спине. Он вздрагивает от прикосновения, но не отстраняется.

- Наверное боги меня прокляли. Знать бы за что… - глухо произносит Велеслав, - в юности еще как-то бывало, а потом… совсем на нет сошло. Ненавижу себя! Хуже селянина последнего. Ущербный!

- Подожди. Только в юности было?

- В юности. Да на войне еще. Но не воевать же мне каждый раз, как… - Велеслав отходит от меня, плескает из туеска в кружку жидкость. Делает глоток и морщится. – Скисло. Два дня сюда не заходил никто.

А я смотрю на этого красивого и гордого мужчину и мозг работает с лихорадочной скоростью.

- Велесла-ав, - медленно тяну я, додумывая еще не до конца сформировавшуюся мысль, - у меня мысль одна есть. Пообещай, если права окажусь, то потом сделаешь по-моему.

- Ты о чем? - хмурится князь.

- Позже объясню. У тебя есть какая-то усадьба или поселение неподалеку? Скажем, в дневном переходе? Где на неделю можно остаться.

- Ну… есть. У Хрустального озера. Туда матушка любит ездить.

- Отлично. Берем с собой моих волчат, кого по-быстрому выловим. И выезжаем.

- Прямо сейчас?

- А что тянуть? Нам только мимо церберов, что за дверью стоят, проскочить надо.

Синие глаза Велеслава загораются азартом.

- Ох, Яра, я себя рядом с тобой мальчишкой чувствую. В чем есть – поедем? Без сборов?

- Так ведь так интереснее! Правда меч не со мной...

- Найду я тебе меч. Пошли! – как двое нашкодивших детей, мы, взявшись за руки, ныряем в личную оружейную, что за соседней дверью прячется. А оттуда через тайную дверь в переходы и в конюшню.

Очень кстати там оказывается мой Добрынька, который в этот момент чистит коня. Юноша удивляется, конечно, но, получив приказ, немедленно дергает в конюшню мою гвардию. Все оказываются на месте, помощник мой спуску им не давал, сам начал занятия проводить, пока я не «вернусь». Седлаем коней и хохоча от собственного хулиганства, шумной ватагой вылетаем во двор и далее через ворота в город. Вот она – свобода!