Дыхание ветра

Александр

Тёплый луч солнца упал на моё лицо сквозь раскрытое окно. Я открыл глаза. На дворе стояла прекрасная солнечная погода. Лёгкий прохладный ветерок раздувал голубые занавески на распахнутом окне, наполняя комнату свежим воздухом.

В доме было тихо. Я лежал на брошенном на пол матрасе, касаясь пола пальцами одной руки. Прислушиваясь к себе и к своим ощущениям, вспоминал события вечера.

Меня подстрелили…

С трудом добрался домой…

Отец вынул пулю…

Вернул человеческий облик…

Не успел убедиться в своём предположении. Меня, смертельно усталого и измученного, мгновенно сморил исцеляющий сон. Восстановив в памяти события вечера, боялся, что желаемое привиделось мне во сне. Всё ещё глядя в потолок, затаил дыхание, собрал всю свою решимость в кулак и поднял кисть руки на уровень глаз. Убедился, что, каким-то непостижимым образом, принял человеческое обличье, и, наконец-то, облегчённо вздохнул.

Осторожно поднявшись, прошёлся по комнате. Взглянув в зеркало, отметил, что стал как будто выше и даже немного похудел, хотя и раньше не был толстым. Разворот плеч стал шире. Бледное лицо, тёмные круги под глазами, но в целом вид вполне человеческий. Определённо, привычный образ меня устраивал больше, чем волчий. Рана на бедре почти не болела. Отклеив повязку, на её месте обнаружил свежий розовый рубец. Невероятно! Она затянулась. Сколько же я спал?

Собираясь одеться, перебрал все свои вещи, но, как на зло, одежда была совершенно мала. Не подобрав ничего подходящего, пошёл к отцовскому шкафу и взял его джинсы и футболку, надел и отметил, что они мне почти в пору.

Входная дверь была заперта снаружи. Заботливый отец закрыл на ключ, чтоб никакой случайный прохожий не смог потревожить мой сон. Пришлось выбираться наружу через раскрытое окно моей комнаты. Обойдя дом кругом, я присел на крыльцо, нежась в последних лучах осеннего солнца. Стоял самый разгар золотой осени. Окружающий хутор лес был облит разноцветными красками. Ближе к хутору в низине преобладала ещё зелень, а чем выше лес поднимался к горам, тем больше разливалось по нему золота с красными вкраплениями островков осиновых деревьев, и только вечнозелёные пихты выделялись своей тёмной зеленью, кажущейся на фоне ярких красок осени почти чёрными.

Из соседнего посёлка, как обычно, верхом на коне вернулся отец. Я пошёл ему навстречу, поприветствовал, придержал вороного, который заметно занервничал при моём приближении. Сухо ответив на приветствие, отец спешился и снял со спины животного седельные сумки. Судя по его хмурому лицу, мечущим молнии глазам и тому, что проронил он всего несколько слов, я догадался, что отец находился в отвратительном настроении.

Отперев дверь ключом, который как всегда был за притолокой, мы вошли в дом и внесли поклажу на кухню. Отец доставал из сумок закупленные в посёлке продукты и складывал их на стол. Сидя на скамье напротив него, я машинально наблюдал за его движениями и пытался собраться с мыслями, которые в моей голове смешались в невообразимый винегрет. Нам надо было многое обсудить, и разговор, судя по настроению отца, обещал быть неприятным.

Наконец, все продукты были расположены на отведённые им места. Святослав сел на табурет с противоположной стороны стола. Его лицо оставалось мрачным. Глаза сверкали стальным блеском, когда он глядел на меня. Наконец, он нарушил молчание, заговорив сухим холодным тоном:

— Все последние сутки жители посёлка обсуждают произошедшее предыдущей ночью. Подозревают, что в посёлок наведывался большой чёрный волк. Кое-кто видел зверя на окраине по утрам, некоторые встречали недалеко от жилья, похожие на волчьи, следы. Хотя звери такого размера и масти никогда не водились в этих местах. Не все верят, что это был волк, но найдено множество следов, пятна крови, и это уже после того, что я постарался уничтожить большую их часть. Охотники собираются выследить зверя, который, как считают, покушался на их скот.

