Дни Крови и Звездного Света

55

ИМПЕРАТОРСКАЯ УДАЛЬ

Босые ноги. Стройная лодыжка увешана золотыми браслетами.

Нево не собирался смотреть, но мелодия позвякивающих браслетов привлекла его внимание в тот момент, когда девушка вошла через проем, и он успел украдкой бросить взгляд на нее, прежде чем опустить подбородок и упереть глаза в пол.

Наложница на ночь. Они покидали гарем для того, чтобы потом быть сопровожденными по небесному мосту во внутреннее имперское святилище. Эти женщины всегда были в вуалях и мантиях с капюшонами, которые скрывали не только их самих, но и их крылья. Да и едва ли под всем этим ворохом одежды можно было разглядеть человек ли это, если бы не ноги. Это самое большее, что удалось когда-либо увидеть Нево у одной из наложниц Иорама, и он был застигнут врасплох, оказанным на него эффектом.

Ему тут же захотелось помочь ей.

В чем он хотел ей помочь? Убежать? Это был слишком роскошный подарок. В его обязанности входило следить, чтобы она как раз этого-то и не сделала. Он был одним из сопровождения Серебряного меча, готовый провести ее по мосту. Их было шестеро, настоящий парад. Это просто нелепо: шесть охранников для того, чтобы просто перевести девушку по мосту.

Девушку — не женщину? Нево не мог сказать, с чего он так решил (он едва ли смог разглядеть ее изящную ножку), но он предположил, что она юна.

А потом, она замешкалась.

Когда двери гарема захлопнулись за ее спиной, она замерла.

Нево почувствовал неистовую энергию под всей этой тонкой полупрозрачной одеждой. Он видел, как шевелилась ее вуаль от того, что она часто дышала, и дрожала под плащом. Но дрожала девушка не от холода — от ужаса. Ей впервые приходится проделывать этот путь.

Эта мысль пронзила его.

Он нес свою службу провожатого несколько раз в неделю. Исполнял свой «парадный долг», как они это называли меж собой. И он узнал, что можно догадаться о многом по манере поведения женщины, даже несмотря на то, что столько скрыто от глаз. Медленная спокойная поступь, короткие отрывистые беспокойные шаги; высоко поднятая голова или склоненная влево, а может вправо, всматривающаяся через прорезь в своей вуали в мир за стенами ее тюрьмы. Он видел (или думал, что видел) усталость и смирение, гордость, уныние, но он никогда прежде не видел, чтобы девушка застывала на месте, и он напрягся, думая, что она собирается дать деру.

Небесный мост был весь из стекла, где-то внизу под ним простирался город, и порой женщины выбирали его для того, чтобы сброситься с него, лишь бы не оказаться по другую сторону. Крылья под их плащами были связаны, и они падали, чтобы умереть или попытаться умереть. Страж прыгал вслед за девушкой. Если ему удавалось ее поймать, то она была наказана; если же нет, то наказывали его.

Такое случалось и прежде, хотя не на его веку. Нево было только двадцать; у него всего два года как появился свой собственный серебряный меч, и он всего два месяца назад продвинулся по службе в личный наряд Императора. Он не знал, что делать в подобной ситуации.

Ни один их сослуживцев не шелохнулся. Они ждали, посему и он ждал, необъяснимо нервно. И когда девушка, вся дрожа, заставила себя (наконец-то) начать мало-помалу продвигаться вперед, до Нево кое-что дошло. Парад из шести стражей, показался ему нелепой показухой: чтобы никто не усомнился в императорской удали или бесчисленном количестве женщин, которые у него перебывали, и бастардах, которых он породил, здесь находилось шестеро стражей, каждый под два метра ростом в своих экстравагантных шлемах с перьями, чтобы это зрелище предстало перед их глазами.

Но, возможно, в этом было и нечто большее. Поскольку, именно в этот момент, если бы Нево один сопровождал эту девушку, то он не мог бы поклясться, что исполнил бы свой долг. Как бы не была сильна его преданность Императору, настолько же сильным в нем было желание защитить беспомощных.

