Это мгновение

Глава 35

Джейми

— Как дела в универе? — спрашивает мама, доставая из буфета две кружки и включая чайник. Кайден и его папа отправились за рождественскими покупками, а мы с мамой провели утро, заворачивая подарки и выпекая имбирные пряники — традиция, которую мы соблюдаем с тех пор, как мне исполнилось три года.

— Хорошо, напряжённо, но хорошо. Мне придётся снова подать заявки в несколько компаний на трудоустройство, но босс Кайдена сказал, что может связать меня с парой полезных людей.

После моего звонка в университет перед началом нового семестра, они перезвонили и предложили мне место в их программе по архитектуре. Получить место так поздно — редкая удача, поэтому мне действительно повезло. Все мои зачёты за предыдущие годы по-прежнему действительны, так что перевестись в университет рядом с квартирой оказалось довольно просто. Приятный бонус в том, что, помимо близости к дому, все мои занятия заканчиваются к полудню, что позволяет мне спокойно подрабатывать в местном кафе.

— Я горжусь тобой, Джей, — говорит мама, насыпающая в кружки щедрую ложку какао-порошка, а потом добавляющая горячую воду, молоко, сливки и крошку из имбирных пряников сверху. Мы усаживаемся в гостиной и болтаем, потягивая напитки. Она рассказывает о своём книжном клубе, а потом о новогодней вечеринке, которую устраивают наши соседи.

— Вы с Кайденом точно не можете остаться на Новый год? — спрашивает она, вытирая горячий шоколад с губ.

— Да, мам. Дариус заглянет к нам покормить Форда на Рождество, а потом у него вечеринка по случаю дня рождения в канун Нового года. Мы не хотим рисковать с поездами 31-го, так что уедем за день до этого.

— Кайден всё ещё избегает поездок на машине? — спрашивает она. Мы обо понимаем, что на машине было бы гораздо быстрее.

Я наклоняюсь вперёд и ставлю кружку на приставной столик.

— Да. И я не давлю на него. Сейчас у него всё хорошо, и его терапевт считает, что торопиться не стоит. Если он больше никогда не сядет в машину — это тоже нормально. Он счастлив, мам. И я тоже.

Слово «счастлив» — мягко сказано, учитывая, что я чувствую, когда мы с Кайденом теперь вместе по-настоящему. Иногда по утрам я просыпаюсь первым и просто смотрю на него — провожу глазами по его телу, от изгибов бёдер до линии подбородка, поражённый тем, как же это невероятно — знать, что он мой. Одно его прикосновение разжигает во мне пожар, заставляет дрожать от силы желания. Это не просто физическое — это глубоко внутри.

Я провожу рукой по волосам, которые отросли длиннее, чем я обычно ношу, и подаюсь чуть вперёд на диване.

— Вообще-то, я хотел с тобой кое о чём поговорить, пока мы одни.

У меня в животе лёгкое волнение, и я тереблю пальцы на коленях.

— О чём ты думаешь, Джей? — спрашивает мама, наклоняясь вперёд, зеркаля мою позу.

Облизывая губы, я говорю:

— Ты думаешь, я всё это время ошибался? Что я просто наивный романтик, верящий, будто у каждого есть только одна настоящая любовь? Если честно, мне кажется, я перестал в это верить ещё несколько месяцев назад, но почему-то мне важно знать, что думаешь ты. Даже если раньше мы не сходились во мнениях, ты всегда была тем человеком, к которому я обращался за советом.

— Ах, я как раз думала, когда мы снова вернёмся к этому разговору, — задумчиво произносит она. — Ты ведь знаешь, я всегда верила, что наши сердца достаточно велики, чтобы любить не один раз. И я до сих пор не понимаю, откуда у тебя появилась эта идея — что у человека может быть только одна настоящая любовь. Но ты верил в это с тех пор, как я себя помню. Даже после того, как мы с твоим отцом развелись. Ты был так упрям, когда мы расстались — говорил, что, значит, мы и не любили друг друга по-настоящему, потому что настоящая любовь не заканчивается. Ты злился, когда я сказала, что сердце устроено иначе. Но ты тогда был ещё ребёнком, упрямым и с идеалами, и с возрастом ты только крепче в них уверился.

