Дыхание ветра

Александр

Каждый новый день становился для меня испытанием. Проверкой моего характера, выдержки, силы воли, пыткой, которую я мог провалить в любой момент. Прожить каждый следующий день становилось всё мучительнее, чем предыдущий. Не имея права взглянуть в глаза своей любимой, прикоснуться к ней хоть на одно мгновение, я держался из последних сил, чтобы всё не испортить и не показать даже малейшего намёка, что как-то неравнодушен к ней.

Запретил себе всё: смотреть в её сторону, говорить о ней, думать о ней. Справляться с волком было невероятно тяжело, он всеми силами рвался к истинной, которая была совсем рядом, но неизмеримо далеко.

Без неё я не жил.

Играл роль.

Внешне продолжал дышать, ходить, разговаривать и улыбаться, а внутри меня сковывал лёд — только так я мог усмирить дух зверя. Только внутренняя борьба позволяла чувствовать себя всё ещё живым.

Прошёл апрель. Тянулся он мучительно долго, нудно. Ничто не давало ощущения жизни. Волчий дух затаился где-то в глубине, скуля от чувства потери и непонимания, что произошло. Он уже не рвался наружу, его больше не притягивал лес, не заводила охота. Абсолютно равнодушный ко всему, внутренний волк почти всё время спал, я же будто покрылся коркой льда.

Я ждал.

Ждал, кто же будет следующим.

Кто теперь придёт меня убивать?

Они пришли в конце апреля. И это были совсем не те, кого я ожидал.

Явились свободно, совершенно не таясь, уверенные в себе и в том, что собирались сделать.

Возвращаясь из школы, я заподозрил неладное, когда уже приближался к хутору. В окружении километра от хутора было слишком тихо, словно сама природа затаилась: не щебетали птицы, не сновали туда-сюда деловитые белки, словно все живые существа в ужасе разбежались кто куда. Но в самом хуторе всё обстояло совсем по-другому: В двух соседних дворах истошно лаяли и рвались с цепей ополоумевшие собаки. Вороной в стойле бешено храпел и таращил глазищи, куры испуганно забились в курятник — словом, животных что-то страшно напугало, что-то такое, что я чувствовал, сейчас находилось в нашем доме. Ощущалось присутствие нескольких опасных хищников. Испугавшись за отца, я мгновенно взлетел на крыльцо и распахнул дверь, остановившись на пороге.

Внутри дома находилось несколько незнакомых мне людей и мой отец, живой и невредимый. Они сидели за нашим дубовым столом, который теперь выглядел слишком маленьким в окружении таких крупных людей. При моём появлении мужчины напряглись, готовые в сию секунду броситься в атаку, острыми взглядами полоснув по мне. Их было трое: один был старше остальных, высокий, крепкий, лет пятидесяти, подтянутый и хмурый, с цепким холодным взглядом, и двое других, не на много старше меня, но такие же рослые, как и старший мужчина, с развитой мускулатурой, светловолосые и светлоглазые, отчего были похожи друг на друга и казались братьями. По-видимому, младшие подчинялись старшему, который в этой троице был главным. Хищники не проявляли агрессии, а о том, что это были именно хищники, говорило всё: их цепкие взгляды, собранность и готовность к броску, специфический звериный запах, и я немного расслабился успокоенный, что отцу ничего не угрожало, бросил на пол у входа свой рюкзак и с любопытством уставился на гостей.

— Это он? — услышал я густой низкий голос одного из незнакомцев, старшего, с густой шевелюрой и такими же, как и у отца, серыми глазами. Он обращался к моему отцу, нависая над ним, психологически давя мощью вожака. Но тот не отвечал, опустив затравленный взгляд.

— Я спрашиваю — ты отвечаешь! — проговорил тот мужчина ещё более грозно, — Этот мальчик твой сын? Ты знаешь — юлить бесполезно!

— Зачем ты здесь, Ратмир? — с трудом подняв голову, сдавленным глухим голосом спросил отец.

— Что здесь происходит? — поинтересовался я, разглядывая незнакомцев.

На мой вопрос никто не обратил никакого внимания. Старший сверлил моего отца стальным взглядом, двое других молча расслабленно сидели, но их расслабленность, я это заметил, была просто напускной.