«Дурак ты, Нево», — выругался он, поворчав мысленно на себя. Поговаривают, что колдуны Иорама способны читать мысли, и он надеялся, что это было неправдой, потому что всего за какие-то считанные секунды, он позволил себе подумать о стольких нелепостях. Например, он вообразил себе, как спасает эту девушку и прячет ее в безопасном месте. О, Светочи, он даже представил себе навес того жилища, садик позади него, раздольное всеобъемлющее небо без шпилей, насколько хватало глаз, никакой башни Завоевания, никакого Астрая, никакой Империи. Только скромное безопасное место и он сам — неизвестный герой и безликая девушка.

И все, потому что он мельком увидел ее стопы?

Он просто жалок. Может быть, его соседи по койкам были правы, что Нево необходим некий «присмотр» в казарме. Он сказал себе, что пора идти, решился, и как только он зашагал, его сапоги слишком медленно стали передвигаться по стеклу. Эскорт был сгруппирован в две триады, с девушкой между ними, так что Нево оказался как раз за ней, замедляя шаг, чтобы идти с одном темпе с ее семенящей походкой. Она казалась такой маленькой — они всегда такие, окруженные гигантами-охранниками. Он слышал ее неровное дыхание, прерывистые нервные вздохи, и чувствовал волны жара, которые испускали спрятанные под одеждой крылья.

Запах ее духов был настолько тонок, что вполне мог бы сойти за ее собственный аромат.

Он задумался, какого цвета у нее глаза и волосы.

«Опомнись. Тебе этого никогда не узнать».

Путь в этом промежутке стекла был недолог. Под ними открылся и вновь спрятался Астрай, когда они оказались в конце моста. Девушка была доставлена. У Врат Алеф ее встретил слуга, и она ушла с ним, даже не оглянувшись на свой эскорт.

Какая нелепость — это задело его. Как будто она должна была непременно его заметить и каким-то образом понять, что он пожалел ее?

Нево понимал, что в мундире имперской гвардии он безлик для нее, как и должно было быть, и эта мысль отчего-то разволновала и разозлила его. Он потерял себя в этой униформе — этот сияющий серебром мундир с его пышным оперением и слишком длинными колоколообразными рукавами, которые будут только мешать в схватке, если его призовут обнажить меч, чего никогда не случалось, за исключением тренировок на арене, и даже это, скорее походило на уроки танца, чем на настоящую схватку. Совсем по-другому представлял он себе службу в отряде Серебряного меча, когда его выбрали и забрали из рядов армии, чтобы присоединиться к ним. Выбран он был из-за своего роста, даже не из-за своих навыков владения мечом, которыми он когда-то гордился, зная, что они были недюжинными. Но сержант по набору пополнения не видел в нем воина. Интерес представляла только его внешность, в результате чего Нево, обладая всеми нужными качествами, стал совершенно неотличим от любого другого гвардейца Серебряного меча в Астрае. Может, собственная мать и могла бы отличить его от остальных, но куда там справиться с этим напуганной наложнице Императора. Она бы не узнала его, если бы снова повстречала. И не важно, дважды или двести раз.

И почему его волновало, если бы это было так?

Ему точно было не все равно.

Врата Алеф заперты, а аромат духов наложницы были слишком слаб, чтобы задержаться в воздухе. Она ушла, чтобы исполнить свой долг, а Нево идет, чтобы исполнить свой и больше не думать о ней.