Отец сердито замолчал, всматриваясь в моё лицо, а затем выдал резко:

— Такой глупости я от тебя не ожидал! Объясни мне, о чём ты думал? Как ты мог пойти в посёлок? Александр!

Не смея взглянуть Святославу в глаза, я немного растерянно молчал.

— Отвечай! — в голосе отца прозвучал металл.

— Я не знаю, что на меня нашло, наверное, ты прав — я поступил глупо, — еле выдавил из себя.

— Ты мог погибнуть! Понимаешь? — взорвался он.

— Тогда не понимал, — ответил я, но затем, вдруг начав злиться, с вызовом посмотрел в серые глаза отца и громко заявил: — А может, лучше было умереть? Ты даже не представляешь, что творилось у меня в душе! Я думал, что навсегда останусь в звериной шкуре! Такая жизнь мне была только в тягость.

— Если бы ты погиб, пропало бы всё, ради чего я и твоя мать жили всё это время. Она много лет тебя берегла! Едва только возникала опасность, увозила на другой конец страны, чтобы спрятать, спасти, — осуждающе глядя на меня, выдал отец.

— От чего спасти? — воскликнул яростно. — Я не понимаю, зачем меня надо спасать? Что мне угрожает? Я рос обычным ребёнком! Или она знала, что я стану чудовищем?

— Ты не чудовище, Александр, — понимая, что я всё больше распаляюсь, отец приглушил свой гнев.

— Так что же я такое? Посмотри на меня, я не похож на монстра? Только лишь вчера я был лохматым, зубастым зверем, алчущим убивать! А моя рана? Она зажила! Раны не заживают так быстро, только если я не проспал две недели! — я почти кричал.

— Возьми себя в руки, — сказал на это Святослав. — Иначе снова произойдёт оборот.

Спокойные слова отца повергли меня в пучину безотчётного страха, словно окатив ледяной колодезной водой. Снова стать зверем? Только не это! Но успокоиться я уже не мог. Меня буквально трясла крупная дрожь.

— Оборот? Нет! Я не хочу… — только и мог вымолвить, нервно стуча зубами.

— Если не будешь контролировать свой гнев — это снова произойдёт. Хочешь ты этого или нет! Закрой глаза, дыши глубоко, медленно считай до десяти. — спокойно наставлял отец, но я был не в силах последовать совету — вскочил, забегал по кухне между столом и печью, от входной двери до двери своей комнаты. По пути спотыкаясь, задевал множество предметов на полу: то ножку табурета, то ведро, то небольшую кучу дров у печки. Святослав задумчиво следил за моими метаниями движением глаз. Я снова сел напротив, решив задать главный вопрос:

— Скажи мне, что я такое?

— Волк, — просто огорошил отец.

— Что? Я, наверное, ослышался, — прохрипел в ответ.

— По-моему, ты на слух не жаловался, — проговорил отец чётко. — Но если сомневаешься в том, что слышишь, я могу членораздельно повторить. Ты волк, Александр! В тебе всегда была часть волчьих генов, теперь по какой-то причине они активизировались. Теперь ты сможешь превращаться в волка, когда того пожелаешь.

Отец нёс какую-то ахинею. Даже курса изучаемой в школе биологии было достаточно, чтобы знать, что у каждого живого существа определённый набор генов, который никогда не повторяется, и у каждого вида он свой, неповторимый, поэтому, то, что говорил отец, было невозможным. Существо с одновременным набором генов волка и человека просто не могло существовать.

— Что ты такое говоришь? — снова вскочив с места и забегав по кухне, воскликнул я. — По-твоему, я оборотень?

Отец молчал, наверное, не ожидал от меня такой реакции на свои слова и не знал, что теперь со мной делать. Может быть, он думал, что теперь я уж точно близок к помешательству.

— Я что — не человек? — взвыл.

— Нет, — ответил он спокойно, — после перерождения ты наполовину волк. Если тебе будет так понятнее — оборотень.