— Отец? — проговорил я, пытаясь встретиться с ним взглядом, но всё было тщетно, по какой-то странной причине он не мог поднять глаз, ему трудно было говорить, словно он боролся с давящей на него сверху десятитонной плитой. Поникшие плечи, потухший взгляд, заторможенность движений говорили мне, что на отца происходило какое-то воздействие, и ему невозможно было с этим справиться.

— Вы кто такие? — осведомился я, сделав шаг в их сторону, но старший перевёл на меня свой тяжёлый взор и сказал жёстко:

— Стой, где стоишь, мальчик!

Когда он переключил на меня внимание, отец смог поднять голову. Отчаяние застыло в его усталых глазах.

— Я вам не мальчик! — выплюнул я. — меня одолел гнев. Дух зверя впервые за несколько недель зашевелился под кожей, требуя выхода. Он хотел хорошей, но заведомо провальной, драки за свою территорию, за свою семью. Понимая, что в бою с сильными соперниками потерплю поражение, старался не допустить оборота на глазах у незнакомых людей и ровно глубоко дышал, успокаивая зверя. Все трое уставились на меня строгими глазами, но прямой угрозы от них я не чувствовал. Присутствовало ощущение мощи, силы характеров, но не угрозы.

— Убирайтесь вон! — прорычал я.

— Экий горячий, — проговорил главный. — Не хочешь знать, зачем мы здесь?

— Мне наплевать! Оставьте отца в покое!

— Он заслужил ещё и не такое, — спокойно ответил главарь. — Он совершил преступление, за которое карают смертью.

Я снова поглядел в глаза отцу и проговорил:

— Это правда?

— Я предал стаю… — сдавленно проговорил он. — Вожак вправе меня убить.

— Ты? — удивлённо переспросил я.

— Я не подчинился воле старейшин, отказался убить тебя в чреве твоей матери. Я выкрал её, увёз и спрятал. В стаю я больше не вернулся.

— Ты обязан был подчиниться воле большинства! — сухо проговорил вожак, — Долг важнее! Но нет, ты спас вампира и его отродье. Ты предал стаю, предал свой род! Ты наплевал на наши законы, поправ их! Поэтому ты не вернулся, ты знал, что тебя ждёт наказание.

— Для меня был важен мой сын! — громко сказал отец, расправив плечи. Вожак снова применил какие-то способы воздействия, отчего на отца снова навалилась невыносимая тяжесть.

— Значит, я отродье вампира? — глухо проговорил я, констатируя этот факт.

— А ты не знал?

— Просветили совсем недавно, — с вызовом ответил я, прямо глядя в колкие стальные глаза, догадавшись, что мужчины, пришедшие к нам ни кто иные, как волки отцовской стаи. — Давайте, делайте то, зачем явились. Я готов.

— Ты знаешь, зачем мы пришли? — удивлённо спросил вожак.

— Убить меня, полагаю.

— Ты очень догадлив, — хмыкнул он.

— Отпустите отца.

— Хорошо, — произнес вожак, вставая из-за стола, и направляясь мимо меня к выходу. — Идём со мной.

Я пошёл следом, услышав за спиной сдавленный голос отца.

— Не — е–е — ет! — только и смог произнести он. Я оглянулся на ходу и встретился с его полными боли глазами. Отец пытался подняться, но двое молодых и сильных волков удерживали его, не давая пошевелиться.

— Прости, — прошептал я и отвернулся.

— Ратмир, убей меня, но не его! — кричал вслед мой бедный отец, но его слова повисли в воздухе, не достигшие ушей того, кому предназначались.

Старый вожак и я спустились по ступеням, обогнули дом и направились в глубину леса. Шли мы, молча и недолго. Лес густел и через двести метров мы оказались под сенью спутанных ветвей вековых дубов и грабов. Вожак шёл впереди, не оборачиваясь. Я вполне мог бы атаковать, напав на него сзади, чтобы попытаться спастись. Но мне незачем было это делать. Не зачем отсрочивать неизбежное.

Меня вообще не должно было быть.

Зайдя в густую лесную тень, вожак остановился, повернулся ко мне и сразу безо всяких вступлений спросил:

— Итак, ты готов умереть, мальчик?

— К чему лишние разговоры? — удивлённо протянул я.

— Чтобы попытаться разобраться, — сказал он, внимательно глядя мне в глаза.

