Её Сиятельство Графиня

Глава 29

Петергоф

Воронцова дача

Часовня Святого Архангела Михаила

Когда свидетели и священник уже отчаялись, дверь в часовню распахнулась, явив сначала промокшего насквозь князя, а затем и Лизу. Они были по колено в грязи, Лиза безуспешно попыталась скрыть лицо, увидев Толстого, но мокрый платок не поддавался, и Лев деликатно отвернулся, позволив даме привести себя в порядок.

— Лиза! Демид! Господи, что с вами стряслось? — воскликнула Катя.

— Небольшое испытание, — Демид с улыбкой посмотрел на смущённую Лизу.

— Катя, и вы тут? Вы знали?

— Узнала намедни, его светлости нужны были свидетели. Вот, — она накинула на голову Лизы полотно, закрывая с ног до головы. — Поторопитесь.

— Где вы это взяли? — графиня с удивлением посмотрела на подругу сквозь тончайшее кружево, обшитое бриллиантами.

— Одолжила у императрицы, — Тютчева хитро улыбнулась.

— Она знает? — Демид напрягся.

— Полагаю, догадывается. Впрочем, не фата ли доказательство тому, что эту авантюру она одобрила?

— Будет надеяться…

— Вот, — Лев, поняв, что Лиза уже спряталась за фатой, подошёл ближе и передал Демиду кольца.

— Поторопимся же, дети мои. Уже рассвет, скоро сюда начнут стучать прихожане… да и свечи почти истлели.

И правда — Лиза осмотрелась — всё вокруг светилось золотом, но свечи держались из последних сил — воск оплыл, покрывая подсвечники и пол. Они определённо задержались.

— Начнём же…

С этого момента Лиза плохо слышала происходящее — так сильно билось её сердце.

Они подошли к аналою, покрытому белым полотном.

— Добровольно ли ты пришла сюда, раба Божия Елизавета?

— Да…

— Добровольно ли ты пришёл сюда, раб Божий Демид?

— Да.

Лев и Катя подняли над их головами венцы. Зычный голос священника, читающего отрывки из Евангелии, казался неестественным, эхо разносилось над сводами часовни, перекрывая и треск постепенно затухающих свечей, и звук дыхания присутствующих, и звона бьющихся о землю и своды капель.

— В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово…

Лиза смотрела вниз. Фата словно защищала её от окружающего, но в то же время она вдруг почувствовала себя оторванной от мира.

— Поднимите руки свои…

Священник медленно связал их руки епитрахилью и повёл вокруг аналоя, воздавая хвалу Господу. Мысли Лизы смешались, она просто делала, что говорят. Вдруг стало страшно — снова.

Но нельзя отступать.

Они остановились.

— Что Бог сочетал, того человек да не разлучает, — епитрахилью вернули на аналой. — Подайте друг другу руки…

Лиза повернулась к Демиду, протянув дрожащую ладошку. Его рука — горячая и суха — обхватила нежно, но уверенно. Кольцо оказалось в самый раз.

— Теперь ты, — шепнул Демид, когда ожидание затянулось.

Лиза взяла кольцо из его рук и, уже едва видя происходящее в полумраке, надела кольцо на указательный палец Демида.

— Венчается раб Божий Демид с рабой Божией Елизаветой… Господи, Боже наш, славою и честию венчай их!

Последний молитвенный напев. Демид так и не отпустил её рук, и это странным образом успокаивало. Он здесь, с ней, рядом. Теперь всё будет совсем иначе.

Венцы оказались на их головах. Лев и Катя у в унисон облегчённо выдохнули и отошли в сторону.

— Целуйте друг друга в знак мира и любви. Сей поцелуй да будет запечатлением вашего брака перед Господом и людьми.

Лиза затаила дыхание. Ей вдруг стало нехорошо — она вовсе забыла про эту ужасную традицию. Разве можно совершать такое прилюдно, да ещё и в доме Господнем?..

Она замерла, ожидая поцелуй, как страшную кару.

— Не здесь, — твёрдо сказал Демид, сжимая ладони Лизы. От сердца отлегло.