На самом деле, его пост был здесь, у Врат Алеф. Его сменил на посту другой гвардеец из триады. Другие охранники из эскорта отправились на свои посты, большинство из них дальше, в огромную стеклянную башню, в которой Нево никогда не бывал. Личные покои Императора описывались, как своего рода крепость в крепости, и находились в самой сердцевине Башни Завоеваний. Врата Алеф служили внешним входом; внутри же разворачивался лабиринт из коридоров, таким образом, не было прямой дороги к следующим один за другим Вратам — Бейт, Джамель, Далет, и дальше по алфавиту. Нево не бывал дальше Врат Бейт, но другие стражники говаривали, что этим лабиринтом можно проверить свою память, попытавшись найти выход из него. Весь он из стекла, затуманенного облаками. Кругом одно стекло, плотное, наполненное медовым отливом, крепкое. На тренировках, когда они были приглашены сюда, чтобы проверить стекло на крепость своими мечами, Нево, каким бы сильным он не был, оказался не в состоянии пробить стену даже ногой, обутой в сапог, даже эфесом меча. Коридоры изгибались, этаж за этажом, глянцевые небьющиеся стекла, изрешеченные ложными дверьми и тупиками, все для того, чтобы запутать и заманить в ловушки захватчиков или наемных убийц.

«Удачи им», — подумал Нево. Десять охранников стояло между ним и Императором; никому не пройти через них. Сегодня он и сам был рад находиться как можно дальше от центра. Охранники на Вратах Самех иногда слышали... плач.

Плач.

Женщины там, где им спокойно и уютно, едва ли будут плакать, но Нево знал, не окажись он здесь, и не стой на посту долгую скучную ночь, у него не возникло бы такое чувство, будто его истинная работа и призвание (иные, нежели стоять здесь всю ночь), состояли в том, чтобы стараться не думать о том, что же происходит внутри. Это было просто смешно и нелепо, как мимолетное и невнятное видение стоп девушки сделало ее настолько настоящей, что тех женщин и девушек, что прошли по мосту за последние два месяца, будто и не было. Да, безусловно, они были, но он сумел их не заметить. Почему не сумел этого сейчас?

Он занимал себя различными глупостями. Это было одинаково бесполезным, но благодаря этому, становилось менее вероятным, что он сойдет с ума от мысли: лучше бы он никогда не покидал армию и не присоединялся к Серебряным мечам.

Это было иррациональное желание. Денежное пособие охранника лучше (оно уходило на содержание его семьи) и шансы на выживание значительно выше, чем в армии, но в отличие от большинства гвардейцев из Серебряного меча, Нево был в первую очередь солдатом и понимал в чем отличие, а отличий — бездна.

За Астраем, в этих землях и дальних, солдаты держали зверье в страхе на протяжении столетий, сражались и умирали, но в итоге побеждали. Это было честью, это даже было гордостью, однако Нево отказался бы от славы и почестей, ради одной только чести — чтобы только чувствовать свою нужность днем и ночью, только ради того, чтобы что-нибудь делать...

Безусловно, теперь это было гораздо сложнее. Химерова война завершилась, а новая только назревала, но было трудно почувствовать обыкновенную правильность, как это было всегда в борьбе со зверьем.

Стелианцы были серафимами. Кроме этого он ничего о них не знал. Никто не знал. Далекие острова, торговавшие солнцами и лунами с Империей, были в буквальном смысле по ту сторону земного шара. Там, в свою очередь, никогда не разделяли день или ночь, или другое какое время дня; если они и были обижены Империей в какой-то степени, то простой люд ничего подобного не чувствовал, и не испытывал враждебности к своим далеким, загадочным кузенам. Нево знал настрой своей семьи, поэтому хорошо представлял, какие толки начнутся, объяви Иорам войну.

— Кому? — спросил бы требовательно его отец, оцепенев. — Народу короля, имя которого он даже не знает?

— Если есть король. — Это его мать. — Я слыхала, что у них там правит королева.

— О, и ты туда же. И что воздушные элементали — ее шпионы?

— В самом деле. И она может убивать взглядом. А еще она варит в большом котле бури и штормы, чтобы отправить их бушевать в морях, — она непременно ухмыльнется. Его мать бы посмеялась (а она любила смеяться над глупостями), а отец бы рассмеялся в ответ, но морщинка беспокойства не покинула бы его лица.

