Дни Крови и Звездного Света

59

СЛАДЕНЬКАЯ

— Хватит пялиться на ее сиськи.

— Что? — Мик повернулся к Сусанне, на его бледных щеках вспыхнули розовые пятна. — Я вовсе не пялюсь!

— Ну, а я пялюсь, — заявила Сусанна, рассматривая Иссу. — Ничего не могу поделать с собой. Они прекрасны. Хорошая работа, Кару, но не могла бы она носить футболку?

— Серьезно? — сказала Кару. — Сколько обнаженных моделей ты нарисовал?

— Ни одной, — ответил Мик.

— Ну, ладно. Может ты и не рисовал, но я уверена, что и тебе перепало полюбоваться на своем веку изрядным количеством сисек.

— Да не особо. — Он снова посмотрел на Иссу. — И, ну, ты знаешь, я никогда не видел груди змеиной богини.

— Она не богиня, — с любовью сказала Кару — хотя и выглядит так. Она все еще не могла поверить в то, что Исса жива. Исса здесь. — Она Найя, а они не носят одежду.

— Точно, — сказала Сусанна. — Они носят на себе только змей.

— Ага.

Первое, чего захотелось сделать Иссе, после приветствия войска химер (что заняло большую часть утра) — это пройтись по казбу и призвать к себе змей. Кару следовала позади нее, немного взволнованная осознанием того, что змеи были там все время, включая очень ядовитую египетскую кобру. Теперь, вернувшись в ее комнату, они оплетали талию и шею Иссы, а одна вилась по ее волосам. Пока Кару наблюдала за этим, клубок из тела змеи соскользнул вниз по лбу Иссы, чтобы отдохнуть на ее переносице. Смеясь, Исса аккуратно переместила змею обратно.

— Они рассказывают тебе что-то интересное? — спросила ее Кару, переключаясь с чешского на язык химер. Она вспомнила Авигету и как коралловые аспиды рассказали Иссе, что охотник Бейн спрятал свои желания в своей бороде. Если бы не они, Кару никогда не сделала бы это для Эретца.

Исса перестала смеяться. Ее лицо стало серьезным.

— Да, — сказала она. — Они говорят, что здесь пахнет смертью с того момента, как ты пришла сюда.

Кару почувствовала себя наказанной, как будто змеи наговаривали на нее.

— Да, ну что ж, — сказала она. — Мы сделали то, что должны были.

Сразу же слово «мы» показалось грязным, и она подумала о том, что говорил ей Тьяго: «Это наше общее дело».

Хотя это было не так. Теперь было ясно, что они были очень, очень далеки друг от друга.

Должно быть, это прозвучало так, будто она оправдывалась. Исса наградила ее любопытствующим взглядом.

— Сладенькая, я нисколько в этом не сомневаюсь. — Она помолчала. Даже змеи замерли, перестали шипеть и виться. Кару знала, что те были настроены на мысли и эмоции Иссы, так что их затишье, было эхом ее, которое означало, что пришло время поговорить. Уже много чего произошло, слишком много химер толклось вокруг да около. Было в Иссе нечто загадочное (она была единственной известной выжившей после нападения на Лораменди), и это поддерживало их дух.

Сусанна с Миком тоже подверглись влиянию общего настроения. За завтраком Кару с изумлением наблюдала, как ее подруга, которая даже не владела языком химер, учила Вирко с помощью потешных жестов играть на скрипке, в комплекте с пронзительными звуковыми эффектами и под аккомпанемент ее собственных чавкающих звуков, которые заставили смеяться до слез суровых воскресших, включая Вирко. Сусанне удалось наладить связь с химерами всего за одну совместную трапезу, тогда как у Кару, это заняло целый месяц.

Стыд удерживал ее от всяческих попыток. Теперь она это понимала; она поверила, что заслуживала их презрение. Верила ли она все еще в это? В любом случае, не все презирали ее — остались еще те, кто не был подвержен лжи Тьяго.

Зири тоже был в зале и завтракал вместе со всеми, и хотя они не заговаривали, между ними установилась мощная связь оттого, что они разделяли нечто общее. Тайну или это было чем-то большим? Кару надеялась, что Зири станет ей другом, и, казалось, что теперь он им стал, и она понимала, что и за это должна была сказать спасибо Акиве. Ангел спас жизнь Зири и принес душу Иссы.