— Как угодно вам. Благословляю вас в любви и верности перед Богом. Пусть любовь эта будет чиста и праведна, и Бог даст вам мир и согласие.

Произошедшее растрогало Лизу до слёз. Демид — понявший её переживания без слов, священник — принявший их решение с благословением. Ей стало так легко на душе, и вдруг вера в то, что всё будет хорошо, что всё правильно, захватила её с головой. Она ответно сжала ладони Демида и улыбнулась, зная, — даже в полумраке, даже за фатой, он увидит её улыбку.

— Уже рассвет, вам нужно торопиться обратно, — предупредила Катя. — Мы здесь закончим.

— Мы всё равно не успеем вернуться незамеченными, — проговорила Лиза. Впрочем, она не ощущала беспокойства по этому поводу.

Всё правильно. Они поступили — правильно. Правда, теперь это предстоит объяснить другим. Особенно — Илье.

— Возьмите наш экипаж, — Лев подошёл к священнику, следя, как тот вписывает имена новобрачных в церковную книгу. — Вам некуда уже спешить, и вы промокли до нитки. Не хватало ещё заболеть перед самым отъездом.

— А вы?

— Не беспокойтесь, Лизавета, чуть позже найти экипаж будет не трудно. Идите же. Вас уже, наверное, обыскались — не хотелось бы, чтобы ваш кузен обратился к городовым и растрепал всюду о пропаже.

— И то верно, — Лизу всю передёрнуло. Всё-таки предстоящий разговор немножечко пугает. — Фата, — вспомнила она и, встав ко Льву спиной, споро её сняла. — Надеюсь, не запачкала.

— Вряд ли она ещё когда-нибудь пригодится её величеству, — хмыкнула Катерина.

— И всё же принять я её не могу. Верни и передай мои благодарности.

— Обязательно. Поспешите.

— Спасибо вам. За всё, — Лиза обняла Катю, а Льву неловко помахала ручкой. Демид же не стал больше медлить, взял её под руку и повёл на выход. Экипаж стоял прямо тут — странно, что они не заметили его по прибытии.

Дождь прошёл.

— А лошади?

— Лев разберётся, садись.

Лиза обернулась на часовню. Невзрачная, потемневшая после дождя, она совершенно не выглядела как место, где решилась её судьба.

Но ведь решилась — действительно решилась!

— В поместье Вавиловых, — сообщил Демид кучеру.

Вскоре, закончив все дела, Лев и Катерина также вышли из часовни. Свежий воздух мигом прочистил голову — от дыма и сырость внутри мутило.

— Это всё… пробуждает чувства… — с тяжёлым вздохом проговорила Катерина, нервно сжав фату у себя в руках. Она не отрывала от неё взгляда, казалось, посмотри она Льву в глаза — он тут же прочитает все её мысли.

— Да уж. И всё же нам не стоит давать им волю.

— Ты прав, — она всё же осмелилась, повернулась к бывшему возлюбленному. — Я правда люблю тебя, но для нас этого недостаточно, верно?

— Не хочу губить тебя и менять. Ты такая, какая ты есть, — он улыбнулся, но Катя ничуть не поверила этой улыбке. — У вас с Безруковым всё хорошо?

— Да, он чудесный. Правда, всё ещё смотрит на Лизу щенячьими глазами.

— Его можно понять.

— Я понимаю как никто другой, — та любовь, которую она пережила со Львом, никогда не забудется.

— Я поймаю тебе экипаж. Езжай, ты устала.

— Ты прав, нечего нам вместе ехать во дворец — я почти уже чужая жена.

— Не хотелось бы для тебя слухов.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За всё.

— И тебе. И я люблю тебя, Катерина. Будь счастлива.

— Буду.

Лев ушёл на поиски экипажа, а Катя осталась у порога часовни, размышляя о том, чего так и не состоялось.

— Ну что? — оказавшись в салоне, Демид многозначительно посмотрел на новоиспечённую жену.

— Что? — Лизе стало неуютно.

— Теперь подаришь мне поцелуй?

— Нет! — мгновенный ответ.

— Как больно! — Демид схватился за сердце и откинулся на спинку сидения.

