Дело леди Евы Гор

Глава 53. Мишель не Иоланда

Мишель зашла в комнату, остановившись на пороге. Совсем юная, с нежными чертами лица, шатенка с мягкими волнистыми волосами, убранными в простую причёску. Её большие, чуть настороженные карие глаза сразу нашли… не маменьку. Они задержались на Габриэле.

Мимолётный взгляд, едва заметное расширение зрачков, лёгкая дрожь ресниц — и девичьи щёки залились нежным румянцем. Она быстро опустила глаза, будто испугавшись, что выдала слишком много. Но я успела заметить эти сигналы. И этого было достаточно, чтобы понять, её сердце не осталось равнодушным к Габриэлю.

Юноша тоже не остался безучастным. Он шагнул чуть вперёд, словно хотел что-то сказать, но замер, будто не знал, как правильно начать. На его лице не было обычной уверенности — только тревога и робкая надежда. Такой Габриэль был непривычен. И куда только растерял свою смелость?!

— Леди Мишель, — произнесла я, нарушая тишину. — Нам нужно поговорить наедине.

Габриэль замер, но, встретившись со мной взглядом, кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь. Остальные тоже не задержались. В комнате повисла напряжённая тишина.

Пригласив девушку присесть, я рассматривала будущую родственницу. Та робко опустилась в кресло напротив, аккуратно сложив руки на коленях.

Лицо её было бледным, немного испуганным, но девушка держалась с достоинством.

— Леди Мишель, я буду с вами откровенна, — начала я спокойно. — Ваш отец обвинён в измене, и последствия этого коснутся всей вашей семьи. Но есть способ избежать для вас худшего.

Она чуть сжала пальцы, но молчала. Ох, уж эта наивность! Передо мной сидела та, кто не понимал всей глубины пропасти, куда их столкнул своими деяниями собственный отец.

— Лорд Габриэль Уоттон предложил взять вас в жёны, — произнесла я, не отводя взгляда.

Глаза девушки расширились. В них смешались удивление, робость и... то самое чувство, которое невозможно подделать. Она не могла скрыть, что эти слова тронули её до глубины души.

— Лорд Уоттон? — тихо прошептала она, будто не веря своим ушам.

— Да. Он обратился ко мне с этой просьбой. Но прежде чем я приму окончательное решение, хочу понять, как вы к нему относитесь. Мне дорога дружба с лордом Габриэлем, и я не допущу, чтобы его жизнь была поломана браком без любви и уважения.

Мишель опустила взгляд, нервно теребя край рукава. Несколько мгновений — и она тихо сказала:

— Он… он добрый. С ним легко. Я чувствую себя собой, когда он рядом.

«Добрый…и добрая» — похоже эти двое не знают другой меры своих чувств.

И всё же я пыталась уловить хоть тень сомнения или неискренности девушки, но не нашла. Там было ожидание и радость.

— Вы его любите? — спросила я прямо.

Щёки Мишель вспыхнули, выдавая смущение. Она медленно подняла взгляд, и в её глазах светились от переполнявших чувств.

— Да. Люблю!

— Хорошо. Это важно.

Мишель точно не Иоланда!

Поднявшись со стула, я подошла к окну, чтобы дать ей момент собраться, а себе — обдумать всё. Глядя на её отражение в стекле, добавила:

— Любовь — это не просто красивые слова, леди Мишель. Держитесь за неё, если она настоящая. Я поговорю с вашей матерью и лордом Уоттоном. А вы… идите к себе и наденьте подходящее платье. К сожалению, большого праздника не будет.

Эти слова я произносила, видя из окна, как к дому подъезжает тюремная карета. Нам совсем чуть-чуть не хватило времени. Но я надеялась нам его выиграть.

Выйдя из комнаты, я встретила Габриэля за дверью. Он вскинул на меня взгляд, полный немого вопроса. Я коротко кивнула.

— Она вас любит.

Габриэль выдохнул, как будто до этого не дышал. И я ни смогла не улыбнуться — для кого-то такие чувства действительно дороже любых титулов.

— Леди Селбридж, дознаватели пришли за вами. Мишель мы забираем. Лорд Уоттон, берите леди Мишель и через ход для прислуги отправляйтесь в Храм. Дознаватели уже здесь.

В коридоре стояла Иоланда, словно выжидая момента, чтобы напомнить о себе. На ней было дорогое домашнее платье из тёмно-синего бархата, подчёркивающее её бледность, и тонкая нитка жемчуга на шее. В её позе сквозило всё то же высокомерие, словно то, что происходило в доме, её не касалось. Она скрестила руки на груди, глядя на меня надменно и пренебрежительно.