Мама откашливается и отводит взгляд — я прослеживаю его до фотографии Купера на стене. Сердце сжимается, и я отворачиваюсь.

— Когда ты встретил Купера, ты сказал мне, что он — тот самый. Твоя родственная душа. Я так надеялась, что ты был прав. Надеялась, что он останется рядом с тобой навсегда. А когда мы его потеряли... — её голос дрожит. — Моё сердце разрывалось от одной только мысли, что ты, возможно, больше никогда не сможешь открыться для любви.

Она садится рядом, кладёт руку мне на ногу.

— Мне хочется верить, что в итоге мы оба были неправы.

Я встречаюсь с ней взглядом и, наконец, произношу то, чего боялся сказать вслух.

— Я думаю, что влюблён в Кайдена. Но мне страшно.

Мамина рука мягко сжимает мою ногу.

— Чего ты боишься? — спрашивает она.

— А что, если любовь к нему означает, что я никогда по-настоящему не любил Купера? Меня мутит от одной этой мысли. А вдруг Кайден тоже каким-то образом исчезнет из моей жизни? Я не переживу этого.

Я уверен, что то, что чувствовал к Куперу, — это была любовь. Но в то же время то, что я испытываю к Кайдену, совсем иное. Это сильнее, глубже и охватывает меня целиком — самым лучшим из возможных способов. И всё же... оно заставляет сомневаться во всём, что я когда-либо считал правдой о любви.

Мама вздыхает и говорит:

— Мой милый маленький принц, у тебя всегда были немного сказочные представления о романтике. Но жизнь — это не сказка. Ты влюбляешься, и если повезёт — эта любовь длится всю жизнь. А если нет, ты находишь в себе силы влюбиться снова. И новая любовь не стирает старую. Напротив — она помогает тебе по-новому ценить то, что у тебя есть сейчас.

Мои руки лежат на коленях — беспокойные, сжимающиеся в кулаки, — и она берёт их в свои, обхватывает ладонями, продолжая:

— Ты любил Купера. И это не значит, что ты не можешь снова влюбиться. Я любила твоего отца. И люблю Дункана. Я любила их в разное время — и каждого по-своему. Любовь к Кайдену не отменяет твоей любви к Куперу.

По щекам текут слёзы. Я быстро моргаю, пытаясь их остановить — но они упрямо катятся дальше.

— Любовь — это не конечная, неосязаемая вещь, которую мы отдаём один раз и теряем навсегда. Она бесконечна, возобновляема и существует в изобилии. И да, это пугает, потому что мы не знаем, что ждёт нас за углом. Но ты не можешь позволить страху остановить себя.

Я сижу в тишине, переваривая её слова. Прокручиваю их в голове снова и снова, пока они не начинают складываться во что-то понятное, личное.

Мне не стыдно признать, что я был неправ — что мои старые убеждения были чем-то вроде сказки, которую я сам себе придумал. То, что говорит мама, — имеет смысл. Это чувство внутри меня — это любовь.

Любовь к Куперу — и любовь к Кайдену. Просто разная.

— Джейми? — мягко зовёт мама, вытирая слёзы с моих щёк.

— Я влюблён в Кайдена, — говорю я с полной уверенностью.

Она улыбается так широко, что мне становится тепло.

— Хочешь, чтобы я изобразила удивление? Я рада, что ты сам до этого дошёл.

— Спасибо, мама, за твои слова. Я просто... не хочу, чтобы кто-то когда-нибудь подумал, будто я не любил Купа. Потому что я любил. Очень. С Купером это было мягко, спокойно, уютно. А с Кайденом — всё дикое, неприрученное... и, чёрт, наверное, я правда безнадёжный романтик, да?

Мама смеётся и говорит:

— Может, тебе стоит рассказывать это не мне?

Она права. Мне нужно найти момент, когда я смогу сказать это ему. Возможно, мои взгляды на любовь изменились, но в душе я всё ещё романтик. А первый раз… должен быть особенным.

