Гарем для сестры султана

Глава 7

Глава 7

Скандалы во дворце обычно начинались с шёпота.

Но на этот раз всё началось с кинжала.

Утро было тихим, даже слишком. Джасултан, привыкшая к тому, что в её покоях всегда кто-то снуёт — слуги, стража, евнухи, — вдруг почувствовала тишину, от которой мурашки пошли по коже.

Она сидела у окна, перебирая ожерелья, когда вдруг тонкая струя дыма потянулась из-под двери. Запах… терпкий, душный, сладковатый.

— Ладан? — хмыкнула она, но уже в следующую секунду всё внутри напряглось.

Это был не ладан.

Это был яд.

Реакция сработала быстрее мысли.

Джасултан вскочила, схватила ткань, окунула в воду и приложила ко рту и носу. Затем, не теряя ни секунды, распахнула окна и метнулась к дверям.

Но стоило ей открыть их — как прямо в лицо блеснул клинок.

Янычар. Один из тех, кто охранял её покои.

Но сейчас его глаза были пустыми, зрачки расширены, лицо — бледное, словно мрамор.

— За… Валиде… — выдохнул он перед тем, как взмахнуть кинжалом.

Она увернулась инстинктивно, движения отточенные, как в детстве, когда дралась с мальчишками на саблях.

Клинок прошёл мимо, но второй удар был куда опаснее.

И тут всё случилось мгновенно: из тени вынырнула высокая фигура — Назим. Его рука перехватила запястье убийцы с такой силой, что послышался хруст. Затем — резкий удар, и янычар рухнул на пол, не издав ни звука.

Назим резко обернулся к Джасултан:

— Ты ранена?

Она покачала головой, всё ещё держа ткань у лица.

— Нет. Но, кажется, мы только что с тобой перешли черту.

Через час её покои кишели стражей.

Исхан, мрачный, как туча перед бурей, склонился над телом янычара и произнёс тихо:

— Его опоили дурманом. Тот, кто это сделал, знал своё дело.

И я почти уверен, кто заказчик.

— Говори, — велела Джасултан, всё ещё держа лицо в спокойствии.

Исхан вскинул на неё тяжёлый взгляд:

— Это был приказ Валиде.

Слухи полетели по дворцу быстрее стрел.

Попытка покушения. Яд и кинжал.

Хатидже-султан спасена персидским принцем.

Сама Валиде стоит за заговором.

Это было беспрецедентно.

Впервые за многие годы кто-то посмел атаковать сестру султана открыто — и провалился.

Но самое интересное началось вечером.

Вместо того чтобы спрятаться, Джасултан сама велела созвать всех женщин гарема и визирей во внутренний двор.

Она появилась среди них, как буря — в тёмно-красном наряде, с распущенными волосами, словно сама кровь воплотилась в женщине.

Назим стоял позади, молчаливый и грозный, его взгляд был холоден, как сталь.

— Сегодня ночью, — произнесла она громко, так, чтобы слышал весь дворец, — на меня было совершено покушение.

Шёпот мгновенно прошёл по рядам.

— Меня пытались убить в моих покоях, там, где я должна быть под защитой закона и Аллаха.

Все затаили дыхание.

Она сделала шаг вперёд, голос её был чист, словно колокол:

— Я не стану скрывать: я знаю, кто за этим стоит.

Но я не стану мстить. Пока.

Все замерли, не смея даже моргнуть.

— Я лишь скажу одно, — продолжила Джасултан, её глаза горели холодным огнём. — Тот, кто поднимает на меня руку, должен помнить: я не просто женщина гарема. Я — сестра султана.

И я умею защищаться сама.

Она взмахнула рукой — и Исхан внёс в зал кинжал покушавшегося.

— Этот кинжал отныне будет храниться у меня, — заявила Джасултан. — Как напоминание. И как предупреждение.

Потом она резко повернулась к Назиму и громко, чтобы все слышали, произнесла:

— А этот мужчина — мой защитник.

И теперь он не просто мой избранник.

Она подошла к нему, взяла за руку и подняла их сцепленные ладони:

— С этого дня он мой муж.

По обряду и по сердцу.

Гарем взорвался. Женщины вскрикивали, евнухи бледнели, визири не могли поверить своим ушам.

Но Джасултан смотрела только на него — на своего принца, ставшего её мужем.

И, склонившись к его губам, шепнула с хищной улыбкой:

— Кажется, я только что объявила войну всему дворцу.

Назим тихо рассмеялся:

— Зато теперь мы в одной лодке, султанша.

В ту ночь дворец не спал.

Одни молились. Другие шептались. Третьи готовили новые козни.

А Джасултан, сидя на балконе в объятиях своего новоиспечённого мужа, смотрела на звёзды и знала точно:

Эта история только начинается.

Она будет долгой. Страстной. Опасной.

Но теперь — её историей.