— Не ёрничайте…

Демид улыбнулся и, неожиданно схватив руку Лизы, поцеловал ладошку. После — тут же отстранился.

— Всё-всё, больше не буду, — его лицо буквально светилось улыбкой. Они почему-то не разговаривали — вообще, и всё же словно обменивались мыслями: иногда переглядывались, улыбались, снова отворачивались. Лиза очаровательно смущалась, но Демид боялся испугать её — держал дистанцию, не рассматривал излишне, но взгляд неизменно возвращался к её красным щекам и искусанным губам.

Какое испытание!

Муж и жена. Муж и жена… Надо же!

Именно излишне довольная улыбка была первым, за что зацепился взгляд Ильи Мирюхина, уже который час ожидавшего возвращения сестры.

— Я должен был убить вас тогда! — Илья тут же бросился на князя, ударил его по лицу и тот упал в грязь, но отвратительная улыбка так и не сошла с его лица.

— Илья! — возмущённый выкрик Лизы, она подбежала к Демиду, из носа его полилась кровь.

— А ты? Как ты могла сбежать ночью? Я до последнего не верил, что ты с ним! Боже, если бы не твой конюх, я поднял бы шум и опозорил тебя на весь город! Я и подумать не мог, что ты ушла добровольно!

Лиза большими глазами уставилась на кузена. Ей было обидно, с одной стороны, но она знала — Илья абсолютно прав. Оставалось лишь протянуть руку с обручальным кольцом — иначе произошедшее не объяснить.

— Что это значит? — кольцо тут же было замечено.

— Мы венчались. При свидетелях. В храме.

Илья нахмурился. Тем временем невозмутимый князь поднялся на ноги, отряхнул одежду и, приняв от жены платок, прижал его к лицу.

— Я позволил это вам, потому что вы в своём праве. Хотя я это право в полной мере не признаю, — Демид посмотрел Илье прямо в глаза. — В будущем, если вы вновь попытаетесь меня ударить, я не пропущу. Но сейчас, будьте спокойны, вы останетесь без ответа.

— Значит, венчались? — никак не отреагировал на слова Демида Илья. — Зачем?

Лиза промолчала.

— Господь наказал жениться, — улыбнулся Демид. Кровь остановилась, и он старательно вытирал лицо.

— Отчего же не женились раньше?

— Сами знаете ответ.

— И зачем сейчас?

— Я не оставлю её одну.

Молчание. Демид и Илья смотрели в глаза друг другу, прямо и уверенно, будто вели не слышимый никому диалог. За ними наблюдал весь двор — приставленная его величеством стража, дворовые, даже сенные высыпали на крыльцо, а кто-то выглядывал из окон.

— Что же, — Илья откашлялся, резко шагнул к Демиду — Лиза испугалась! — и совершенно неожиданно протянул ему руку. Демид тут же её пожал.

— И ты ничего не скажешь? — удивилась Лиза.

— Законный брак — что я могу иметь против него? Даже если власти попытаются оспорить это — я принимаю в полной мере и, уверен, Господь — принимает. Твой муж сказал верно — Господь наказал жениться.

— Но ведь ты не был доволен его светлостью?..

— Я не был доволен мужчиной, что не спускает глаз с моей сестры, не имея на то ни малейшего права, но сейчас… Впрочем, удар ты заслужил, — Илья тут же перешёл на более свойственные ему интонации. — Ты пришёл сюда и забрал её без сопровождения — тебя за это можно и убить.

— А что ты имел в виду, когда сказал, что должен был «убить его тогда»? — опомнилась Лиза. Мужчины переглянулись, но ничего не ответили. — Ах, так! Впрочем, и без вас узнаю, — закатила она глаза и поспешила в дом. — А вы чего тут собрались? Нашли представление! — возмущённо прикрикнула она на слуг — те тут же разбежались.

— Ваше сиятельство… Или светлость?[11] — замешкал один из стражников. — Неважно… Мы были вынуждены сообщить о вашей пропаже во дворец.

— Отныне — светлость, — заявил Демид вместо Лизы. — Лев, вероятно, уже передал официально письмо от моего имени, — он передал окровавленный платок тихо стоящей с сторонке Ларе.

