Дело леди Евы Гор

Глава 48. Самый сложный разговор

Выйдя из кабинета, я остановилась в приёмной, не решаясь зайти в свой кабинет. Мне не хотелось начинать этот тяжёлый разговор, но обстоятельства требовали.

Как преподнести эту новость герцогу? Ведь помимо самого барона, чьё падение теперь было лишь вопросом времени, существовала ещё одна проблема — его дочери. Они не были виновны в преступлениях отца. И всё же, в глазах общества пятно позора ляжет и на них. Вдобавок, если имущество семьи будет конфисковано, что тогда? Где окажутся жена барона и его две дочери, которые как раз находятся в том возрасте, когда родители начинают подыскивать выгодные партии для замужества?

Мне пришлось вернуться в кабинет к Валентайну с просьбой.

— Господин Валентайн, подготовьте для меня досье на женскую половину семьи Селбриджей. Я должна понимать, что принадлежит жене барона лично и как устроить дальнейшую судьбу женщин.

Он молча кивнул, и я вышла из кабинета. Однако стоило мне приблизиться к дверям, как дверь распахнулась. Рэйвен Гровенор выходил из комнаты с явно хорошим настроением. Густые тёмные брови были расслаблены, пальцы одной руки небрежно касались рукояти клинка, висящего на боку. Он явно только что закончил разговор с бароном Локсли и был им доволен.

Наши взгляды встретились. И я увидела, как в его глазах на мгновение мелькнуло что-то странное, словно он смотрел на меня впервые и изумлялся.

— Ваша Светлость, — спокойно произнесла я, склонив голову в знак приветствия.

Он посторонился, пропуская меня в кабинет.

— Миледи, я благодарен вам за жизнь друга, — с чувством произнёс мужчина. И столько в его голосе было теплоты, что я даже усомнилась, что передо мной стоит именно генерал, а не его двойник.

— Я сделала это не ради чьей-либо благодарности, милорд. Делай, что должно, и будь что будет. Это моё кредо. Что ж, милорд, если вы ещё тут, то мне не придётся посылать за вами. У меня к вам серьёзный разговор. Барон Локсли, я вас попрошу об одолжении, сопроводите Игги в торговый квартал. На неё вчера напали, я не хочу повторения. А в ратуше есть, кому за мной присмотреть.

Барон, не возражая, покинул кабинет. Герцог опустился в кресло напротив меня. Пауза затянулась. Собравшись с духом, я начала разговор.

— Дело о деяниях барона Селбриджа передаётся в королевскую канцелярию, — произнесла ровно.

Герцог не изменился в лице, но я заметила, как он едва заметно сжал челюсти.

— У вас достаточно оснований?

— Более чем. Все доказательства собраны. Свидетели дали показания. Барон нажился во время войны на поставках некачественного продовольствия. Его преступления слишком очевидны, чтобы их можно было проигнорировать. Его деяния расцениваются однозначно — измена. Приговор — смертная казнь.

Пока разговор шёл мирно, но я собралась сказать то, что однозначно оттолкнёт меня от герцога ещё дальше, чем мы были сейчас. Сцепив пальцы в замок, я продолжила:

— Во всём этом деле осталось одно тёмное пятно. И это — какова ваша роль в схеме наживы барона Селбриджа?

— Вы меня в чём-то подозреваете? — гнев исказил мужественное лицо генерала. Атмосфера накалилась между нами. Я с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть от разозлившегося мужчины.

— Видите ли, милорд, речь идёт о поставках продовольствия во время военной компании, в которой вы не просто участвовали, а были во главе войска Его Величества. И мне непонятно вот что, генерал. Были ли вы замешаны в махинациях барона или это попустительство с вашей стороны? Так сказать, по-родственному. Почему-то барон распоряжался в ваших владениях в ваше же отсутствие, как у себя дома.

— Это месть, — генерал сузил глаза, пристально разглядывая меня, словно пытался прочитать мои мысли. — Банальная женская обида.