— Нет, ты ошибаешься — оборотней не бывает! — нервно проговорил я, продолжая ходить из угла в угол. — Это чья-то тупая фантазия из дешёвых фильмов ужасов. Сюжет всё время повторяется. Какого либо человека в лесу случайно кусает волк. Он начинает обращаться в чудовище. Уничтожает всё на своём пути. Убивает людей в том городе, где живёт, пока серебряная пуля, выпущенная из ружья главного героя, не останавливает его навсегда.

— Я поражаюсь твоим глубоким познаниям, — вымолвил отец, продолжая следить за моими передвижениями. — Можешь говорить что угодно, приводить какие угодно доводы, но против того, кем ты сам являешься, не поспоришь. Ты прошёл перерождение, перекинулся в волка, и это произойдёт с тобой ещё не единожды.

— Что? Я не верю… — прохрипел я, остановившись у входной двери и схватившись за голову.

— Ну что ты заладил — «Не хочу, не верю!» Будь мужиком, твою мать! — вскипел отец. — И сядь, наконец! Сколько можно ветер по кухне гонять?

— Меня оборотень укусил? — прохрипел я поражённо, не желая слушать слова отца. Потерев руками лицо, несколько раз с силой ударился лбом о косяк входной двери, прекрасно осознавая, что при обычных условиях, будь я человеком, должен был получить сотрясение мозга и потерять сознание, но, явственно чувствуя боль, ощутимого вреда себе не нанёс.

— Да никто тебя не кусал! — вскочив со своего места, взревел отец, подскочил ко мне, резко схватил меня за плечи, оттащил от двери и усадил на табурет, — У тебя это в генах! По наследству досталось! От меня! А мне досталось от моего отца. А ему от его отца. И это происходило не протяжение тысячелетий!!!

— И этому я должен верить?! — прошептал я ошеломлённо.

— Придётся поверить. Другого объяснения нет, — сказал отец более спокойным тоном, но я не мог поверить ни собственным ушам, ни собственным ощущениям, ни собственным глазам. Я так надеялся, что всё это обыкновенное помешательство!

Схватившись за голову дрожащими руками, лихорадочно собирал все мысли воедино. Спустя минуту снова поднял свой взгляд и ошеломлённо спросил:

— Ты тоже оборотень?!

— Наконец-то! Дошло! — спокойным голосом протянул отец.

— Я не видел, чтобы ты превращался…

— Я уже не перекидываюсь. Я не использую дар.

— Дар?! Ничего себе — дар! Но ты говоришь — можно отказаться? Это всё меняет, — понемногу начал я успокаиваться. — Почему ты не используешь? Тебе это тоже не нравится? Хотя, что я спрашиваю, кому это может понравиться?

— Я не использую дар по другой причине, — проговорил отец.

— Интересно было бы узнать.

— Всё это сложно. Я должен был скрыться от всех. Когда один из нас обращается, члены стаи, которой он принадлежит, тут же узнают об этом и могут найти его везде, где бы он ни был.

— Я не совсем тебя понимаю. Что есть и другие оборотни?

— Конечно. Но очень мало, слишком мало. Количество волков неуклонно уменьшается, многие погибают от рук охотников, ещё больше убивают наши главные враги. Чтобы вырастить волка нужно время, хотя бы двадцать лет. А умереть он может в один миг. Простые раны заживают быстро, но рана в сердце или в голову смертельна. Понимаешь, почему я не хочу, чтоб ты погиб, иначе всё, ради чего я живу, превратится в прах.

— Так ты не используешь это из-за меня? — поразила меня догадка.

— Так и есть. Я поселился в этом глухом местечке шесть лет назад для того, чтобы спрятать здесь тебя, когда начнётся твоё перерождение. Обычно это происходит в двенадцать — тринадцать лет. Только у тебя всё по-другому, но ты, ведь, особенный.

— Особенный? — всмотрелся я в стальные глаза отца. — Может, из-за этого меня надо было прятать? Что мне угрожало? От кого вы меня берегли?

— От всех. Прежде всего, от волков.

— Они что, хотят меня убить? Я обратился, значит, теперь они знают, где я, и придут за мной?

— Они должны были убить тебя, пока ты сам не стал волком. Теперь нет. Ни один волк не сможет убить волка. К тому же ты не принадлежишь к стае, они не смогут тебя найти.