— Ваше сия… светлость, мы вас ждали. Светлана уже подготовила всё в гостевой.

— Что — всё?

— Чаю, — на её лице промелькнула улыбка.

Лиза тоже улыбнулась — эти люди хорошо её знали. После всякого разногласия, после всякой радости или печали — они всегда собирались на чай.

— Ваш отъезд сегодня, — напомнил Илья, первым заходя в дом. — Раз ты больше не одна, а при муже, во мне нет никакой необходимости.

— Вот именно, — тут же отметил Демид.

— Но я могу и передумать…

— Не стоит, — Лиза устало вздохнула. — У тебя свои планы, да и первое время… Я бы хотела, чтобы ты остался тут.

— Я всё равно ни в чём не разбираюсь…

— Разберёшься, — она пожала плечами. — Пообвыкнешь, обзаведёшься знакомствами в столице — и отправишься, куда хочешь. У тебя ведь уже есть планы?

Илья кивнул.

— А что за письмо вы отправили его величеству? — обратилась Лиза к мужу.

— О том, что отныне мы с тобой — в браке, что это донесено до всех полагающихся инстанций, и что я отправлюсь с тобой — как бы там ни было.

— Не думаю, что он будет доволен.

— Уже и всё равно. Не переживай, душа моя, нас отныне никто не разлучит.

— Господи, спаси мои уши от этого! — воскликнул Илья и ушёл вперёд. Новобрачные — самый невыносимый тип людей.

Санкт-Петербург

Поместье Вавиловых

Приказано было отправиться после полудня. Как же утомительны переживания! Ожидание мучило больше самого прощания.

Сенные, дворовые — все собрались, чтобы попрощаться со своею хозяйкой. Во главе — Мирон и Олег Синицыны, Тихон, обнимающий Дусю. Та плакала, наконец осознав — это наше прощание. Тихон гладил её по плечу — он сказал мне, что Дуся — нет-нет — да забывается. Что в один момент ей кажется — я ещё дитя, в другой — что едет со мной обратно на Кавказ, в третий — осознаёт всё, как оно есть — и тогда плачет: горько и подолгу.

Сердце болело, но в то же время…

Я смотрела на толпу улыбающихся мне лиц. Я помнила их в свои первые дни здесь — в раболепных поклонах, страшащихся и голову поднять. А сейчас, как на подбор — ясные глаза, статные, румяные. Дети — уже подросшие, младенцы — ставшие детьми. Как красивы были их благодарные лица!

Мои люди печалились, но не хотели того показывать. Кто-то украдкой выстирал слёзы, кто-то — поджимал губы, вздыхал.

— Я ухожу не одна, — проговорила тихо, но каждый услышал. — Со мной — ваша преданность и любовь, ваша вера в меня и благодарность. Нет ничего сильнее этого. Пусть Господь оберегает вас, не забывайте меня в своих молитвах.

— В добрый путь, госпожа!

— Возвращайтесь скорее!

Со слезами на глазах я подошла к Тихону и Дусе, крепко обняла.

— Вы мне — что родители. Вы равные мне, так пользуйтесь же! Прошу вас! — снова обняла.

— Идите, барыня, пора уже, — Тихон, видно, держался из последних сил — глаза его, красные, блестели.

— Девочка моя! С мужем — оно легче будет. Пусть Бог вас благословит, с чистой душой отпускаем.

— Пусть Господь хранит тебя, — я поцеловала её в обе щеки. — Всех вас. И вы, — обернулась к Синицыным, — моя верная поддержка. Как похорошели вы за последние годы!

— Вашей добротой, — поклонился Мирон Олегович. — И вашими стараниями. Вовек не отблагодарим.

— Теперь вы — мои поверенные, мои представители — здесь и при дворе. Не забывайте того, и не давайте себя в обиду.

— Будет исполнено, — поклонился уже и Олег.

— Что же… До свидания, мои милые друзья…

Трудно было поверить в действительность происходящего, может от того я ещё была в силах не плакать.

Я нашла глазами Витьку, подозвала к себе, отойдя в сторонку.

— Что прикажете, барыня?