В груди вспыхнуло возмущение. Я медленно вдохнула, стараясь сохранить спокойствие, но пальцы непроизвольно сжались в кулак.

— Если бы я действительно хотела мести, милорд, — голос остался ровным, но внутри всё кипело, — я бы не тратила время на этот разговор. Просто действовала бы за вашей спиной.

Его бровь дёрнулась, но выражение лица осталось непроницаемым.

— Вы меня оскорбляете своим предвзятым отношением! — голос сорвался и прозвучал чуть громче, чем я планировала. — И не пытайтесь увести разговор в сторону. Я задала вам вопрос, милорд: каково ваше участие в махинациях барона Селбриджа?!

Стук ладони о стол раскатился по кабинету глухим эхом. От неожиданности мы оба вздрогнули.

В воздухе повисло напряжение.

Герцог медленно выдохнул, словно боролся с желанием ответить резко. Взгляд его потемнел, но в нём не было гнева — скорее, что-то похожее на усталость и… сомнение.

— Я в них не участвовал, — наконец произнёс он, всё так же не отводя взгляда. — Я был занят другими вопросами и не вмешивался в работу интендантской службы.

— К вам поступали жалобы от офицеров или солдат на плохое качество питания или обмундирования?

— Да, поступали, — ровно ответил герцог.

— Какие меры вы приняли?

— После моего разговора с бароном Селбриджем жалобы прекратились. Еда была приемлемого качества.

— Что ж, король сам примет решение по вам. Но теперь вы можете подготовиться к аудиенции, — я устало потёрла висок, в котором пульсировала острая иголочка боли.

С лицом мужчины напротив происходили метаморфозы. Непроницаемая маска дрогнула, а в глазах появилось понимание и даже смущение.

Неужели, наконец, понял, к чему я его подводила?!

Разговор ещё был не окончен. Собравшись с силами, продолжила:

— Но помимо самого барона остаётся вопрос о его семье — жене и двух дочерях.

Тишина повисла между нами.

— Вы хотите обсудить их судьбу? — прервал мужчина затянувшееся молчание.

— Они не виноваты в том, что сделал их муж и отец, но они понесут наказание вместе с ним. Вопрос в том, какое именно.

Я выдержала взгляд чёрных глаз герцога, ощущая, как внутри что-то болезненно сжимается.

— Полагаю, что вы захотите принять участие в их судьбе.

Герцог чуть опустил голову и потёр переносицу, словно обдумывая это предложение.

— Иоланда… — наконец произнёс он медленно, будто пробуя имя на вкус.

А у меня внутри всё переворачивалось от упоминания герцогом этого имени.

— А также её младшая сестра и баронесса Селбридж, — уточнила я, пытаясь обезличить бывшую... или будущую невесту герцога. — После конфискации имущества барона их положение изменится. Баронесса не сможет найти им подходящую партию, на которую они могут рассчитывать сейчас.

— Вы хотите сказать, что мне стоит позаботиться о них?

— Нет, милорд. Я хочу сказать, что их положение неизбежно окажется под пристальным вниманием общества.

Сделав паузу, я дала время осознать этот факт.

— Если я ничего не предприму, — продолжила, не отводя взгляда, — то в глазах высшего света это будет выглядеть, как жестокая месть герцогини своей сопернице. Ведь даже вы, милорд, заподозрили меня в нечестных помыслах.

Он сжал челюсти.

— Но если вмешаетесь вы… Это будет очередным плевком мне в лицо.

Глаза герцога сузились.

— Вы намекаете, что все решат, будто я стремлюсь оставить за собой право на леди Иоланду? И что я захочу сделать из порядочной женщины любовницу?

— Вы можете оставлять за собой какие угодно права, милорд, — процедила я сквозь зубы. — Но не забывайте о нашем соглашении. Никакой публичности в отношениях с этой леди ещё четыре года и триста дней.