— За что он собирается сражаться, — представил себе Нево его возмущение. — Это как забрасывать камни в пещеру и ждать, чтобы посмотреть какие оттуда выкатятся.

И Нево ждал. Посланники с объявлением были отправлены Иорамом еще две недели назад и пока не вернулись, во всяком случае, он пока не слышал об их возвращении. Что это значит? Возможно, они заплутали на Дальних островах и не доставили свиток до места назначения. Спасены от войны, благодаря плохой ориентации на местности?

Желаемое за действительное.

Он подавил зевок. Наконец-то, настало утро или почти настало. Скоро он вздохнет с облегчением...

Ворота Алеф с грохотом распахнулись.

Нево подпрыгнул. Хаос вылился наружу. Шум и крылья, искры и спешка, крики и... что говорил протокол в таких случаях? Он защищал ворота извне. Что он должен делать, когда хаос вырывается изнутри? Никогда никто не говорил, что такое случалось? Ни слуги, ни рабы, ни горстка гвардейцев Серебряного меча.

— Что случилось? — рявкнул Нево, но никто не расслышал его из-за рева, идущего изнутри.

Рева и воплей ярости.

Иорам.

«Девушка», — подумал Нево. И пока слуги с рабами толкаясь, пытались убежать, чтобы не попадаться на пути разъяренному Императору, он решительно стал проталкиваться внутрь. Врата Бейт были заперты; куда запропастился Решеф? И он решил спасаться бегством? Неужели убежал? Невероятно.

Нево ринулся еще дальше, через дверь, туда, в святая святых, где прежде никогда не бывал. Он не знал дороги, но неистовство Иорама было рекой, по течению которой он следовал. Когда он сворачивал не туда, то быстро возвращался назад и находил верную дорогу. Минуты потеряны в стеклянном лабиринте. Сейчас голос Иорама то становился громче, то затихал. Ор сменился на нечто, напоминающее слова, хотя Нево и не мог уловить их смысла.

Врата Джамель, Далет, Хэй, Вав, все без охраны; гвардейцы меча бросились либо внутрь, либо наружу, покинув свои посты. В смятении первой мыслью Нево было — нарушение субординации, но потом он осознал, что и сам покинул пост, и он начал испытывать страх. Это был единственный раз, когда он колебался; он все еще может вернуться, возможно, во всеобщем безумии его проступок не будет замечен.

После (знать это было в некотором смысле утешением), он осознал, что это не имело никакого значения. Но теперь все, что бы он ни сказал и ни сделал, не было значимым. Все было кончено и решено задолго до того, как он со всего разбегу влетел в императорские покои.

Всплески воды в фонтане, орхидеи, болтовня, клекот и пронзительный крик птиц в клетках. Потолок, казалось, тянулся не меньше лиги в высоту — весь из переливающегося стекла, словно созвездия огней создавали иллюзию ночных небес. А посреди всего этого великолепия, на возвышении стояла кровать, словно некий монумент мужской удали. Которая была пуста.

Иорам стоял в центре комнаты, уперев руки в бедра. Он был мощным, слегка толстоватым для своего возраста, но при этом жестким, отмеченным шрамами, полученными в давнишних баталиях. Челюсть у него квадратная, лицо покраснело от ярости и преисполнено презрением. Он был одет в халат, который открывал треугольник груди, и отчего-то это казалось вульгарным.

Здесь же оказалась и горстка охранников, которые стояли и озирались (как показалось Нево) глупо и взволнованно. Элияв был одним из них. Капитан отряда Серебряные мечи сам стоял на Вратах Самех, и первым бы оказался на месте событий — Намаис и Мизориас, разумеется, личные телохранители Иорама, которые по очереди спали в передней. И вот они стояли в двух шагах от своего повелителя, лица их казались вырезанными из дерева. Бион, главный из них, тяжело опирался на трость, его недуг был заметен больше, чем когда либо.