— Пиши мне — знаю, найдёшь, где бы я ни была. Обо всём пиши — о хорошем, плохом, о незначительном. Ты — мои глаза здесь и уши.

— Всё как вы пожелаете, вашество.

— Скажи, ты ведь знаешь, что случилось между Ильёй и князем?

— То мужские вопросы.

— Разве не я твоя барыня?

— Вы.

— Так что?

— Но вопросы-то — мужские.

— Так всё-таки дуэль?

— Вашество, вы всегда знаете больше, чем вам говорят.

— Так вот куда Илья делся в то утро!.. И как им в голову пришло! — возмущённо обернулась на Илью и князя, что стояли возле экипажа, ожидая, когда я со всеми попрощаюсь.

— То уже в прошлом, вашество. Смотрите, стоят рядом, беседуют — словно старые друзья.

— Илья никогда не был злым, а тем более — злопамятным, — вздохнула. — Но вопросы чести, как и всех Мирюхиных, как и меня, волнуют его сильнее всяких… Как твой сын?

— Растёт.

— Дочка?

— Уже следит за нами внимательно, улыбается.

— Не болеете?

— Нет, слава Богу.

— Слава Богу, — кивнула. — Пиши мне, — напомнила, прежде чем попрощаться.

— В добрый путь, вашество, — донеслось мне вслед.

— Всё? — князь встретил меня улыбкой.

— Ваша светлость! — крикнул один из стражников. — Пора! Остальной эскорт будет ожидать на выезде из города, все ваши вещи туда уже доставлены.

— Благодарю, — кивнула. — Илья?

— Я поеду следом — проверю ваш эскорт.

— Его величество что-нибудь ответил? — в ответ князь только качнул головой. — Что же… в путь.

Он подал мне руку, помогая зайти в экипаж. Уже на ступеньке, обернулась — народ разулыбался, поклонился в пояс. Я тоже поклонилась — благодарно, и скрылась в салоне экипажа. Следом сел и супруг.

— Едем! — крикнул Илья. В окошко я рассмотрела, как он взбирается на коня.

Господи, убереги нас на этом пути, отведи от нас несчастия, происки бесов и людей, веди нас лёгкою дорогой и не дай заплутать.

Аминь.

— Всё будет хорошо, — князь положил свою руку поверх моей. Я только кивнула. Вуаль скрывала от него мои слёзы — так всё и должно было оставаться.

— В добрый путь, ваша светлость!

— В добрый путь! — послышались крики нам вслед.

Некоторое время мы ехали в относительно тишине — скрипели колёса, трескали камни под копытами, я смотрела в окно, а князь держал меня за руку. Я чувствовала некоторое опустошение, и от того было обидно. Радость венчания омрачилась прощанием. Или стоит смотреть иначе? Тяжесть прощания облегчилась венчанием?

Посмотрела на новоиспечённого супруга: мне всё в нём казалось красивым. Проседь в светлых волосах сейчас была заметна, но только красила его, борода по краям словно светилась из-за поступающего сквозь окна света. Шрама на щеке вдруг захотелось коснуться — так сильно, что закололо пальцы, а сердце замерло в предвкушении.

— Любуешься, сердце моё?

И как только заметил!

— Да, — не стала отрицать.

— Неужели нравится то, что видишь?

— Определённо.

— Женщины! Вы просто созданы смущать разум, — он отвернулся к окну, не желая больше обсуждать свою внешность, а я, решившись, протянула руку и кончиками пальцев коснулась выпуклой полосы шрама.

Князь тут же повернул голову и поцеловал мою ладонь — я отстранилась, спрятала руки.

— С огнём играешь, дорогая.

Ничего не ответила. Мы выехали на главную дорогу, и вдруг со всех сторон послышались крики:

— Поздравляем! Поздравляем графиню Вавилову — княгиню Воронцову!

— Лиза! Лиза!

— Поздравляем!

— Счастья молодым!

Вдоль дороги толпились люди — они заглядывали к нам в окна, улыбались, бросали зерно и лепестки.

— Откуда?.. — удивлённо посмотрела на супруга.