— Вы считаете дни до аннулирования нашего брака? — изумился герцог.

— Вы вынуждаете меня это делать своим отношением и… поведением! — слова сорвались прежде, чем я успела их осмыслить.

Герцог медленно выдохнул, расслабляясь.

— Ева, вам так невыносимо быть моей женой?

Моё имя, произнесённое обволакивающим разум голосом, заставило вздрогнуть. Слишком интимно для напряжённого разговора. Я стиснула зубы, заставляя себя не поддаваться эмоциям.

— Этот брак — вынужденная мера.

— Да, — согласился он, но не отводил взгляда. — Но если бы всё было так просто, вы бы не реагировали так эмоционально.

Предательский жар разлился по моим щекам, выдавая всё, что я пыталась скрыть.

— Вы любите другую женщину, — упрямо напомнила, стараясь вернуть себе контроль.

— Когда-то любил, — поправил он, а затем добавил медленно, тщательно подбирая слова: — Но теперь я не уверен, что это чувство было таким, каким я его себе представлял.

Моргнув, я широко открыла глаза, уставившись на герцога, как на восьмое чудо света. Он сам понял, в чём признался?!

— Вы… вы…

— Это важно? — он подался вперёд, наклоняясь ко мне ближе через стол. А я, как та мышь, застыла перед хищником. — Для вас, Ева, важно?

Отчего-то слова застряли в горле.

— Нет, — прозвучало неубедительно даже для меня самой.

— Тогда почему вам не всё равно?

Я не знала, что ответить.

Ведь я влюбилась в этого невозможного мужчину ещё тогда, когда знала его, как барона Вентворта. Тогда, когда он был недосягаемым и бесконечно далёким. Тогда, когда его имя ещё не отдавало болью в сердце.

А потом… Потом он сам всё разрушил. И я отчаянно старалась закрыть своё сердце, окружить его стенами из гордости и равнодушия, не позволять себе даже думать о нём иначе, чем как о препятствии на пути к свободе. Но каждый раз проигрывала. И снова начинала эту борьбу заново.

— Подумайте об этом, миледи, — тихо произнёс он.

А затем развернулся и вышел.

Я осталась одна, чувствуя, как бешено колотится сердце.

«Не смей влюбляться в генерала, иначе, в конце концов, это поломает тебя», — эти слова Габриэль сказал мне когда-то задолго до знакомства с герцогом.

Тогда я лишь отмахнулась, даже не подозревая, насколько пророческими окажутся его слова.

***

Усталость накатывала волнами. Глова гудела, как чугунный колокол. А в груди неприятно сжималось от странной смеси облегчения и тревоги.

Хотелось хоть ненадолго выбросить из мыслей всё, что касалось герцога и его бывшей невесты… возможно, будущей… Хотя неожиданная откровенность герцога всё же давала надежду, что Иоланда уходит в прошлое.

В этот момент дверь кабинета осторожно приоткрылась, и в проёме появилась взволнованная Игги, а следом за ней — Айдан Локсли, всё такой же невозмутимый, словно за этот день и не случилось ничего примечательного в его жизни.

— Миледи! — в голосе девушки слышалось нетерпение, а в руках она держала аккуратно перевязанную лентой корзину.

От корзины исходил тёплый аромат свежей выпечки.

— Господин Генри передал для вас, — продолжила она, подходя ближе. — Он сказал, что вы непременно должны попробовать и оценить его новый рецепт!

Я невольно улыбнулась. Генри был человеком добрым и уважал меня с самого начала нашего знакомства.

— Игги, приготовь нам чай. Будем пробовать булочки господина Генри!

Девушка прошла в смежную комнату для отдыха и оставила там корзинку с выпечкой, а сама поспешила за кипятком, чтобы заварить чай.

Я перевела взгляд на Айдана, который молча следил за нашей беседой, скрестив руки на груди.

— Всё прошло спокойно? — спросила у него.

— Без происшествий, миледи, — коротко ответил он.

