Дыхание ветра

Анна

Прошло два дня.

Приближающийся праздник не радовал.

Впервые я не наряжала ёлку — это делали мама с Ванечкой.

Впервые перед новым годом меня не посетило ощущение чуда — даже когда под ёлкой оказались подарки от родителей, я не спешила их открыть.

Похоже, я стала совсем взрослой, и, как бы ни было грустно, перестала верить в чудеса.

Только Ванечка радовался за двоих, открывая свои игрушки. Он потом целый день играл с ними, носясь по всему дому, гудя, как машина, или треща новеньким пистолетиком.

Родители всегда дарили нам подарки утром тридцать первого декабря, чтобы мы, как следует, успели наиграться ими, ведь до нового года терпения ждать не хватало, и после боя курантов мы всегда быстро засыпали, не успев насладиться играми с новыми игрушками.

По мере взросления менялись и подарки, например лет в четырнадцать родители подарили мне серёжки вместо куклы, а потом дарили разную одежду.

— Анюта, открой свой подарок, — уже после обеда попросил Ваня, вдоволь наигравшись своими игрушками.

— Правда, дочь, ты чего не открываешь подарок? — спросил отец.

— Сейчас открою, — проговорила я, сняла обёртку с коробочки, которую братишка услужливо принёс из-под ёлки, и открыла её. Внутри были красивые кварцевые часики. В любое другое время я бы обрадовалась такому подарку, но не теперь — у меня в мозгу, словно что-то отключилось, и я перестала радоваться.

— Спасибо, — грустно сказала я.

— Тебе не нравится подарок? — спросила мама.

— Нравится, — произнесла я глухим безжизненным голосом. — Очень нравится.

— Тогда почему ты такая кислая? — спросил отец.

— Ты знаешь, почему…

— Ну, сколько можно! Анна, не зли меня! — рассвирепел отец.

— Отдай мне хотя бы телефон, — попросила я.

— Ты не будешь ему звонить, поняла! Слово отца — закон!

Я снова расплакалась и, оставив часы на столе, побежала в свою комнату. Я не могла понять, почему отец так наказывает меня, и главное за что.

За эти два дня отношение отца к Алексу не изменилось в лучшую сторону, оно только ухудшилось, папа даже слышать не хотел об этом человеке, готов был убить всякого, кто только произнесёт его имя.

За эти два дня и я очень изменилась. Глядя в зеркало на своё измождённое, с опухшими глазами, лицо, я себя не узнавала. Хорошо ещё, что я что-то ела, через силу заставляя себя проглотить хоть несколько ложек супа или каши.

Отца бесило моё поведение, но он надеялся, что со временем я успокоюсь и перестану хандрить. Может быть, это и так, но сейчас у меня не было сил и хотелось только плакать.

Вечером пришли гости. Это были Ивановы Виктор и Юлия с великовозрастным сыном. Когда-то Виктор жил в нашем посёлке и был хорошим другом моего отца, они даже в шутку договорились о том, что когда-нибудь поженят своих детей.

Потом его друг уехал на много лет на север с семьёй, и дружба прекратилась, так как письма никто из них писать не любил.

Но вот теперь она возобновилась с новой силой, друзья встретились и никак не могли наговориться.

Сыном дяди Вити оказался тот парень, что приставал в пьяном виде ко мне в школе.

Когда-то в детстве мы часто виделись, но, по прошествии стольких лет, я не узнала его. Звали его Игорь. Помню, что в детстве мне было с ним интересно, ведь он был на несколько лет старше и учился в школе, а я была всего лишь воспитанницей детского сада, поэтому буквально заглядывала ему в рот, внимая каждому слову.

Помню, что мне сильно льстило то, что наши отцы договорились нас поженить, когда мы вырастем, и я мечтала об этом. Потом я выросла и забыла об этом мальчишке, и никогда бы не вспомнила, наверное, если бы через столько лет эта семья не собралась нас навестить.

Если бы не было того случая в школе, я бы, наверное, восприняла Игоря по-другому, но только не теперь. По какой-то причине он был мне неприятен, хотя выглядел он прилично и был хорошо одет. К тому же сегодня он не был пьян.

Игорь недавно отслужил в армии, нигде пока не работал, но планы у него были грандиозные. Впрочем, по стопам родителя идти довольно легко, и если у тебя в кармане лежат деньги того же папочки — то в жизни вовсе не будет проблем.