В этот момент открывается входная дверь, и через несколько мгновений в гостиную входят Кайден и Дункан — оба в красно-белых шапочках Санты. Кайден хмурится, и от этого я, как ни странно, люблю его ещё сильнее.

— Кто вообще ходит по магазинам за два дня до Рождества? Это ад, — бурчит он, указывая большим пальцем за спину, в сторону двери. — Я был готов развернуться и уехать, пока мы только парковку нашли. Я скучаю по Куперу и его безграничной любви ко всему рождественскому. Он бы никогда не оставил всё на последний момент.

У Кайдена округляются глаза, он переводит взгляд с меня на отца и обратно. Это впервые, когда я слышу, чтобы он упоминал своего брата так… мимоходом, почти небрежно. Без боли в голосе. Как будто Купер больше не тень среди нас, а просто — тёплое воспоминание. Живое.

— Он был таким организованным, — добавляет Дункан, опускаясь на диван рядом с мамой. — Как-то раз он сказал мне, что уже купил все подарки к Хэллоуину, а потом не отставал, пока мы не поставили ёлку в начале ноября.

Все смеются. И вдруг узел в моей груди — тот, что поселился там после аварии — начинает развязываться.

Кайден стоит прямо передо мной, между моих ног, и я поднимаю на него взгляд снизу. Мои губы подрагивают, а щёки ноют от того, как сильно я улыбаюсь.

— Привет, — говорит он.

— Привет. Скучал по тебе, — отвечаю, притягивая его к себе и утыкаясь лицом в его живот. На нём снова моя толстовка, и мне нравится, как мягкой стала ткань и как сильно она теперь пахнет им.

Кайден проводит рукой по моим волосам.

— Почему у тебя в волосах тесто?

Я откидываюсь назад, а он протягивает ко мне палец. Я смахиваю тесто поцелуями и втягиваю его палец в рот, прежде чем выпустить с лёгким хлопком.

— Это наш фирменный пряник Дюран. Я угощу тебя кусочком.

Кайден вздрагивает и бросает взгляд на мою маму:

— Пожалуйста, скажи, что ты не оставляла его одного на кухне?

Мама смеётся, и этот мелкий засранец у меня на руках — тоже.

Я обнимаю его чуть крепче, и, хоть внутри ещё живёт страх, что я не смогу удержать его навсегда, я точно знаю одно: каждый день с ним стоит того.



Дорога огибает опушку леса, наша машина уверенно движется в темноте. Я смотрю в сторону и ловлю яркую улыбку Купера.

— Всё в порядке. Всё будет хорошо, — говорит он. Его голос спокойный и уравновешенный, пронизан уверенностью, которая должна успокаивать, но этого не происходит, потому что я не понимаю.

В замешательстве я оглядываюсь на пустое заднее сиденье. Что будет хорошо? Я не знаю, но это кажется важным, как будто я должен это знать. Мое сердце бешено колотится, когда я поворачиваюсь обратно к водительскому сиденью, а его уже нет.

— Купер! — я кричу, но мои слова выходят тихими, и я хватаюсь за горло. Яркие фары вспыхивают передо мной, и в их свете я вижу его всего в нескольких дюймах от передней части машины.

— Вы оба это переживёте. Берегите друг друга. Будьте счастливы.

На его лице нет ни страха, ни замешательства — только этот сладкий изгиб губ, который я так хорошо знаю.

Машина рванулась вперёд, и Купер растворился во вспышке дыма. У меня болит в груди, но когда я смотрю в зеркало заднего вида и мои глаза встречаются с глазами Кайдена, паника уходит, и замешательство тоже.

Теперь я понимаю.

— Мы это переживём. Всё будет хорошо, — уверяю я его, и он кивает, как будто всё знал с самого начала.

Мои глаза распахиваются, вглядываясь в темноту вокруг меня. Сны приходят все реже и реже, на самом деле с последнего прошла почти неделя, и даже тогда они уже не такие четкие.

Кайден крепко спит на животе, наполовину откинув одеяло, и я вижу его обнаженное тело. Он не шевелится, когда я пододвигаюсь ближе к нему, обнимая его рукой за спину.

— Я собираюсь быть рядом с тобой столько, сколько ты мне позволишь, — шепчу я.