Вдруг в доме раздался стук тяжёлых сапог. Двери распахнулись, и в холл вошли королевские дознаватели — в чёрных плащах с алым гербом короны на груди. Они двигались слажено. Глаза холодные, лица — маски без эмоций.

Баронесса вздрогнула, инстинктивно прижав руки к груди. Я уловила, как дрожит её подбородок, но она стояла, не двигаясь с места, словно это могло сделать её невидимой.

У Иоланды округлились глаза от недоумения.

Старший дознаватель, мужчина с резкими чертами лица и хищным взглядом, направился прямо к нам. Его глаза задержались на баронессе, но затем скользнули на меня. Он почтительно склонил голову, выказывая искреннее уважение. С этим господином я была знакома по работе.

— Герцогиня Гровенор, — произнёс он холодным голосом, — мы прибыли исполнить королевский указ.

Я едва заметно кивнула, отступая на шаг в сторону, чтобы не мешать их работе.

Старший развернул свиток с красной печатью.

— Баронесса Селбридж, вы и две ваши дочери — леди Иоланда и леди Мишель Селбридж арестованы по обвинению в соучастии в измене короне. Вы должны сопровождать нас для допроса и последующего суда. Сопротивление будет рассматриваться как подтверждение вашей вины.

Баронесса побледнела, её губы задрожали. Она выглядела так, будто сейчас упадёт в обморок. Я сдержанно наблюдала за её борьбой с самой собой, не предлагая помощи — она должна была сама удержать остатки достоинства.

В этот момент Иоланда с возмущением шагнула вперёд. Её голос прозвучал резко, почти истерично:

— Маменька, почему вы позволяете в нашем доме так с вами обращаться? Почему вы позволяете посторонним помыкать вами? Это унизительно!

Я повернула голову, чтобы встретить её взгляд. В её глазах плескались гнев и презрение, смешанные с плохо скрытым страхом. Она всё ещё не понимала, в какой пропасти они оказались.

— Ваше положение больше не даёт вам права говорить так, словно вы выше остальных, леди Иоланда, — ответил старший дознаватель ровным голосом, ни капли не повышая его. — Настало время расплаты.

Иоланда вспыхнула, но не ответила. Возможно, понимание того, что её слова — пустой звук в этой новой реальности, наконец начало доходить.

Баронесса с трудом выдавила:

— Я… я готова.

Дознаватель окинул даму нечитаемым взглядом.

— Рекомендую переодеться во что-то более уместное и взять с собой две смены белья. И я не вижу здесь вашу младшую дочь.

После этих слов, я сделала шаг вперёд, чувствуя, как взгляды всех присутствующих устремились на меня. Мой голос был твёрдым, ровным, без тени сомнения, когда я произнесла:

—. С этого дня леди Мишель больше не принадлежит роду Селбриджей. Она — супруга уважаемого мага Габриэля Уоттона, младшего брата герцога Гровенора, и, следовательно, является частью моей семьи.

В зале повисла гнетущая тишина. Дознаватели обменялись взглядами, осознавая всю серьёзность сказанного. Имя Уоттона и, тем более, связь с герцогом Гровенором было не тем, с чем можно было спорить, особенно в подобной ситуации.

Старший дознаватель медленно повернулся ко мне, взгляд его стал внимательнее.

— Герцогиня, — произнёс он медленно, осторожно подбирая слова, — несмотря на её новый статус, леди Мишель всё ещё остаётся дочерью обвинённого в измене. Нам потребуется допросить её, чтобы исключить любую возможную причастность.

— Разумеется, — спокойно ответила я. — Я лично приведу леди Мишель на допрос в любое удобное для вас время. И беру на себя полную ответственность за неё. Пока идёт расследование, она находится под моим официальным покровительством. Я гарантирую её явку.

Слова, произнесённые с уверенностью и без тени сомнения, произвели должный эффект. Старший дознаватель слегка кивнул, признавая моё право на такие условия.

— Принято к сведению, Ваша Светлость, — коротко ответил он, больше не задавая вопросов. — Мы свяжемся с вами, чтобы назначить время допроса.

Я едва заметно кивнула, не позволяя себе проявить ни торжества, ни усталости.

Когда дознаватели увели баронессу вглубь дома, я задержалась на мгновение, чтобы бросить последний взгляд на Иоланду. Она стояла в стороне, сжав губы в тонкую линию, а её глаза метали молнии — полные гнева и горечи.

Сейчас я ей ничем не могла помочь. Надеюсь, у матери будет возможность дать дочери надежду на то, что для неё всё закончится свободой.