Когда мы сидели за праздничным столом, то папа никак не мог наговориться со своим другом, даже немного выпил алкоголя ради такой встречи, мама была занята разговором с тётей Юлей. Игорь же считал своим долгом развлекать меня, не понимая, отчего я грущу.

— А я и не знал, Анютка, что ты вырастешь такой красавицей. Знал бы — ни за что не уехал из посёлка. А за тот инцидент в школе прости, я не хотел тебя напугать.

— Ладно, проехали, — сказала я тихо.

— Кстати, что это там у тебя за защитник?

— Мой одноклассник.

— Местный?

— Приехал полгода назад.

— А ведёт себя будто крутой, наверное, некому его на место поставить.

— Не поняла, ты о чём?

— Я говорю, что вести себя так, как он, нельзя. Когда-нибудь ему покажут, где раки зимуют.

— А что, по-твоему, девушку не надо защищать, когда к ней лезет какой-то бугай? Ты сам-то, наверное, радуешься, что он тебе не врезал? Ты же на ногах не стоял от выпитого! — съязвила я.

— Анечка, что же ты такая сердитая? Я же просто хотел с тобой потанцевать! А этот парень мне помешал, хотя его никто не просил.

— Я просила, потому что не хотела с тобой танцевать, понятно?

— Какая ты строгая! — сказал он развязным голосом и потянулся, чтобы обнять меня, но я оттолкнула его руку.

Игорь вытаращил на меня свои голубоватые глаза и обиженно проговорил:

— Вот недотрога! Но твой парнишка сегодня отсутствует, ты его не пригласила. Поэтому сегодня с тобой танцевать буду я. Пойдём!

Думаю, он просто шутил, но сегодня мне было не до шуток. Игорь этого не понял, схватил меня за руку и сильно потянул из-за стола. Мне было больно, но Игорь этого не замечал. Я ухватилась свободной рукой за крышку стола, но сил удержаться мне не хватало, пришлось подняться, и он, буквально вырвал меня из-за стола, но танцевать с ним я всё равно не хотела, хоть и музыка, звучащая из музыкального центра, была вполне подходящей.

— Игорь, послушай, я не хочу танцевать, — вежливо, стараясь быть доброй хозяйкой, чётко сказала, но его, похоже не волновали мои желания. Может быть, он думал, что я так шучу или цену себе набиваю, потому мой отказ его только завёл. Схватив меня за талию, парень поволок на свободное пространство.

Его прикосновения мне были неприятны. Оттолкнув парня, вырвалась, но он снова меня схватил.

Оглянувшись, увидела, что папа очень занят разговором со своим дорогим другом, и совершенно не видит, что меня надо спасать. Игорь же крепко ухватил меня за талию и начал двигаться в такт музыке.

— Отпусти! — попросила ещё раз.

Он не отпустил, поэтому я сильно толкнула его с гневными словами:

— Отстань от меня, придурок!

Я не хотела грубить, но Игорь просто вынудил меня, и слова вырвались сами собой. Они прозвучали настолько громко, что привлекли внимание взрослых. Все, включая и моих родителей, повернулись к нам, оторвавшись от своих увлекательных разговоров, и с интересом уставились на меня и на «бедняжку» Игоря, который еле удержался на ногах.

— Да что с тобой? — проворчал мой отец.

— Аня, так же нельзя! — воскликнула мама.

— Я всего лишь хотел развеселить тебя, Анютка! — проговорил растеряно парень.

— Простите… — пролепетала я. — Я никого не хотела обидеть.

Высказавшись, развернулась и бросилась в свою комнату. Ванюша уже спал на моей постели. Я прилегла рядом с ним, не раздеваясь, в той одежде, в которой была, и разрыдалась.

Совсем не о таком новогоднем празднике я мечтала. Я бы хотела, чтобы на нём присутствовал Алекс со своим отцом. А так — я сама всё испортила. Если бы я тогда случайно не заснула на плече Александра и не проспала с ним всю ночь, было бы всё хорошо.

Мы бы вместе встретили новый год, и, может быть, наши семьи сдружились бы больше. Но теперь такому не бывать, ведь мой отец очень злопамятный, и если он чего решил, то уже его не переубедить, не стоит даже и пытаться — от этого не будет никакой пользы, только хуже сделаешь.

Если я хотя бы могла позвонить Александру, то мне не было так тяжело, но меня лишили всего, даже телефона, и я не могла услышать его приятный бархатный голос.

Больше к гостям я не выходила, так и уснула, не раздеваясь вся в слезах. Наверное, праздник родителям я испортила, но была удовлетворена хотя бы тем, что ко мне больше никто не приставал.