— А почему же они охотились за мной, пока я не был волком?

— Они боялись, что ты можешь быть опасен для всего волчьего племени. Понимаешь, я полюбил женщину враждебного рода, с которым мой вид ведёт постоянную войну. Волк может противостоять врагам по силе и выносливости, поэтому враги любыми способами стремятся нас уничтожить. Я полюбил твою мать и был изгнан. Такой союз считался невозможным, тем более рождение ребёнка в нём. Но родился ты, и все сородичи ополчились на нас. Любой волк обязан был уничтожить такое дитя. Мне пришлось жить вдали от тебя, чтобы не подвергать опасности. Я уже говорил, что волки моего рода найдут меня, стоит совершить оборот. Много лет я потратил на то, чтобы научиться настолько владеть собой, чтобы, в конце концов, полностью от этого отказаться.

Я был шокирован тем, что услышал от отца. В детстве я мечтал, чтобы у меня, как у всех детей был отец, но я не мог даже предположить, что отца не было рядом только потому, что он хотел защитить меня.

— Почему ни ты, ни мама не сказали мне ничего? Тебя не было рядом тогда, когда ты был нужен мне, и я даже не знал, почему тебя нет! И насчёт волчьих генов! Могли бы предупредить! Я бы смог спокойней всё воспринять, а не считать, что схожу с ума! — снова вспылил я.

— Ты бы не поверил, даже, если б я сказал. Это великое потрясение, к которому невозможно подготовиться ни физически, ни морально. Через своё перерождение каждый проходит в одиночку. Всё должно идти в соответствии с законами природы. Этому нельзя ни помочь, ни помешать. К тому же я не был полностью уверен в том, что ты проходишь перерождение. В моей стае перерождение всегда происходило быстрее, и никогда не было столь болезненным. В какой-то момент я стал думать, что с тобой происходит что-то необъяснимое и что оно тебя просто убьёт. Но, слава Богам, ты оказался сильнее. Я счастлив, что ты, наконец, принял свою сущность!

— Принял? — переспросил я скептически.

— Сын! Ты единственный в своём роде, таких волков, как ты, нет, и никогда не будет.

— И что? Мне непонятен смысл твоей радости! Мне-то что с этого? Мне тоже начинать радоваться? Уж лучше бы волки убили меня! Тогда б мне не пришлось испытывать всех этих мучений!!! — воскликнул я.

Отец уставился на меня так, словно впервые увидел, но я не опустил глаза и выдержал его тяжёлый взгляд.

— Я не собираюсь быть оборотнем! — заявил громко.

— Ты не понимаешь, что говоришь. Это дар свыше! — произнёс он, сквозь зубы.

— Нет, это ты не понимаешь! Я не хочу быть чудовищем! — воскликнул я, сверля его глазами.

— Ты волк, — тяжело вздохнув, сказал отец.

— Я монстр! — почти кричал я. — Природа наделила меня быстротой, силой, выносливостью, но мне ничего этого не нужно. Мне не нужен этот дар, который дан без моего желания. Это не дар вовсе, а какое-то проклятие. Я не желаю быть тем, кем навязано. Хочу сам строить свою судьбу.

— Это и есть твоя судьба! — закричал в ответ отец. — Хочешь ты этого или нет, ты ничего не сможешь изменить! Нельзя отказываться от дара.

— Но ты смог отказаться, значит и я смогу! Я хочу быть человеком! Не нужно никакого дара! — сорвался я на крик, чувствуя, что не смогу долго сдерживать свой гнев, и вскочил с места.

— У тебя нет выбора, — сказал отец, медленно вставая с табурета и нависая надо мной.

С превеликим трудом глядя ему прямо в лицо, я, уже не вполне уверенный в том, что утверждал, слабо возразил:

— Выбор бывает всегда!?

Некоторое время мы стояли так: отец буравил меня взглядом стальных глаз, и я чувствовал, что едва выдерживаю этот давящий взгляд.

— Никогда не спорь со мной! — почти прорычал отец, и меня это просто взбесило.

— Что? — резко возразил я. — По твоей милости я являюсь монстром! А ты отнимаешь у меня право голоса?