И это было хорошо. Спокойное окончание дня — предел моих желаний.

Булочки действительно оказались вкусными. С золотистой корочкой, закрученные в виде улиток, да ещё и с заварным кремом внутри. Игги не ограничилась только булочками, но и сервировала стол мягким сыром, плошкой с вишнёвым вареньем и даже поставила мятные пряники в форме звезды в вазочке. Мясное я ей запрещала приносить, чтобы в кабинете не пахло специями.

От одного вида еды желудок сжался, напоминая, что за весь день я и правда не притронулась к еде.

Игги шустро налила мне и барону по чашке горячего чая и себя не обделила. Может, барон и удивился, что служанка ест одновременно со мной, но виду не подал.

— Не спешите, миледи. Я всё уложу в карету.

Как обычно, без вопросов с моей стороны, Игги принялась подробно рассказывать, где она была, кого видела, что слышала и что сделала.

Её чириканье действовало на меня успокаивающе. Напряжение уходило. Даже голова стала меньше болеть.

— Мне удалось купить всё, что вы заказывали, миледи. Я так хорошо сторговалась в лавке с тканями, когда сказала, что это ваш заказ! Люди вас уважают, миледи. Я выбрала разные цвета — синий, коричневый, серый для мальчиков и голубой, зелёный, бордовый для девочек. Закупила кожи у сапожника с его меткой и договорилась, что он сошьёт обувь, а вам передаст счёт. А ленты, миледи! Если бы вы видели, какие красивые!

— Думаю, девочки будут в восторге, — улыбнулась я, легко представляя радость на детских личиках.

— И ещё украшения, — продолжала Игги. — Простые, но изящные. Браслеты, гребни, зажимы, бутоньерки с цветами из лент. Миледи, я ведь ничего не забыла?

Тихий смех сорвался с моих губ.

— Моя милая Игги, когда я дождусь, что ты научишься писать?

— Я стараюсь, миледи. Честно-честно. Можете спросить у леди Фокстер. Она меня хвалит на занятиях.

Взяв булочку, отломила кусочек и отправила в рот. По мне, было немного приторно. Вот если бы в крем добавить лимонной цедры… Нужно обязательно подсказать уважаемому булочнику!

На мгновение я закрыла глаза. Было странно, как такой простой момент мог приносить удовольствие после столь тяжёлого дня.

Закончив с едой, я встала, расправляя юбки. Пройдя в приёмную, оценила отсутствие посетителей. Господин Кори вскинулся, готовый тут же услужить. Но я лишь предупредила, что на сегодня приём окончен.

— Время уже позднее. Сегодня раньше уйду дамой. Так что и вы не задерживайтесь.

Собралась я быстро и в сопровождении служанки и телохранителя вышла на вечернюю улицу. Недалеко от ратуши был Храм Светлого отца. Тот самый, в котором благословляли дочь Мэри.

— Давайте пройдёмся по площади к Храму. Барон, предупредите кучера, пусть подаст карету туда.

Айдан Локсли, чуть опережая нас, двинулся к кучеру, отдавая распоряжение подать карету к Храму.

Я уже забыла, когда вот так неспешно прогуливалась по улицам Марвеллена. Барон защищал меня сзади, неподалёку мелькнул силуэт шпика герцога, и я вздохнула, размышляя о том, что обретя «имя», я многое приобрела, но и оказалась заложником своих же решений и действий.

Площадь расстилалась перед нами, освещённая мягким светом магических фонарей. Снег под ногами приглушённо скрипел, а воздух был наполнен морозной свежестью с лёгким ароматом печёных яблок.

Я шла, скользя взглядом по знакомым фасадам, вывескам, людям, спешащим по своим делам. Марвеллен жил своей жизнью, не замечая ни моих тревог, ни усталости.

Игги спокойно шла рядом, укутанная в тёплый плащ, даже не разу не отвлёкшись на предложения торговцев, которые всё ещё зазывали редких прохожих купить последние товары дня.