Он переворачивается на бок, так что мы оказываемся лицом к лицу, но не просыпается. Мне кажется, что я лежу так часами, наблюдая за подергиванием его носа и движением глаз под веками. Когда мой взгляд перемещается через его плечо, я замечаю темное звездное небо за окном — никто из нас не подумал задернуть занавеску. Не в первый раз я задаюсь вопросом, действительно ли Купер смотрит сверху на нас, и если да, то доволен ли он тем, что видит.

Должно быть, я заснул, потому что на улице уже рассвело, когда горячее, твердое тело, прижавшееся к моей спине, заставляет меня открыть глаза. Горячее дыхание Кайдена касается моей шеи, прежде чем я чувствую поцелуи от верхней части позвоночника, вниз по всей длине и чуть выше моей задницы. Он снова продвигается вверх, пока его губы не встречаются с моим ухом.

— Хммм, — стону я. — Это хороший способ проснуться.

— Сегодня Рождество, — говорит он, его губы скользят по нежной коже моей шеи.

Дрожь пробегает по всему телу, мои мышцы напрягаются от этого действия.

— Я знаю, но еще только утро, и я устал.

Я зеваю и снова закрываю глаза. На самом деле это не так, но ему пока не нужно этого знать.

В голосе Кайдена слышится легкость, игривость, смешанная с голодом, от которого кровь кипит к жилам.

— Типа “очень устал” или “немного устал”? — спрашивает он, потираясь об меня своей твердой длиной.

— Я просыпаюсь все больше. Продолжай в том же духе, — ворчу я и зарываюсь лицом в подушку, наслаждаясь тяжестью его тела.

Приятно чувствовать его на себе, вдавливающего меня в матрас. Как напоминание о том, что он действительно здесь.

Он проводит пальцем по моему позвоночнику, опускает его между ягодиц и постукивает по моей дырочке.

— Можно? — спрашивает он. Я уже киваю, когда он уточняет: —Можно мне тебя трахнуть?

Мы не делали этого раньше, несмотря на разговоры об этом, но я хочу этого, хочу его всеми способами.

— Сегодня утром ты проснулся очень нуждающимся, — отвечаю я, мой голос звучит хрипло и тяжело со сна.

Чтобы ответить ему, я подтягиваю колени под себя, открываясь для него. Кайден стонет, и кровать сдвигается. Мгновение спустя замок на двери щелкает, и я слышу, как открывается и закрывается ящик.

Кайден опускается на колени позади меня.

— Я так долго этого хотел, — говорит он, пока его смазанный палец дразнит мою дырочку, прежде чем пройти мимо первого тугого кольца мышц. Это обжигает, и я стискиваю зубы. Он осыпает поцелуями мою спину, проникая пальцем глубже.

— Черт возьми, да, — ворчу я, когда он добавляет второй, а затем и третий, и скручивая, чтобы подготовить меня. Он раскрывает меня с большой осторожностью, лаская и дразня меня внутри и снаружи. Мое тело разгорячилось, и удовольствие разливается где-то внизу живота. — Я готов, — говорю я, когда больше не могу выносить поддразнивания. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня, сейчас.

— Кто теперь самый нуждающийся? — он хихикает, шаркая ногами позади меня. Я на мгновение напрягаюсь, когда головка его члена прижимается к моему входу. — Расслабься ради меня, Джей. — выдыхая, я и не осознавал, что задерживаю дыхание, расслабляюсь, опускаясь глубже на кровать.

— Черт возьми, ты такой тугой, — выпаливает он, как только полностью входит в меня, замирая, чтобы дать мне возможность привыкнуть. Моя дырочка сжимается вокруг него, и он стонет, а затем начинает двигаться. Сначала медленно, но вскоре его движения ускоряются, и он входит и выходит из меня в идеальном ритме.

Руки Кайдена находят мои плечи, и он тянет меня вверх, так что мы оба стоим на коленях на кровати, его грудь прижата к моей спине. Его губы останавливаются на пульсе на моей шее, в то время как его рука пробегает по моей груди, по жестким волосам, окружающим мой твердый член. Когда он берет меня за руку, я ворчу и начинаю тихо бормотать ‘да, да, да’.