Почему?

Исса сейчас была перед ней, ее змейки замерли, но то и дело высовывали свои язычки, ее собственное лицо, подобное деве Мадонне было спокойным, но настороженным. Выжидающим. Она ждала вопрос, который должна была задать Кару.

Все утро девушка боролась с собой, чтобы осмелиться задать его, боясь того, что могла ответить ей Исса, хотя она уже знала ответ. Кару глубоко вздохнула.

— Он и в самом деле исчез навсегда?

Губы Иссы задрожали, и Кару все поняла. Она почувствовала резь в глазах.

— Он был еще жив, когда отослал нас, — сказала Исса. — Но он не ждал, что все так и останется.

— Отослал вас прочь? — повторила Кару.

Ну, конечно же, Акива нашел кадило в пещерах Кирин. Зачем он там был? В доме ее детства, когда она была Мадригал, где они собирались встретиться, когда-то давным-давно. Где они планировали заложить основы их восстания. А затем, ее словно молнией ударило «нас».

— Он Язри и Твигу тоже отослал?

— Он согласился на то, чтобы Твига остался подле него, но мы с Язри выжили. Ради тебя, когда ты придешь за нами. Как будто он знал, что так и будет.

— Он так считал? — недоверчиво спросила Кару. Она подавила слезы и глубоко вздохнула. — Он верил в меня?

Кару однажды сказала Бримстоуну, что она не какая-нибудь там бабочка, которую можно выгнать через окно. И она осталась при своем мнении.

— Ну, разумеется. Он прекрасно тебя знал, деточка. — На ее губах появилась горькая улыбка. — Лучше, чем ты сама себя.

Кару издала небольшой смешок, который больше напомнил всхлипывание.

— Что ж, это, безусловно, правда, — сказала она.

Глаза Иссы слегка увлажнились, но она усилием воли сдержалась, чтобы не заплакать. Кару прикоснулась к ее рукам и крепко их сжала, и они вот так, крепко держались друг за дружку, пока рассказывали свои истории.

Сусанна с Миком вновь погрузились в сон, убаюканные послеполуденной жарой, а через закрытые ставни проникал гомон казбу — звуки борьбы, звон клинков, доносившиеся со двора. Голоса.

— После того, как порталы были сожжены, — сказала Исса, — мы понимали, что долго не продержимся. Иорам стал наседать, как никогда прежде. Численность наших армий таяла прямо на глазах, и к Вратам прибывало все больше и больше народа, чтобы попасть в Лораменди и укрыться там в... безопасности. — Исса сглотнула. Ее голос перешел на шепот. — Город был так переполнен. — Она посмотрела на руки, свои и Кару, которые все еще были переплетены. — Серафимы также несли огромные потери. Иорам отсылал их на смерть (казалось, им нет конца), зная, что мы будем первыми отправлять наших солдат, отражать их нашествие, как мы и делали. После несложных вычислений, можно понять, что Лораменди перешел на осадное положение. Вот, когда Бримстоун... — Голос ее все-таки задрожал, и она выдернула свою руку из руки Кару, чтобы прижать ее к своим губам. Кару все еще держалась за другую ее руку, и девушке очень хотелось сделать еще что-нибудь для Иссы. Ничто не заставляет чувствовать себя настолько бесполезным, как горе другого.

Исса сделала над собой усилие, попытавшись успокоиться. Когда она подняла глаза на Кару, то была убита горем. Она была такое потерянной, что Кару даже на какое-то мгновение стало страшно.

— Исса...

Но Исса не дала ей ничего сказать и затараторила:

— Мы хотели остаться с ним. — Она сжала Кару руки. — Конечно же, мне хотелось вновь с тобой увидиться, и помочь тебе, но оставить его, после... — Она не смогла закончить предложение. Исса сжала губы добела. Все ее лицо было напряженным от прикладываемых усилий, чтобы не расплакаться. Она глубоко вздохнула. И еще раз. — Но мы все еще были ему нужны. Поэтому Язри и я тоже... умерли.

Тоже?

Что она пропустила? Кару охватил неясный ужас. Что же случилось в Лораменди? У нее перед глазами словно закружилась карусель; она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Она видела Иссу с Язри, истекающих кровью, пока их ресницы не затрепетали и глаза не закрылись. Или они потягивали реквиемный чай и погрузились в сон? И в конце ей привиделись Бримстоун с Твигой, сидящие сгорбившись в молчании, стоически пряча в кадильца души двух женщин, которые были им спутницами не одно десятилетие.