— Миледи… вы правда хотите научить детей грамоте? — спросила она негромко, будто не решаясь говорить об этом вслух.

— Да. Чем раньше начать обучение, тем легче.

— Просто… это ведь не поощряется, — служанка бросила на меня быстрый взгляд. — Тем более они из простых семей.

Я ненадолго замедлила шаг, бросив на Игги внимательный взгляд из-под капюшона. Она безоговорочно исполняла все мои поручения, принимая их, как должное. Но, видимо, в её сознании существовала чёткая граница между собой, служанкой герцогини, и простолюдинами. Она сама сейчас училась письму и осознавала его пользу, но мысль о том, что этому же можно обучить тех, кто стоит ниже на социальной лестнице, явно не укладывалась в её представления о порядке вещей.

— А что, если кто-то из них сможет стать хорошим писцом? Или учёным? Или просто… не даст себя обмануть из-за того, что умеет читать?

Игги пожала плечами, но в её глазах читалось уважение.

— Вам, конечно, виднее, миледи.

Огромные двери Храма Светлого Отца возвышались над площадью, а их золотые рельефы сияли в свете факелов. Внутри было тихо, лишь несколько служителей скользили по залу, проверяя заряд магических светильников.

Мы пересекли холодные каменные плиты, направляясь к боковой галерее, где находилась скромная лавка с писчей бумагой, чернилами и перьями.

За прилавком дремал пожилой монах.

Мне пришлось кашлянуть, чтобы он открыл глаза и посмотрел на нас.

— Да благословит вас Светлый Отец, дитя. Чем могу помочь?

— Мне нужна бумага.

Старец удивлённо приподнял брови.

— Для себя, госпожа?

— Для себя.

Монах замер, будто взвешивая что-то в своей голове.

— Это весьма необычно. В последнее время бумагу покупает много женщин. К чему это приведёт? Женщины пишут и читают. Нужно сказать настоятелю. Не предзнаменование ли это, о котором написано в древних письменах?

Он продолжал рассуждать вслух, поднимаясь с удобного кресла и доставая с полки несколько листов.

— Бумага качественная. Не для писцов, конечно, но вполне… достойная. Сколько вам листов? Один? Два?

— Я хочу сделать большой заказ, — прикинув на глаз оставшуюся стопку, дополнила. — Всё, что у вас есть в лавке. А также все перья и чернильницы.

У бедного старца даже глаз дёрнулся.

— Всё? — голос монаха слегка дрогнул, будто я только что попросила отдать мне ключи от сокровищницы храма.

Он пристально посмотрел на меня, изучая, будто пытался разглядеть скрытый смысл в моей просьбе.

— Всё, — спокойно повторила я.

Игги, стоявшая за моей спиной, подавила смешок, а вот лицо барона Локсли оставалось непроницаем.

Старец задумчиво провёл пальцами по краю стола, потеребил край рукава, наконец, тяжело вздохнул, кивнул и, не спеша, скрылся за массивной дверью. Было слышно, как он что-то бормочет про «знаки времени», «необычные женщины» и «настоящее испытание для монашеского терпения».

Я уж подумала, что он пошёл звать настоятеля, а оказалось, старик ходил в подсобное помещение. Монах вынес моток бечевки и принялся связывать бумагу стопками. Бумаги оказалось больше, чем той, что лежала на виду. Но я виду не подала, что что-то не так. Пригодится.

Затем мужчина порылся под столом и извлёк большую корзину. В неё сложил пустые чернильницы, перья и поставил большой стеклянный флакон с чернилами.

Посчитав на пальцах, сколько я ему должна, он озвучил сумму. Я тут же расплатилась. Барон Локсли молча взял тяжёлую корзину, даже не дрогнув от её веса. Игги подхватила по стопке в каждую руку, а я забрала оставшиеся листы.

Со всем этим богатством мы покинули лавку и направились к карете, оставляя монаха подсчитывать дневную выручку.