Четверо за спиной

Глава 7.

Добрыня вел меня узкими улочками города, ведя себя как заправский экскурсовод. Не хватало только высокого флажка и знаменитого «посмотрите направо-посмотрите налево». Парня распирало от собственной важности, от осознания того, что и он может удивить гостью самого князя Миргородского. Которая ему казалось каким-то клубком чудес: то, как она одевалась, говорила, как держала себя. Чуял он, что гостья наверняка из знатных, но при этом вела себя с парнями просто, а обучала и умела так, что вообще глаза к затылку лезли! Страсть как хотелось узнать, что за страна такая, где бабы так лихо умеют мужиков оземь бросать. С одной стороны она знала так много, а с другой – дивилась глупостям всяким: нарядам горожан, лавкам, домам деревянным. Приходя в неописуемый восторг, становилась похожа на простую девчонку, ошалевшую от содержимого лотка коробейника. Нешто у них в городе такого нет? Прохожие ей отвечали изумленными рожами, бабы останавливались и начинали тыкать пальцами, хватаясь за толстые потные щеки. Где ж это видано: баба простоволосая, да в портках мужских! Но стоило только княжьей гостье бросить на них пронизывающий взгляд и приподнять одну бровь, как любопытных сдувало напрочь. Силой от нее веяло.

Звон наковальни мы услышали задолго, несмотря на городской гвалт и крики торговцев. Рубан был известным на весь город кузнецом, хотя его и не любили за высокомерный и склочный характер. Знал он себе цену и весьма кичился умением своим.

Добрыню я оставила снаружи, чтоб не мешал беседе. У парня повышенное чувство справедливости, а мне что-то внутри подсказывало, что разговор с самолюбивым кузнецом будет не из простых.

Я вошла в достаточно просторную избу. У одной из стен сложена кирпичная печь, в ней жарко полыхал огонь, у другой – стол с инструментами. Посредине - наковальня, у которой стоял крепкий плечистый мужик в видавшем виды кожаном фартуке. Седые волосы остались только на затылке, открывая блестящую от пота лысину. Тисками он держал раскаленную заготовку, которую умело охаживал молотком, периодически переворачивая. Рядом с ним наготове стоял еще более крепкий плечистый парень, судя по схожести лиц – сын. Подле них крутился мальчишка на побегушках, лет девяти.

Старый кузнец окинул меня недобрым взглядом:

- Чего надо?

- И тебе доброго дня, знаменитый мастер Рубан.

- Я-то – Рубан, - кузнец закинул зашипевшую заготовку в жбан с водой и угрожающе пошел на меня, - а ты-то кто?

- Ярослава, гостья князя Миргородского. Приехала военному делу обучать.

- Мы еще из ума не выжили, чтобы у бабы военному делу учиться!

- А ты этот вопрос князю задай, - ухмыляюсь я. Кузнец резко меняется в лице. Не знает, вру я или нет, но замахиваться так высоко даже его хамство себе не позволяет.

- Надо чего? – насупился он, отходя на пару шагов.

- Про мечи пришла поговорить. У нас их по-другому делают. Иначе. Хочу попробовать здесь повторить.

- Это кто сказал, что мои мечи плохие? – взвился самолюбивый старик. Но я смотрю не на него, а на сына. У того от предвкушения загораются глаза. Видимо папаша не подпускает его к основной работе, никак не хочет отпускать бразды правления. Что ж на этом и сыграю.

- Я сказала «по-другому». А ты попробуй – такое повтори, - достаю из-под штанины свой любимый засапожный кинжал и бросаю ровнехонько в столб, у которого стоит младший кузнец. Да, это 25-сантиметровый новодел, пусть и с максимальным сохранением аутентичности. Во всем, кроме сплава. Тут легированная сталь и идеальная заточка. Я в свое время заплатила за него столько, что маман не дрогнувшей рукой прирезала, если б узнала.

Молодой кузнец вытаскивает кинжал из дерева и с возрастающим изумлением изучает предмет. Пока отец пыхтит, разрываемый одновременно любопытством и снобизмом. Но когда парень поднимает на меня восхищенные глаза, я понимаю, что он мой с потрохами. Видимо это понимает и отец, потому что гневно фыркает. Задетое самолюбие берет верх, потому что я слышу:

- А иди-ка ты отседова подобру-поздорову! Князь мою работу доброй считает, а ты…

- Уверен, кузнец? – иронично улыбаюсь уголком губ, - я же могу и обидеться.

- Да я тебя сам сейчас обижу! – взвивается старик, - вот это видела? – к моему носу подносят покрытый копотью здоровый кулачище. Не знаю, что его бесит больше, мое спокойствие или то, что он на голову ниже и вынужден угрожать снизу вверх. Открываю рот, чтобы осадить озверевшего ремесленника, как за моей спиной раздается властное:

- По здорову ли?

Оборачиваюсь, за моей спиной стоит нахмуренный князь, который явно слышал нашу перебранку. Он коротко мазнул по мне взглядом, словно спрашивая: «все ли хорошо?». Получив улыбку, едва заметно кивает и переводит зеленовато-синий взгляд на кузнеца. За мгновение его глаза из теплых становятся люто-ледяными.