— А разве он не мог вывести вас из города живыми? — спросила она печально.

По тому, как Исса посмотрела на нее, Кару поняла, что сморозила глупость. Как будто это решение далось им легко!

— Нет, деточка. — Она была такое печальной. — Даже, если бы нам удалось, что нам было делать дальше, отсиживаться в укрытии, скорбеть и переживать, голодать и страдать от жажды. Ждать, что нас вот-вот обнаружат и убьют? В нашем случае, стазис* был во благо; для этого не обязательно иметь храбрость. Мы, словно послание в бутылке. — Она улыбнулась. — Посланники в бутылке.

И что же это было за послание? Как Бримстоун встретил свою смерть, после того, как начал ее в рабстве, перенося страдания, принося жертвы, приняв участие в затяжной войне, и вскоре завершил свои дни в муках; что он хотел донести до нее? Кару все никак не могла себя заставить спросить, неужели она подвергается какому-то испытанию. Во всяком случае, пока не могла.

Он отослал их кадильца с птицами-вестниками — вороновыми летучими мышами (таковым был и Кишмиш), чтобы те спрятали их души в каком-нибудь таком месте, где она сможет их найти. Душа Язри, как она узнала, находилась в руинах храма Иллай.

— Неужели он и правда подумал, что я могу туда вернуться? — спросила Кару. — Он мог себе представить, что это место будет что-то значить для меня?

Исса была застигнута врасплох.

— Да, деточка, как только ты сломала косточку и вспомнила...

— Как только я вспомнила, что обрекла свой народ?

— Сладенькая, что ты такое говоришь? Ты нас ни на что не обрекла. Нас обрекли тысячи лет ненависти.

— На войну, возможно. Но не на полное уничтожение.

— Все когда-нибудь закончится. Может через год, а может через сотню лет, но конец всегда приходит. Сколько времени еще может продлиться война?

— Это что, загадка такая? Сколько времени продлится война?

— Нет, Кару. Загадка, вот в чем: каким образом, можно закончить эту опостылевшую войну? Полное уничтожение — это один путь. Этот путь выбрал Иорам, не ты. Ты мечтала найти другой путь. Как и Акива. Ты, вы оба, вы осмелились не предаваться ненависти. Вы обладали смелостью полюбить. Известно ли тебе, что это дар?

— Дар? — поперхнулась Кару. — Дар, больше напоминающий удар ножом в спину! — На кровати зашевелилась спящая Сусанна, и Кару понизила голос. — Это было ложью. Это было безумием. Это было глупостью...

— Это была храбрость, — возразила Исса. — Это была редкость. Это была любовь, и она была прекрасной.

— Прекрасной?! Мы толкуем об одной и той же истории?! Я погибла, а он предал все, о чем мы мечтали!

— Кару, он был опустошен, — сказала Исса. — Как бы ты поступила на его месте?

Кару уставилась на Иссу. Она что, защищает Акиву?

— А что бы ты сделала, если бы серафимы схватили тебя, пытали бы тебя, и заставили бы смотреть, как они отрубают ему голову? И поразмысли вот над чем, что бы вы вместе сделали, если бы Тьяго не остановил тебя? Каким бы мог быть мир сейчас?

— Я... я не знаю, — призналась Кару. — Возможно, Тьяго был бы уже мертв, а Бримстоун был бы жив. — На какое-то мгновение (всего лишь на долю секунды), ей показалось, что все это было виной Тьяго, а не ее. Тогда ей верилось, что судьба на их стороне, но Волк подчинил переменчивую судьбу своей власти и вот результат.

Женщина-змея тихо спросила:

— Скажи мне, дитя, а чем занимаешься ты?

Кару не знала что сказать. Убийством ангелов. Убийством детей. Она сжала губы.

«Мщу за себя», — следующее, что пришло ей на ум, и это лицемерие обожгло ее, словно кипяток. Если это все, чем она занимается, то с какой стати она чем-то лучше него?

Нет. Это не было тем же самым. Она сделала судорожный вздох, и слова, слетевшие с ее губ, больше напоминали шипение:

— Сражением за выживание химеровых племен.