— То есть ты туда ничего не ставил? — требовательно спросил Иорам старого серафима.

— Нет, милорд. Разумеется, я бы сразу же Вас разбудил. Ради такого...

— Корзина с фруктами? — Иорам был недоверчив, а затем — Корзина с фруктами! — гнев его вернулся и мелькнул в комнате вспышкой жара и света.

Нево сделал шаг назад. Он внимательно посмотрел на девушку. Он, похоже, не очень ясно мыслил или, вообще, ни о чем не думал; он даже не вспомнил о ней до того момента, пока не увидел ее без всего того вороха одежды, и, конечно, он не ожидал, увидеть ее грудь, как и грудь Иорама... обнаженной. Как только он заметил ее краем глаза — отдаленное размытое пятно у противоположной стороны помоста — то осознал, что все происходит на самом деле, и его инстинкты говорили ему не смотреть, не поворачиваться к ней, а скорее развернуться к двери и убраться подальше отсюда.

— Объясни мне, каким образом она оказалась здесь. — Ярость Иорама обернулась ледяным спокойствием. — Минуя такое количество охраняемых дверей, чтобы оказаться у подножья моей кровати.

Ее неподвижность заставила Нево повернуть голову.

Он оказался прав — она была юна. И она была раздета. Обнажена. Личико казалось совсем девичьим, но грудь была полной и в ней не было никакой детскости. Ее спутанные волосы были рыжими, а глаза карими. Она сидела, привалившись к стене, не предпринимая никаких усилий, чтобы прикрыться. Сидела, уставившись на него — на него! — без всякого выражения на лице.

Без движения.

Почти сразу же, как только Нево перевел на нее взгляд, она медленно наклонилась в бок. Наблюдая за этим, он вспоминал, как медленно она шла по небесному мосту. Вот именно точно так, пытался подсказать ему его разум, именно так. Но затем: едва уловимая вибрация воздуха, неловкое движение руками, и она упала на пол, браслеты со звоном рассыпались по полу и затихли. Огонь ее крыльев померк. Умерла. На стене позади нее, на уровне ее глаз, виднелась кровавая линия, которая приводила к красному пятну на стекле.

След остался там, где была ее голова.

Ее отбросило.

Нево тошнило, бросало и в жар, и в холод. Он думал об Оживших Тенях — инстинкты подсказывали винить во всем зверье, и он знал, что мифические убийцы снова на свободе, каким-то образом оставаясь все еще живыми — но он знал, как они убивают. Тени перерезают глотки.

И, конечно, он знал, кто это сделал. Его глаза дико озирались по роскошной комнате, когда до него долетали обрывки разговора, приводящие его в сильное смятение. Он знал кто, но не знал причины.

— Всех стражей, кто был на дежурстве, — услышал он приказ Иорама.

Элияв в ужасе:

— Милорд! Всех...?

— Да, капитан. Каждого. Стража. Считаете, что после такой оплошности, вы смогли бы жить?

— Милорд, не было никакой оплошности. Дверь в Ваши покои не открывалась, клянусь. Это какое-то колдовство...

— Намаис? — сказал Иорам. — Мизориас?

— Сир?

Иорам сказал:

— Проследите, чтобы все было закончено еще до того, как проснется город!

И стражи ответил:

— Разумеется.

Император что-то пнул, корзину, та опрокинулась, и из нее выкатились розовые шары, и один ударился о платформу, на которой высилась кровать, и взорвался, издав звук, с которым, возможно, череп девушки ударился о стену. Нево снова посмотрел на нее. Он ничего не мог с собой поделать. Видеть ее там, мертвой, и никто, кажется, этого даже не замечал, было похоже на то, что это была просто галлюцинация, не более. Но, разумеется, это было не так. Все это было взаправду, наяву, и он понял с такой неопровержимой ясностью, что его собираются повесить.

Но так и не понял причину.

Только то, что она имела какое-то отношение к корзине с фруктами.