Дело смерти

ГЛАВА 30

Диван, кажется, поглощающим меня целиком. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, крикнуть, но не могу издать ни звука.

Что, черт возьми, было в этом чае?

Мой разум остр, по крайней мере настолько, насколько это возможно, учитывая, что у меня не в порядке с головой, но я не могу придумать выхода из этой ситуации. Я даже не понимаю, что происходит.

И не хочу понимать.

Все, чего я хотела, — это правду, но теперь я хочу, чтобы правда осталась похороненной.

Эверли вздыхает и садится на диван рядом со мной.

— Я знаю, что у тебя есть вопросы. Ты говорила, что видела фотографии, и они пробудили твою память. Думаю, меня не должно удивлять, что Уэс сохранил эту коробку. Он сентиментальный. Ох, я говорила ему не делать этого. Я говорила, что однажды ты можешь ее найти, и что тогда? Как нам это объяснять?

— Видишь ли, Сидни, — говорит Майкл, садясь на журнальный столик, — мы понятия не имели, какой ты будешь в этот раз. Насколько умной? Будешь ли той же самой? Изменит ли мицелий твою личность, суть того, кто ты есть?

— Мы знаем, что он избавил тебя от СДВГ, — добавляет Эверли. — По крайней мере, облегчил. Поэтому Уэс просил тебя прекратить прием препаратов. Они бы не помогли, а нам нужно было, чтобы ты действовала без изменений. Когда мицелий создавал новые нейронные связи, он начинал с нуля. Мы хотели изучать тебя в живой среде; нам не нужно, чтобы ты помнила что-либо из своих прежних дней здесь. Мы хотели посмотреть, сможешь ли ты снова стать той же самой. Природа против воспитания.

Она делает паузу и качает головой.

— Должна сказать, человек, которым ты стала, гораздо приятнее. Все еще огненная, но с гораздо большим количеством моральных принципов. Твоя амбициозность уменьшилась. Не знаю, связано ли это с тем, что ты раньше влюбилась в Уэса и он оказал на тебя хорошее влияние. Но, полагаю, мы никогда не узнаем.

— Проблема в том, — добавляет Майкл, — что когда мы убрали твой СДВГ, мы убрали и многое из того, что делало тебя гением. Это стало препятствием, да. Но теперь у тебя больше нет той концентрации, того стремления, тех амбиций. Это не то же самое. Сидни, которой ты была раньше, могла отказаться от всего ради ощущения собственной значимости. А сейчас? У тебя этого нет.

— Ты просто недостаточно умна, — говорит Эверли. — Не пойми меня неправильно. С этим все в порядке. Ты все равно умная, Сид. Но ты не гений. В тебе был потенциал гения, дремавший до нужного момента, но теперь… источник иссяк. Честно говоря, я виню Уэса. Ты не влюбилась в него так быстро в первый раз. Вы узнавали друг друга постепенно. И прежде чем влюбиться в него, ты нашла свое место здесь, в фонде. Мы с тобой? Мы стали друзьями. Настоящими друзьями.

Она вздыхает, глядя на свои руки и качая головой.

— В первый раз ты поразила меня своими мыслями. Своими идеями. Я подумала: да, именно такого человека нам не хватало в команде. Ты была ответом на наши молитвы. Когда Уэс ввалился в нашу каюту той ночью… — она отводит взгляд, кусая нижнюю губу. — Я думала, что мой мир разрушен. Он сказал, что ты мертва. Я посмотрела на тебя, на кровь, текущую из твоей головы, и поняла. Я знала. Знала, что тебя больше нет.

Прерывистый вдох вырывается из ее груди, слезы катятся по щекам, которые она яростно вытирает.

— Но надежда была, понимаешь? Я подумала: а почему бы не сделать с Сид так, как Сид сделала бы с другими? И мы сделали. И это сработало. Черт возьми, сработало, Сидни. Ты здесь сейчас — доказательство.

— Жаль только, что ты уже не та девушка, — говорит Майкл грубо.