- И пошто ты, коваль, гостью мою облаиваешь? – медленно, словно с ленцой спрашивает Велеслав. Он проходит вперед и загораживает меня собой, демонстрируя что я под его защитой. Приятно тешит мое женское самолюбие, которое довольной зверюгой упало на спину и чешет себе пузо. Но потом замечаю угрюмую физиономию воеводы и самолюбие недовольно фыркает. И чего он, спрашивается, за князем увязался?

- Доброго здоровьица, Велеслав Годинович, - начинает заискивающе кланяться кузнец. И куда только весь гонор подевался?

- Высокая гостья к тебе с миром и уважением пришла. А ты?

- Да я ж…. Да я откуда… По ней не видно. Мало ли кто…

- Ежели к тебе от меня люди приходят, я что, должен самочинно их представлять, чтоб ты сомнениями не маялся? Не много ли чести? – начинает яриться князь.

Кузнец, почуяв надвигающуюся бурю, бухается на колени и начинает причитать как завзятая плакальщица, поминая сразу всех богов, своих детей-внуков и собственное подорванное здоровье. Унизительное зрелище совершенно не доставляет удовольствия, потому решаю это прекратить. Успокаивающим жестом кладу ладонь на плечо князя и выхожу из-за крепкой спины. Тот с легким удивлением косится на мою ладонь на своем плече, но не скидывает. Принимает дружеский жест.

- Ты, - обращаюсь я к молодому кузнецу, - как звать?

- Ждан, - выдыхает ошарашенный происходящим парень. Папаша снижает громкость своих воплей и замирает.

- Завтра к обеду подходи на княжий двор. Спросишь Ярославу, это я. Там и поговорим. Про твои умения и мой заказ.

- Приду, госпожа Ярослава, - согласно кивает молодой кузнец и косясь на князя, с поклоном возвращает мне кинжал.

- Откуда это? – переводит взгляд с кинжала на меня Велеслав.

- Мое. Из дома захватила вместо платьев и бус, - привычно помещаю кинжал в носок и закрываю штаниной. За сапогом оно, конечно, удобнее будет, да я сегодня в кроссовках.

- Ох, и языкастая ты, гостьюшка моя, - пытается удержать улыбку князь, - поехали. Отобедать с тобой хотел, а вместо этого бегаю-ищу тебя, как юнец желторотый.

- А чего сам поехал? Отправил бы своего волкодава патлатого. Ой, я это вслух сказала? – притворно пугаюсь я, закрывая рот ладошкой.

Позади нас раздается гневное сопение, пока смеющийся князь выводит меня из кузни. Добрыня нетерпеливо мнется снаружи, удерживая за узду коней. Радостно выдыхает и широко улыбается, когда видит меня. Улыбка у парня и правда чудесная, вкупе с золотыми кудрями и ясными глазами так вообще сногсшибательно. Хочется улыбаться в ответ, но я сдерживаюсь, говорю с ним строго, чтоб не расслаблялся. А то так и до панибратства недалеко.

- Добрыня, пока свободен. Перекусишь – и после обеда на вторую тренировку. Увидимся там же, на площадке.

Мальчишка тушуется перед высоким начальством, поэтому кивнув, быстро исчезает в толпе. А толпа и правда собралась. Любопытствующие зеваки топчутся, жадно высматривая подробности, которые можно со смаком разнести по соседям и сродственникам. Какое происшествие – сам князь миргородский заставил кузнеца в ногах валяться. Эх, вызнать бы еще за что!

Князь подсаживает меня в седло, сам ловко запрыгивает позади.

- Гор, ты со мной? – поворачивается к другу.

- Нет. Дела у меня. Поеду.

- Тогда будь вечером. На пиру, - добродушно улыбается насупленному другу князь.

Воевода кивает и трогается с места. Мы отъезжаем в противоположную сторону. Некоторое время едем молча. Я стараюсь держать спину, чтобы не навалиться на князя. Это тяжело, нестерпимо хочется откинуться назад, но так некстати всплывшая мысль о манерах заставляет держать спину ровно.

- У тебя пир намечается, князь? – решаюсь я прервать молчание.

- Намечается. В твою честь. Хотел с тобой в обед обсудить. А ты сбежала.

- Не сбежала. А ушла по производственной необходимости.

- Ишь как загнула, - усмехается князь, - да обопрись ты уже! Сидишь, как дрын проглотила, - он мягко обнимает меня рукой за плечи и притягивает к себе. Посопротивлявшись мгновение все же уступаю и откидываюсь спиной на твердую грудную клетку. А ведь и правда устала. Расслабляюсь и с выдохом удовольствия прислоняюсь к крепкому мужскому телу.

- Думаю, надо тебе красный плащ моего дружинника выдать. Чтоб не сомневались.

- Лучше синий.

- Почему это?

- Мне кажется, будет хорошо, если младшая дружина будет отличаться от старшей. Хочу через пару недель им присягу организовать. На ней и выдадим им синие плащи. Обставим красиво, чтобы запомнили.

- Присягу?

- Торжественная клятва верности. Тебе будут присягать и Отечеству. Перед своими боевыми товарищами. Для парней будет память на всю жизнь.

- Хм… И зачем?

- Этот ритуал, он важен и останется в памяти. Ведь они должны быть готовы умереть за тебя, князь… - мы встречаемся глазами, и князь хмурится, обдумывая мои слова.

- Умеешь ты заставить задуматься, Ярослава. И все в свою сторону. Ладно, будут тебе синие плащи!