— Черт возьми, ты такой идеальный. Все в тебе. Твой вкус, твой запах, твои прикосновения, — говорит он, облизывая мою кожу и заставляя меня дрожать. Я стону от его слов и от ощущения, что он повсюду вокруг меня, прикасается ко мне, целует меня, контролирует меня. Мои бедра двигаются сами по себе, возвращаясь к его члену, а затем в крепкую хватку, которую он держит на моем члене.

— Вот и все. Такой твердый для меня, любимый.

Он произносит это ласковое слово так мягко, как будто это не заставляет мое сердце пуститься в пляс.

Когда мое дыхание становится затрудненным, а яйца туго сжимаются, я всхлипываю и говорю:

—Я собираюсь кончить.

Кайден отпускает меня и выходит. На этот раз стон, срывающийся с моих губ, громче и настойчивее.

— Перевернись, я хочу тебя видеть, — говорит он, похлопывая меня по бедру.

Я делаю, как он просит, и выражение его лица заставляет меня прикусить губу. Его глаза темные, с широкими зрачками, окруженными ярко-голубыми радужками. Его губы красные и влажные, кольцо на языке блестит, когда он облизывает их, и румянец бежит от кончиков ушей по щекам и вниз по груди. Его волосы растрепаны и падают на лоб.

— Ты такой чертовски красивый, — говорю я, когда он мотает головой, чтобы убрать волосы с глаз, и улыбаюсь, снова проскальзывая в меня.

— Я никогда не думал, что у меня будет шанс почувствовать это, — говорит он, прижимаясь ко мне. — Эту связь. Я никогда не думал, что кто-то когда-нибудь будет смотреть на меня или прикасаться ко мне так, как это делаешь ты. Я никогда не думал, что заслуживаю этого.

Он наклоняется и нежно целует меня, наше занятие любовью медленное и чувственное.

Мы молчим, за нас говорят наши тела.

Ты мой, говорят мои руки, очерчивая плоскости его мышц, впадины и впадинки ребер, опьяняя меня тем, как перекатывается его кожа, когда я касаюсь его боков, и тем, как он полностью выходит, а затем погружается обратно в меня.

Я твой, говорят его поцелуи, покрывающие мой подбородок, а затем спускающиеся вниз по шее. Как будто действительно не может насытиться моим вкусом.

Когда его движения начинают ускоряться, Кайден садится и откидывается назад, его глаза сканируют мое тело, его взгляд подобен физическому прикосновению, когда он останавливается на том месте, где мы соединяемся.

—Ты невероятный, — говорит он. Он берет мой член в руку и поглаживает, подергивая меня уверенными движениями. Когда он меняет ракурс и касается этого сладкого местечка внутри меня, мои мышцы напрягаются. С рукой на моем члене, он входит в меня, снова и снова ударяя по этому местечку, пока мое тело не воспламеняется.

Мой вход сжимается вокруг него, и я вскрикиваю, когда первая волна экстаза захлестывает меня. Глаза закрываются, и я выгибаю спину, ощущая тепло внизу живота. Кайден рычит, хватает меня за бедра и толкается раз, другой, затем замирает, когда входит глубоко в меня.

Когда он ложится, накрывая мое тело своим, я инстинктивно обнимаю его потную спину. У меня вертится на кончике языка сказать ему, что я люблю его, но я решаю, что не буду делать этого здесь. Я знаю, что он чувствует, как много в этом доме от Купера, и хотя он никогда не хотел бы, чтобы это менялось, я не хочу, чтобы все было таким, каким я ему говорю. Нет, когда я скажу ему, что люблю его, это будет момент, который будет принадлежать только нам, и место, которое будет принадлежать только нам.

— Счастливого Рождества, милый, — говорю я вместо этого.

Кайден скатывается с меня на спину. Я поворачиваюсь так, что моя голова оказывается у него на груди. Моя рука проводит по татуировке розы, следуя за виноградными лозами вниз по его телу.

— Расскажи мне о своих татуировках, — говорю я, проводя кончиками пальцев по его животу и останавливаясь у маленького отпечатка лапы на тазовой кости.