«Слава богу, что я не та девушка», — думаю я.

— Уэс добрался до тебя раньше, чем твой мозг успел перестроиться, — продолжает Эверли, нахмурившись с разочарованием. — Ты зациклилась на нем. Не на своей работе. Не на своих мечтах. Ты проигнорировала все ради мужчины, которого едва знала. Хотя, пожалуй, на каком-то уровне ты все же знала его.

Я знала. Чувствовала эту связь.

Знала, что наши отношения были неизбежны.

— Романтично, не правда ли? — добавляет Эверли с мечтательной вздохом. — Факт, что ты снова нашла его и влюбилась в него заново. Что вас может разделять время и смерть, и все равно ничто не разлучит.

Ничто не могло нас разлучить.

— Знаешь, ты исполнила его мечту, — продолжает она. — Он не хотел этого. Он не хотел, чтобы ты вернулась, не так. Но он настолько отчаянно желал увидеть тебя вновь, что в конце концов решил сделать все. Он никогда не переставал тебя любить, Сид. Несмотря ни на что. Даже когда он ошибочно принимал одержимость за любовь. Даже пройдя через смерть, он не сдался. Конечно, он понятия не имел, как тяжело будет видеть тебя живой снова. Как тяжело наблюдать, как ты входишь в «Мадрону», не зная, кто он, в то время как внутри он умирал ради тебя. Ему приходилось каждый день притворяться, что ты не любовь всей его жизни.

Майкл сухо смеется.

— У него это получалось не очень. Но ему нужно было за тобой следить, да? Нужно было убедиться, что проблем нет, что твой мозг функционирует. Бедный парень. Мне почти жаль его. Но ничто не причинит ему столько боли, сколько будущее.

Он встает с журнального столика, возвышаясь надо мной.

— И хотя, я уверен, тебе хочется осознать все, что мы тебе рассказали, — говорит он, слова проходят холодом по моим венам, — время имеет срок годности. Изначально мы думали, что эксперимент успешен только если мы сможем изучать тебя, пока ты не знаешь, что произошло. Пока ты не помнишь смерть. Именно поэтому мы перезагрузили твой мозг, чтобы ты могла начать все сначала на гидросамолете и вернуться к первому полету. Мы надеялись, что все пройдет гладко.

Эверли встревает:

— Но теперь, благодаря Клэйтону, мы понимаем, что мозг способен примириться со смертью. То, что ты умерла, не разрушит тебя. Ты сможешь продолжать жить с теми же воспоминаниями. Но, к несчастью для тебя, Сидни, ты знаешь слишком много. Личность, которой ты являешься сейчас, не может сосуществовать с той личностью, которой ты была раньше. Это невозможно. Если мы отпустим тебя, ты создашь столько проблем.

Она права. Я принесла бы хаос целому миру.

Я выполню то, что пообещал Уэс, и сожгу это место дотла.

— Поэтому мы должны позволить мицелию начать снова, — добавляет Эверли. — Грибы умнее, чем мы думаем. Мы так мало о них знаем, мы едва касались ресурсов этих организмов. Будущее захватывающее, не так ли? Не волнуйся, ты станешь его частью. У тебя все еще есть роль, которую нужно сыграть. Ты просто не будешь об этом знать.

Майкл тянет меня за руки, поднимая на ноги с тяжелым стоном. Я безвольна в его руках.

— Пойдем, Сидни. Нам нужно сделать перезагрузку.

Кричу внутри.

Я не хочу перезагрузки.

Не хочу разрывать связи.

Пытаюсь сопротивляться, но наркотики в чае делают меня беспомощной, уязвимой, бесполезной.

Я совершила огромную ошибку. Не следовало уходить от Уэса.

Уэс… боже, Уэс.

Я помню.

Помню, как Майкл держал меня за руки, а Эверли — за ноги, как они несли меня из каюты в шторм.

Я помню первый день, когда сошла с самолета, тот самый настоящий первый день.