— Делайте свою работу, — отрывисто бросил.

— Я хочу знать, почему такое решение? Не сопротивляешься, не пытаешься переубедить. Тебе жизнь не мила?

— Этому много причин. И я не хотел бы распространяться ни об одной из них.

— Ты не боишься?

— Уже нет.

— У тебя есть последнее желание? — спросил Ратмир.

— Да. Я хотел бы, чтобы отец не пострадал. Я согласен, что он поступил неправильно. Но он защищал свою семью.

— Хорошо, с твоим отцом ничего не случится, — пообещал вожак. — Значит, ты согласен с мнением стаи?

— Да…

— Согласен с тем, что должен умереть, потому что представляешь опасность для всех нас?

— Опасность? Вряд ли! В нужный момент я не смог справиться даже с вампиром. Так что сомневаюсь, что могу кому-нибудь навредить. Но сопротивляться не стану. Это только продлит мои мучения.

— Впервые вижу такое отношение к собственной жизни. Это что ж должно было произойти?

Опустив взгляд, я пялился себе под ноги и молчал, не желая отвечать.

— Ну что ж, ладно, но вначале выполни одну мою просьбу: покажи мне, на что ты способен.

— Зачем? — скривился я в усмешке.

— Хочу убедиться, в самом ли деле ты такое чудовище, которого все боялись уже тогда, когда ты находился в утробе твоей матери. Я тогда ещё не был вожаком, но, всё же, не понимал, чем нам может угрожать не родившийся младенец. Таких детей, как ты, ещё свет не видывал. Поговаривали, что ещё в младенчестве ты сможешь голыми руками душить волков и медведей, но теперь я вижу перед собой обычного паренька, ничем не отличающегося от любого члена моей стаи. Так покажи мне, на что ты способен, обратись. Твой отец убеждал меня, что ты настоящий оборотень, что в тебе от твоей матери ничего нет, кроме тёмных волос. Я хочу убедиться, а заодно посмотреть, как ты охотишься, что умеешь, чему тебя научил твой отец.

— К сожалению, по моей вине, отец меня не учил. Умею я мало. И то, что я умею, мне не помогло сразить вампира. Я мог погибнуть тогда, если б не отец.

— Ладно, давай поглядим, что в тебе от природы.

— Хорошо, — сказал я и принялся стаскивать с себя ненужную одежду, но всё ещё не понимал, зачем ему нужно тянуть. Ратмир обратился первым, он был огромен, и поистине наводил ужас. Огромный белый зверь, клыки которого достигали десятисантиметровой длины и выглядели, как кинжалы, а мощной лапой с острыми когтями он вполне мог бы одним ударом сломать деревце толщиною в человеческую руку.

Я совершил оборот следом. В сравнении с Ратмиром я выглядел щенком, клыки мои были не так длинны, а лапы не так мощны, как у него, но шерсть моя была длиннее, чёрная, как смоль, она переливалась на солнце. Он спокойно смотрел на меня своими серыми глазами, потом наклонил голову набок и повернул морду в сторону непролазной глуши, показывая, что я должен идти вперёд.

Пройдя мимо него шагом, потом набирая скорость, бесшумно понёсся по лесу, ища добычу. Ратмир мчался следом, ни на шаг не отставая. Я перепрыгивал через валежник и глубокие балки, и он так же, не мешкая, следовал за мной. Я думал, что он стар, поэтому устанет быстро, но я ошибся — вожак был в прекрасной форме, не уставал, не задыхался, и, по-моему, он мог бы любому дать фору.

Вдруг я почуял запах дичи, замедлил бег и перешёл на медленный шаг, подкрадываясь к добыче. Через сотню метров я заметил самца косули, вполне взрослого, с острыми рожками, странно, но на косуль мне всякий раз везло. Подкравшись, насколько можно было, пока самец не услышал меня и рванул прочь, я стремительно нагнал его и прыгнул сверху, свалив его наземь. Навалившись всем телом, удерживал его, придавив одной лапой рога к земле, предоставляя вожаку право порвать горло животного своими острыми клыками. Ратмир обошёл вокруг, но даже не приблизился, а сел напротив. Мне надоело удерживать косулю, поднявшись, я освободил животное. Самец, не веря своему счастью, вскочил и, озираясь по сторонам, поскакал, шатаясь, словно пьяный.