— Что известно во дворце — известно везде, — князь полез под сидение. — Я ожидал, — он дал мне увесистый мешочек и сам взял такой же. — Держи.

Заглянула — монетки.

— Неужели вы настолько всё продумали?..

— А как же? — он открыл сначала своё окно, затем — моё. — Бросай! — и сам зачерпнул первую жменю монет.

— Как-то это грубо…

— Не переживай, милостыню от нас тоже раздали, а это так — на потеху толпе.

— Здоровья и благополучия молодым!

Я высунула руку наружу, бросила монетки, и тут же меня кто-то схватил, поцеловал в кисть и тут же отпустил.

Отскочила от окна, прижав руку к груди.

— Не бойся, — князь улыбнулся. — Они слишком любят тебя.

— Да куда уж…

В следующий раз была осторожнее — прятала руку до того, как её успевали схватить. Так и ехали до самого выезда из города. Народ улюлюкал, благословлял, толпился, замедляя наш путь, а мне было трудно поверить в происходящее. Как же так — тайное венчание, но всём о нём известно! Пути Господни неисповедимы…

В толпе я разглядела и знакомые лица: так странно, свет российского общества пихался с простым народом, желая передать мне наилучшие пожелания. Сначала я разглядела Льва, потом, Виктора Викторовича и Степана Андреича — они были вместе. Неподалёку — Катю, Сашу Шереметеву. Проезжали мы и Михайловский дворец, с балконов которого на нас смотрели мои товарищи из Кружка, а с ними — сама княгиня Елена Павловна. Она недовольно покачала головой, словно знала — я смотрю на неё, а после — перекрестила нас и медленно кивнула, прощаясь.

Путь от дома до окраины вернул меня в мои первые дни в Петербурге: когда я была совсем юной и не готовой к новой жизни. Как изменилось всё! Сколько людей стали мне близки, сколько дел мы свершили вместе! Могла ли я поверить, что стану частью чего-то столько масштабного, что народ будет кричать моё имя так воодушевлённо, так благодарно! Могла ли я поверить, что тот несносный мундир, упёртый оловянный солдатик, станет для меня самым дорогим человеком, станет мне — мужем?

На всё воля Господа и вся хвала Ему. Он любит меня и оттого меня полюбили и люди.

На выезде из города нас ожидал остальной эскорт. Мы вышли подышать свежим воздухом и проверить, всё ли в порядке.

— Послание для его светлости, — к нам подошёл один из жандармов.

— Что там? — тихо спросила.

— От императора, полагаю, — князь принял крохотную записку, развернул, прочитал. Хмыкнул.

— Что там? — повторила уже с опаской. Мне без слов протянули клочок, где размашисто постановили: «Какъ вамъ угодно. А.»

— Значит — всё хорошо?

— Да, милая Лиза. Всё даже лучше, чем могло быть.

— Я всё проверил, — к нам подошёл Илья. — Ничего не упустили. Должны доехать в безопасности, вот, — он передал мне какой-то список. — Здесь расписаны ваши остановки и постойные пункты. Впереди всегда будет ехать посыльный, оплачивать жильё и предупреждать о вашем прибытии.

— Не ссылка, а курорт, — хохотнул князь.

— И слава Богу, — Илья улыбнулся. — Ну что, птичка? Вылетаешь из гнёздышка?

— Давно ведь уже вылетела.

— Это другое, совсем другое. Береги себя.

— И ты.

— Даст Бог — встретимся.

— Конечно, — хотелось обнять его, как в детстве — но сдержалась. Мы уже не дети, и уж точно не стоит делать подобного при муже. — Я написала графу, но и ты передавай ему мои лучшие пожелания.

— Безруков сказал, что отправил твоё послание. На ближайшем Кружке его прочтут.

— Поблагодари его от меня.

— От него тоже премного благодарностей.

— Что же… — прощания всегда отличаются неловкостью. — Пора?

— Пора. Иди. А ты, — Илья посмотрел на Демида, — береги её больше жизни.

— Непременно. Теперь я отвечаю за неё перед Богом.

— Не забывай об этом.