— Те, что на руках, действительно случайные. В них нет никакого смысла, — отвечает Кайден. — Роза была добавлена просто потому, что я её люблю. Они колючие, но красивые.

— Как ты, — шучу я. Он фыркает и ерошит мне волосы.

— Звезды я добавил после смерти Купера. Я хочу, чтобы их было больше — может, заполнить пробелы на руках, — он указывает на свое левое бедро. — Отпечаток лапы принадлежит Форду, потому что какое-то время он был всем, что у меня было.

— Помимо звезд, ты хочешь добавить еще что-нибудь?

Кайден поджимает губы, прежде чем ответить.

— Маргаритку.

— Это милый выбор, — размышляю я, наклоняюсь к нему и целую каждую татуировку по отдельности.

— Не потому, что это мило, а потому, что это сильно. Маргаритки могут пережить так много, и они могут расцвести в самых тяжелых обстоятельствах.

— Тоже как ты, — добавляю я.

— Я не знаю. Может быть, однажды я почувствую то же самое по отношению к себе. А как насчет тебя? — спрашивает он, поднимая мою руку, чтобы увидеть кольцо вокруг моего бицепса. — Ты планируешь сделать еще?

— Честно говоря, я не придавал этому особого значения. Я сделал это в очень мрачный день. Я не жалею об этом, но я также не почувствовал этого, был слишком ошеломлен, чтобы заметить.

Свободной рукой он проводит по кольцу, прежде чем оно заканчивается на имени Купера.

— Он любил тебя, ты знаешь? Той ночью он попросил меня передать тебе, он сказал: “Навсегда, передай Джейми”.

Моя рука сжимается там, где она лежит на бедре Кайдена, и он ерзает, приближая свой нос к впадинке у моей ключицы.

— Прости, что не сказал тебе раньше.

Его голос похож на тихий шепот.

Мое горло сжимается от наплыва эмоций, которые вызывают его слова.

— Все в порядке, я знал... — я прочищаю горло. — Я знал, что он любит меня, он никогда не позволял мне сомневаться в этом.

— Я должен был сказать тебе раньше, — шепчет Кайден хриплым голосом.

Целуя его в макушку, я говорю:

— Теперь ты мне все рассказал.

Мои глаза щиплет, и я моргаю, глядя в потолок, когда губы Кайдена прижимаются к моей шее, принося мне тихое утешение. Я пытался не думать о последних минутах жизни Купера, довольный тем, что он был не один, когда ушел, но есть что-то успокаивающее в осознании того, что он думал обо мне. Эти несколько слов, как будто, залечивают рану, оставленную той ночью в моей душе, и я крепче обнимаю Кайдена за то, что он дал мне это. Я не уверен, осознает ли он, как много он дает мне, возвращаясь в мою жизнь.

Некоторое время мы молчим, поглощенные своими мыслями, пока Кайден не отталкивает меня от себя и собирается встать.

— Нам нужно в душ. Мы не можем спуститься вниз, пахнущие сексом. — я хватаю его за талию и тащу обратно на кровать.

— Но ты пахнешь мной. Мне это нравится.

Он отталкивается назад, прижимая меня к кровати и закидывая мои руки за голову, одновременно наваливаясь всем своим телом на мое.

— Мне это тоже нравится, но я бы предпочел не обнимать наших родителей со спермой, высохшей у меня на животе.

Его голубые глаза блестят. В них есть счастье, и это что-то делает с моими внутренностями, зажигая их, как фейерверк. Кайден снова вдохнул в меня жизнь и счастье.

— Позволь мне вымыть тебя, — говорю я, поднимая голову, чтобы лизнуть полоску на его щеке.

Он прижимается своим тазом к моему, заставляя мой член дергаться. Затем одним быстрым движением он скатывается с меня и спрыгивает с кровати, открывая мне прекрасный вид на его бледную, идеальную задницу. Кайден смотрит на меня через плечо. Его черные волосы в беспорядке, и я ничего так не хочу, как запустить в них руки и притянуть его обратно к себе.

— Ты идешь?

Он разворачивается и неторопливо идет в мою ванную комнату.

Я не могу двигаться достаточно быстро.