Но сражалась ли она? Восстание было целиком в руках Тьяго, не в ее; и со всеми его секретами и недомолвками откуда ей было знать за что они боролись?

Что тогда Акива сказал ей у реки? Что есть ли у химер будущее или нет, зависит от того, что они сейчас сделают для этого. Да, он много тогда чего сказал. Но Кару настолько была потрясена его появлением и своей яростью (да и своей тоской), что не особо-то и вслушивалась в его слова. Он говорил о жизни и возможностях. О будущем, как будто оно могло быть для них единым.

А что она ему ответила на это? Все, о чем она могла думать, это как бы причинить ему боль.

Она понимала, что должна бы обо всем рассказать Иссе, по крайней мере, о том, как кадильце с ей душой попало в руки Кару. Но было так трудно произнести имя Акивы, и совершенно невозможно встретиться с ней глазами, если бы она все-таки решилась это сделать. Она рассказала о событиях, произошедших с момента возвращения Зири и до появления у реки Акивы, прежде чем поведать о Марракеше, а тем более о Праге. Ну, конечно же Исса и не догадывалась, что Кару было стыдно сознаться в том, что она... вновь влюбилась в него. Она умолчала о поцелуе. Исса бы не стала осуждать ее и только и делала, что пыталась переубедить Кару, но девушка чувствовала, будто ее тщательно проверяют. Она постаралась, чтобы голос ее прозвучал ровно, а лицо осталось открытым, чтобы доказать, что Акива больше ничего не значил для нее, что он всего лишь еще один серафим, еще один враг. Когда она закончила, Исса на мгновение замолкла, и задумалась.

— Ты чего? — спросила Кару, будто оправдываясь.

— Итак, — наконец, вымолвила Исса, выкладывая то, что у нее на уме, словно козыри на стол. — Акива последовал сюда за Зири. — Она замолчала. — Не боишься, что он откроет это место серафимам?

Этот вопрос застал Кару врасплох, окутав легким белым туманом потрясения. «А, — подумала она. — Это».

Она беспокоилась о сохранении визита Акивы в тайне от химер, а не о сохранении секрета мятежников-химер от Акивы. И что же это могло означать? Она сказала Акиве, что никогда ему не доверяла, а он в эту ложь поверил слишком быстро, но что теперь? Как она все еще могла доверять ему?

Однако, если она ему не доверяла, тогда разве не должна была стремглав броситься в казбу и призвать Тьяго немедленно покинуть песчаную крепость? А ей ведь даже в голову не пришло это сделать.

Потому что боялась она не Акивы.

— Не важно, что произойдет, — сказал он ей тогда, в Марракеше, как раз перед тем, как сломать косточку. — Мне необходимо, чтобы ты помнила, что я люблю тебя.

И она пообещала — затаив дыхание, неспособная после осознать действительность, в которой ей захочется забыть об этом. Она сдержала данное обещание помимо своей воли; ей хотелось забыть, но это знание никуда не делось: Акива любил ее. Он не хотел причинять ей боль. Это она знала наверняка.

Слабым голосом, но, не желая признавать этого (у нее возникло такое чувство, будто и теперь она единственная, кто защищает его), Кару сказала Иссе:

— Он этого не сделает.

Исса кивнула, торжественно и печально, заглядывая в Кару, зная ту настолько хорошо, что Кару ощутила себя раскрытым дневником, в котором можно было прочесть обо всех ее тайнах и недостатках, и прямо на странице пульсировало ее предательское сердце.

— Тогда все в порядке, — сказала Исса, доверяя вере Кару в Акиву, и на этом разговор на эту тему был исчерпан.

— А теперь, — Исса повернулась к столу и подносам с зубами. С напускной непринужденностью она сказала:

— Возможно, нам следует приняться за работу, чтобы Волк не решил, что мы только и способны, что болтать без умолку.

Кару знала, что им было о чем еще поговорить. Что существовало некое послание; в рассказе Иссы имелся пробел, и чем бы это ни было, оно не давало покоя женщине-змее. Кару никогда не видела Иссу такой. «Она сама мне расскажет, когда будет готова», — подумала девушка, стараясь убедить себя, что не спросить прямо — это ради блага Иссы, в то время, как очень хорошо осознавала, что причиной был ее собственный страх.

Прим. переводчика:*стазис — статическое равновесие авиа. мед. состояние покоя биол. остановка роста; задержка роста мед. стаз; застой; стаз