Я подошёл к вожаку и посмотрел в его глаза, стараясь рассмотреть в них, долго ли он собирается ещё тянуть. Он вдруг вскочил и побежал в обратном направлении в сторону моего дома. Мне ничего не оставалось, как только следовать за ним. Найдя свою одежду, он и я приняли человеческий облик и молча, оделись. Потом он сказал удивлённо:

— Никогда ещё не видел, чтобы кто-то добровольно отказался от добычи. Просвети меня, почему же ты не стал убивать этого несчастного козла.

— На голодный желудок умирать легче, — не придумал я сказать ничего лучше. Ратмир расхохотался и направился к хутору, я не понимал, что его так рассмешило и почему он уходит.

— Постойте! — крикнул я. — Я не понимаю, чего вы тянете!

— Ты о чём? — обернулся он ко мне.

— Я о моей участи…

— Ты всерьёз подумал, что я смогу убить тебя? — проговорил вожак, вперив в меня свой тяжёлый взгляд.

Я кивнул, но он продолжал грозно:

— А ты подумал, что будет с твоим бедным отцом?

— Нет, — дрожащим голосом проговорил я.

— Вот в этом-то и вся проблема — ты думаешь только о себе. Зациклился на каких-то своих проблемах! — хлестал жёсткими обвинениями меня вожак. — Упёрся, не желаешь слышать, что тебе говорят. Я тебя переубеждать не стану, скажу только один раз — ты никакое не чудовище, ты волк. Тебе дано оружие против врагов — так сражайся! Что ты сопли распустил? Движения твои быстры, клыки остры — что только нужно для войны — всё есть.

— Значит, Вы не убьёте меня? — спросил я срывающимся голосом.

— Нет! — прорычал он, — Волка я никогда не убью! Я убиваю только вампиров, мальчик. На самом деле, всё не так, как думает твой отец. Никто не собирался тебя убивать, твой отец поспешил оставить стаю. Вот в чём предательство. Но он уже достаточно наказан. Мой тебе совет — возвращайтесь с отцом в стаю. Среди оборотней подобных себе ты пройдёшь путь воина и поймёшь, что жизнь дана на благие дела и поверишь, что она не так уж и плоха. А если повезёт — найдёшь истинную, и совсем перестанешь думать о всяких глупостях.

— Я уже нашёл пару.

— Нашёл? Тогда я ничего не понимаю. Ты весь состоишь из противоречий. Ты нашёл смысл жизни, но не принимаешь? Такого я никогда не встречал.

— Я не смог защитить её от вампиров…

— Она погибла?

— Нет, я решил отказаться от неё.

— Молодёжь! Чего вы только не придумаете! Отказаться. Как ты себе это представляешь?

— Уехать. Пусть забудет меня. Пусть живёт человеческую жизнь.

— А ты-то забудешь? — вопрос явно был риторическим.

Ратмир направился к дому. Я остался под сенью сплетённых ветвей, лёг наземь и вперил глаза в небо, рассматривая проплывающие в переплетении ветвей облака. Лучи солнца пробивались сквозь них, отчего облака казались сказочными островами, на которых были построены замки невиданной красоты, с водопадами и диковинными садами, с фонтанами и невиданными живыми существами: единорогами и драконами, грифонами и жар-птицами. Глаза мои стали мокрыми от слёз, и я не сдерживал горячие капли, стекающие по моим щекам, потому что здесь их никто не мог увидеть.

Я никогда не забуду.

Вдруг раздался треск, словно сквозь кустарник прорывался огромный монстр. Я уже знал, кто это. Через несколько секунд увидел отца, выглядящего словно безумец. Всклокоченные волосы, красные безумные глаза. Он бросился ко мне и очень крепко обнял.

И до меня, наконец, дошло то, что за своими проблемами я не замечал.

Отец любил меня.

Из-за меня он оставил своих родных, свою стаю, потерял всё, что было ему когда-то дорого, всё, что было его смыслом жизни.

Но я же никогда не ценил его, как он того заслуживал. Я осознал, что был эгоистом, думал только о себе, не внимал отцу, не следовал его наставлениям, делал всё наперекор. От стыда я готов был провалиться сквозь землю. Только и мог повторять срывающимся от слёз голосом:

— Прости, отец.… Прости…