Я чувствовал, что едва справляюсь с собой, моё тело била крупная дрожь, на лбу выступили капли холодного пота, заливая глаза, кожа горела. Ощущения те же, что и в тот раз, когда я впервые обратился, только не было адской боли. Ещё немного, и я мог снова совершить оборот. Срочно надо было успокоиться, иначе я мог натворить бед. Изо всех сил вцепившись в столешницу, которая трещала под пальцами, словно её сдавили прессом, я пытался совладать с собой.

— Ты ничего не знаешь… — проговорил отец уже более спокойно, и в его взгляде мелькнуло сострадание. — Я твой отец, и никогда не пожелаю тебе зла. А теперь возьми себя в руки! Дыши глубоко. Следи за ударами сердца, старайся мысленно их замедлить. Ты должен обуздать свой гнев. К нашему дому кто-то приближается.

Я повернул голову, взглянув в окно. Несколько человек с ружьями отделились от леса вдалеке и шли в направлении нашего жилища со стороны тропы, ведущей в посёлок.

"Люди! Идут люди! Только держи себя в руках! Превратишься — убьёшь! Станешь убийцей! Только не это!!!" Волна ужаса прошла сквозь тело, унося с собой гнев. Я глубоко вздохнул, потом ещё раз, прислушиваясь к бешеному ритму сердца. Холодный пот полился по спине и выступил на лице. Разжав руки, медленно сел на скамью. Мой разгорячённый разум стал успокаиваться, жар отступал, и когда я снова взглянул в лицо отцу, понял, что моя ярость испарилась. Больше не испытывал желания кого-то убить. Отец удовлетворённо кивнул и сказал:

— Ну, вот! Молодец! Быстро учишься! Теперь вместе подойдем к охотникам.

Вслед за отцом я вышел из дома и, спустившись по ступеням крыльца, подошёл к пришедшим людям. Никого из них я не знал, но поздоровался со всеми за руку. Мужчины рассказали, что прошли по следу волка и обнаружили множество следов, ведущих в чащу. Решив, что зверь наверняка прячется в глубине леса, они попросили отца пойти с ними, так как он хорошо знал эти места. Тому ничего не оставалось, как согласиться. Захватив ружьё и охотничий рюкзак, Святослав ушёл, оставив меня одного.

Приготовив обед из купленных отцом продуктов, я поел и снова улёгся на своё импровизированное ложе. Тяжёлые мысли одолевали несчастную голову. Пытаясь в них разобраться, я только увязал в них всё глубже и глубже. Катастрофически не хватало информации, а значит, предстоял ещё не один тяжёлый разговор с отцом. Как бы это ни было трудно, но я, всё же, хотел довести начатое до конца.

Отказаться от проклятия.

Когда отец вернулся, не слышал. Проснулся утром от звона кухонных тарелок. Он готовил завтрак. Я поднялся и пошёл на кухню, поздоровался, умылся холодной водой и уселся за стол. Святослав приготовил кашу и сделал бутерброды с сыром. Всё это уже стояло на столе. Он не смотрел на меня и молчал, садясь за стол, начал завтракать. Я тоже принялся за еду, время от времени поглядывая в его сторону. Как и в прошлый раз, Святослав не проявлял никакого желания заговорить, сидел, уставившись в свою тарелку.

Когда всё было съедено, я поднялся из-за стола, взял свою и его тарелки, вымыл и поставил в сушилку, затем налил две чашки кофе, поставил перед отцом его чашку и снова сел напротив него на своё место. Не дождавшись, когда он заговорит, я задал ему вопрос:

— Чем закончились поиски "зверя"?

Он поднял глаза и пристально поглядел мне в лицо, ответив только через несколько секунд:

— Ничем. Вдоволь побродив по лесу, люди очень устали и разошлись по домам. Думаю, что некоторое время в лесу появляться опасно, а в посёлок лучше вообще не ходить. Понять не могу, что тебе там было нужно?

Я промолчал. Не мог же я сказать ему, что мне на самом деле было там нужно. Допив свой кофе, отец поднялся и повернулся к выходу, намереваясь отправиться по своим делам. Когда он коснулся дверной ручки, я тоже встал, окликнув его:

— Отец!