Амани болтала весь полет. Сзади сидели два сотрудника; я помню их как Родерика и Мелли. Я сошла с самолета, и Дэвид пришел нас встретить, сопроводив меня и Амани к домику.

И именно там я впервые увидела Уэса.

Он стоял у тотемного столба, разговаривая с Джанет.

Дэвид нас познакомил, наши взгляды с Уэсом встретились, и я подумала: «Он разрушит меня, не так ли?»

Но только что моя стипендия провалилась из-за профессора Эдвардса. Я специально сдерживала любое влечение к Уэсу. Он был еще одним старшим преподавателем, а я уже была обожжена. И Эверли привязалась ко мне первой. Я сначала сблизилась с ней.

С течением месяцев, пока я находила свое место в «Мадроне», только тогда я начала ослаблять бдительность к Уэсу.

Он не был моим психологом в первый раз. Тогда обязательной терапии не было. Но он был моим учителем. Я часто находилась рядом с ним — в классе и вне его.

Мы сблизились. Я считала его привлекательным, конечно. Как иначе? Уэс был нейрохирургом. Мужчина источал секс и компетентность. И даже тогда у меня было ощущение, что под его стальной, сдержанной оболочкой скрывается животное, готовое вырваться наружу. Обычно так и бывает.

Я помню наш первый поцелуй. Он пригласил меня посмотреть на китов. Мы увидели стаю косаток в нескольких метрах от лодки. Выключили двигатель, как того требует закон, не желая подходить слишком близко или случайно задеть их. Слишком много китов погибает из-за того, что лодки подходят слишком близко. Но даже тогда, когда мы просто дрейфовали на больших волнах у побережья, косатки проплыли прямо мимо нас. Это было самое захватывающее зрелище в моей жизни, и, наверное, из-за адреналина я сделала это — наклонилась и поцеловала Уэса в щеку, так благодарна была за то, что он взял меня посмотреть на них.

Тогда он поцеловал меня в губы, по-настоящему.

После этого я была очарована им.

Я влюбилась по уши и быстро.

Сначала мы держали это в секрете. Я тайком выбиралась из своей комнаты и шла к лодке. Иногда мы встречались в офисе. Иногда в беседке после наступления темноты, где он нацарапал наши инициалы под столом для пикника, чтобы никто не увидел.

Я влюбилась в Уэса, раскинув руки в свободном падении.

Я не сдерживалась.

Он тоже не сдерживался.

Я даже разговаривала по телефону с его родителями. Мойра и Росс Кинкейд. Они жили в то время в Ванкувере, в красивом поместье с видом на пролив Хау, которое Уэс купил для них. Они приглашали меня к себе, когда у меня появится возможность уехать из поселения.

Они присылали мне рождественские подарки.

Я звонила им по видеосвязи.

У меня никогда не было возможности покинуть поселение.

И чем больше я влюблялась в Уэса, и чем больше он влюблялся в меня, тем холоднее становилась Эверли.

Она стала ревнивой. Властной. Не имело значения, что она была замужем за Майклом — она хотела моего внимания и внимания Уэса, и ни один из нас не давал ей то, в чем она нуждалась.

Она начала настраивать меня против него.

Она манипулировала мной, и я была настолько доверчива, что повелась.

Она говорила мне, что я никогда не стану исследователем, если буду так увлечена Уэсом. Мне нужно было сосредоточить все внимание на грибах, на науке. Что наши отношения противоречили правилам — которые она придумала — и она была полна решимости сделать из меня пример.

Она разлучила нас, потому что я была слишком слабой, слишком зацикленной на неправильных вещах. Я следовала правилам, в то время как Уэс говорил, что с радостью уволится с работы, лишь бы я была рядом с ним.

Я хотела любви.

Я хотела его любви.

Но также хотела славы, значимости, восхищения.

Я сбилась с пути.

Потеряла Уэса.

И в конце концов поняла, как далеко я готова зайти, чтобы оставить свой след в мире.