Я торопливо взобралась в экипаж. Казалось, помедли я — и могу передумать. Хотя что бы изменилось от моего решения? Не по своей воле я уезжаю…

Мы вновь отправились в путь. Я смотрела в окно, разглядывая наш эскорт и окружающую природу. В один момент, когда мы заехали на невысокий холм, на горизонте я увидела всадника. Его стать, силуэт, был до боли знакомы, но стоило мне заметить его — он поспешил скрыться.

Неужели не показалось?.. Трудно перепутать с кем-то императора всероссийского…

— Спасибо, ваше величество, — прошептала.

— Что? — переспросил князь.

— Ничего, просто мысли в слух…

Спасибо за то, что не воспротивились, за то, что пытаетесь услышать. Возможно, именно вы будете лучшим императором в истории, и я буду молиться за вас.

Не верится… Конец ли это? Да, один путь завершён, но за ним — новый. Как всё обернётся? Бог знает. Отныне я свободна, я замужем — могла ли я о таком мечтать? Я сделала всё, что было в моих силах, и теперь я просто пойду дальше.

А впереди — самое трудное путешествие. Но, быть может, и самое счастливое?

— Вы и правда собирались убить Илью?

— Никогда.

Ответ его рассказал мне слишком многое, даже то, чего бы мне, кажется, совсем не хотелось знать.

Решившись, я сняла вуаль, платок. Стало неимоверно легко, и я улыбнулась в ответ на внимательный взгляд супруга.

— Я не одна.

— Больше никогда, — наклонившись, он поцеловал меня в лоб. Сопротивляться не стала — лишь подставила губы, желая, наконец, завершить наше венчание.

Письмо Лизаветы Вавиловой-Воронцовой, опубликованное в «Современнике» в ноябре 1859 года под названием «Путёмъ правды» и разошедшееся рекордными тиражами:

«Друзья! Печальными могутъ показаться обстоятельства моего къ вамъ обращенія, но знайте — я счастлива какъ никогда раньше. Не описать словами мои нескончаемые вамъ благодарности — я молю Бога за васъ и ваше благополучіе. Ваша поддержка оказалась для меня живительной, прошлая тоска смѣнилась радостью отъ предстоящаго приключенія. Быть можетъ, намъ съ вами не суждено болѣ встрѣтиться, а можетъ — пути наши еще не разъ пересѣкутся. Не печальтесь обо мнѣ, невозможна для меня судьба лучше, ​чѣмъ​ эта, и знайте — я не жалѣю и никогда не буду жалѣть о словахъ своихъ, о рѣшеніяхъ и поступкахъ. Если бы выборъ всталъ передо мной еще разъ — я вновь бы выбрала правду, вѣдь за правдой — будущее.

Знайте, что обвиненія на мой счетъ — злой навѣтъ и никогда я не желала Россіи ничего дурного, однако и признать правильность всѣхъ принятыхъ рѣшеній я не въ правѣ. «Справедливость да потечетъ какъ вода, и правда — какъ сильный потокъ.» (Амосъ: 5:24) Человѣкъ человѣку братъ, и каждый — пастырь своей паствы. Нѣтъ ничего хуже посягательства на чужое — и съ этой истиной я никогда не разстанусь.

Мнѣ повѣдали, что всякаго, поддержавшаго меня въ томъ переломный моментъ ожидаетъ наказаніе, однако не стоитъ о томъ переживать — всякое взысканіе будетъ оплачено съ накопленій ​Вавиловыхъ​ и не сочтите за стыдъ обратиться за помощью къ моимъ повѣреннымъ. Всякое имущество должно служить во благо, и потому я оставила послѣ себя капиталы, что будутъ расходоваться безкорыстно и для людей. Пусть это станетъ искупленіемъ моихъ грѣховъ и помощью страждущимъ.

Прошу васъ о маломъ и многомъ въ то же время — боритесь, стремитесь, молитесь. Помните, выборъ — даръ Божій человѣку, такъ выбирайте праведно, страшась отвѣта передъ Нимъ.

Молюсь за васъ и уповаю на ваши молитвы,

Надѣюсь на встрѣчу въ Вѣчности,

Ваша Лиза ​Вавилова​-​Воронцова​»