— Да, — сказал он приостановившись.

— Прости…

Он повернулся и смотрел на меня любящим взглядом, я же не смог выдержать этого, как совсем недавно не сумел вынести его гневный взор. Опустив глаза, продолжил обречённо говорить:

— Я понимаю… что не оправдываю твоих надежд. Но… всё это не для меня…

Отец внезапно шагнул ко мне. При его приближении, с трудом оторвав взгляд от пола, я заставил себя посмотреть в его глаза. Они не осуждали, светясь отцовской любовью и пониманием. Отец сказал:

— Я прекрасно понимаю, что тебе трудно. Мы все рано или поздно проходим через это. Вдобавок, ты оторван от стаи, совершенно одинок, так как рядом нет таких же, как ты, волков, которые могли бы поддержать тебя в трудные времена. Но ты сильный, Александр, и с каждым днём будешь становиться только сильнее. Мне хотелось бы, чтоб ты стал ещё и мудрей и не принимал опрометчивых решений. Но в любом случае, ты мой сын. И я буду всегда и во всём поддерживать тебя.

У меня не было слов, чтобы выразить свою благодарность, глаза вдруг стали мокрыми, я вздохнул, чтобы справиться с нахлынувшим волнением. Облегчение от того, что давно натянутые отношения с отцом, наконец, стали налаживаться, бальзамом пролилось на мою душу и расслабило тело. Отец, глядя прямо в глаза, мягко продолжил:

— Ты ещё совсем ребёнок, Александр. Сейчас, когда с тобой происходят удивительные вещи, ты не принимаешь их, противишься, потому что многого не понимаешь, но я больше, чем кто бы то ни было, понимаю тебя, твои чувства. Я когда-то сам был таким. Когда-нибудь я тебе всё расскажу, если захочешь знать, а теперь мне надо идти.

Я был очень взволнован, в голове путались мысли, никак не складываясь в логическую цепочку. Хотел о многом расспросить отца, но не мог решить с чего начать, что было более важным сейчас.

— У меня дежурство, — сказал отец. — Не покидай сегодня дом.

— Чем же мне заняться? — спросил я. — И как же школа? Я уже столько пропустил.

— Я думаю, что в школу ходить пока небезопасно. Пока ты не научишься хорошо владеть собой. Ненароком ты можешь навредить кому-то из людей, а этого делать ни в коем случае нельзя. А чтобы догнать программу, советую прямо сейчас взяться за учебники.

Посоветовав начать догонять школьную программу, отец вышел из дома. Я видел через окно, как он вывел из сарая вороного, оседлал, вскочил в седло и направил коня в сторону посёлка. Когда он скрылся за деревьями, я снова уселся за стол, так как намеревался всё же выпить кофе, который так и оставался нетронутым в моей чашке. Поднеся чашку к губам, почувствовал сильное отвращение и не смог сделать ни одного глотка. Кофе вселившемуся в меня зверю явно не нравился.

Напившись холодной воды, принялся разыскивать свой школьный рюкзак, который обнаружился в комнате отца. Я подхватил его и пошёл в свою комнату. Вытряхнув содержимое прямо на пол, прилёг на своё ложе и стал складывать ужасно растрёпанные учебники и тетради в стопку. Между кипой школьных принадлежностей обнаружился мобильник. Я быстро его схватил, желая проверить непринятые звонки, в надежде, что, может быть, звонила Аня, но мобильник был безнадёжно испорчен. Скорее всего, во время приступа бешенства досталось не только мебели, но и моему рюкзаку. Учебники устояли, хотя и выглядели изрядно потрёпанными, но телефон не выдержал такого испытания и издох.

Отшвырнув мобильник в сторону, взял в руки учебник физики, который лежал на самом верху стопки, и попытался повторить формулы, изученные в этом году. Но вместо них в моём мозгу возникали совсем другие мысли, из которых сформировалось стойкое желание как можно быстрее лететь в посёлок, чтобы увидеть нежное лицо и милую улыбку, утонуть в озёрах васильковых глаз и не думать больше ни о чём.

Решение появилось мгновенно. Побросав в рюкзак учебники и, заперев дом, со скоростью ветра я помчался в школу.