Жаворонок Теклы (СИ)

3. Горький шоколад

Так жизнь шла своим чередом и казалась Айвару все более приятной и интересной штукой, в которой еще предстоят достижения в работе, впечатления, странствия и настоящая любовь. Старшие товарищи считали легкомыслием то, что ему исполнилось двадцать восемь и он все еще не обзавелся семьей, но Айвар отвечал, что «ту самую» он непременно встретит и тогда об этом можно будет говорить. Связывать себя браком лишь потому, что «настало время», ему казалось глупостью.

Айвар мечтал о женщине, с которой прежде всего будут общие интересы, мысли и мечты, придающие интимным отношениям неповторимую сладость. Без нее любая, даже самая импульсивная и полная фантазии страсть с годами стала бы пресной. Он к этому времени был самодостаточным человеком и не сомневался, что уже не спутает это с признательностью, жалостью или страхом одиночества.

Во всяком случае, к наступившей новой осени Айвар был абсолютно свободен, и тогда все переменилось без всякого предварительного интуитивного сигнала.

Однажды Айвар в эвкалиптовом парке, прилегающем к больнице, увидел очень красивую африканку в элегантной зеленой тунике из шелка поверх белых брюк, с роскошными волнистыми волосами. В ушах у нее сияли массивные серьги причудливой формы, похожие на малахитовые. Лицо с высоким лбом, пухлыми губами и тяжеловатым подбородком было почти не тронуто макияжем: природа одарила его богатыми красками. Помимо эффектной внешности, она явно обладала и сословными привилегиями, дающими право не оглядываться на чужое мнение. То, как с девушкой разговаривал кто-то из персонала, тоже указывало на ее связь с управляющим аппаратом.

Он сразу оценил привлекательность гостьи, однако не уловил ничего знакомого, пока она сама не окликнула его:

— Теклай, это ты?

Айвар удивленно посмотрел на девушку, тщетно соображая, откуда мог ее знать, и ответил:

— Можно и так сказать. И кстати, добрый день. А что?

Красавица взглянула на него с явным одобрением, широко улыбнулась и сказала:

— И тебе добрый день! Теперь точно вижу, что это ты, больше так никто бы не сказал. А ты меня не узнаешь? Не помнишь то розовое платьице, в которое матушка моя, Агарь, всегда меня наряжала, как я ни упиралась? Когда мы в гости приезжали, или вы к нам…

Тут Айвар растерянно улыбнулся:

— Бог ты мой, Налия?! Так ты тоже здесь? Вот уж кого не ожидал тут увидеть! Ты же еще в старших классах нацелилась на «первый мир», если мне память не изменяет.

— Мало ли что по юности хочешь? К тому же я все в этом «первом мире» пересмотрела, — с неожиданной серьезностью ответила Налия, а точнее Корналия Хэйзел Мэхдин. — Так что теперь служу в городском комитете по здравоохранению. А ты думал, я в модели подамся и уеду в Майами, что ли?

— Да кто же тебя знал! — усмехнулся Айвар, и они присели рядом на скамью. — Сказали бы мне в те времена, как у меня жизнь сложится, я бы вряд ли поверил.

— О, похоже, история у тебя долгая, — лукаво сказала Налия. — Впрочем, у меня тоже, я тебя, может быть, еще больше удивлю. А ты такой же красивый, как был, весь в своих раздумьях. И независимый… Вроде и тусовался с другими ребятами, а на самом деле вечно где-то витал, потому и меня замечал через раз, верно, Теклай?

— Слушай, Налия, бросай эту дурацкую привычку, которую, похоже, привезла из России, — поморщился молодой человек. — Меня зовут Айвар, и если уж ты меня узнала, то это наверняка должна помнить.

— Верно, — отозвалась Налия, многозначительно улыбаясь, — еще бы не знать! Я все помню с того дня, как тебя впервые в Москву привезли. Нам тогда в посольстве праздник устроили в честь первого учебного года, ты сам-то помнишь? На столе был настоящий самовар, блинчики с малиновым вареньем, гурьевская запеканка, лимонад… А ты тогда еще с кудрями был. Куда теперь-то их подевал?

— Как только женщины запоминают все детали! Да, я всегда тянулся к неординарности, — с шутливой гордостью заявил Айвар. — Хотя когда мне пришлось жить в деревне, я вообще долго ходил стриженый почти под ноль. Мыться-то толком не удавалось… Ну ладно, об этом не будем. Помнишь новогодний вечер у нас в Питере, уже когда мы в старших классах учились? Ты тогда очень хотела спеть на сцене и вышла прямо как настоящая дива — бордовое платье с открытыми плечами, на голове феерическое «афро». Уж это тебе точно не мама навязала, да?

— Еще бы! Поскольку я вдобавок прихватила ее любимую помаду, а главное, фамильный браслет с каким-то редчайшим сапфиром, можешь себе представить, что она думала о моем блестящем дебюте.

— Но пела-то ты супер! Почему, кстати, выбрала именно «Simply the Best»? Данэ, мой друг, потом долго меня этим подкалывал. Ну, а как ты жила потом, когда я уехал?

— А сам ты как думаешь… — тут Налия прервалась и после паузы заговорила тише и резче. — Это тогда ты был мальчишкой и не мог понять, что в голове у пятнадцатилетней девушки, а теперь мы с тобой почти сравнялись. Если по-честному, то первое время я и вовсе жить не хотела. Неделю просто лежала лицом к стене, родители до сих пор помнят. Потом освоилась, но окончательно такие болезни не лечатся.

— Серьезно? — озадаченно спросил Айвар. — Прости, я как-то не думал.

Налия удивленно улыбнулась:

— Что это ты просишь прощения? Можно подумать, что ты меня по меньшей мере бросил прямо у алтаря.

Уловив что-то во взгляде Айвара, девушка добавила:

— Если тебе интересно, то могу сказать, что я до сих пор не замужем.

— Действительно не ожидал: в Эфиопии, тем более для такой семьи, как твоя, это странно. У тебя какие-то особые причины? Только не говори, что это я.

— Не дождешься! — насмешливо сказала Налия и протянула ему руку. — Ладно, про свою насыщенную жизнь я еще успею рассказать, а ты сам-то как? Я вижу, ты теперь здесь работаешь?

— Ну да, и уже на хорошем счету! Так что родительское дело не пропало даром. Надеюсь, мне удастся воплотить хоть что-нибудь из их стремлений.

— Даже не сомневаюсь, — загадочно ответила Налия.

У нее еще оставались дела в городе, и она на прощание сказала Айвару, что непременно за ним заедет к вечеру.

— Вот это сюрприз, — протянул парень, удивившись ее самоуверенности. — А если я на этот вечер уже занят, дорогой член городского комитета? Или вообще обручен, к примеру?

— Даже если бы это и было правдой, меня бы не остановило, — дерзко ответила Налия. — Я и так ждала слишком долго.

Остаток рабочего дня после этой встречи Айвар пребывал в некоторой растерянности, из-за чего чуть медленнее управлялся с фасовкой и раздачей лекарств, и в конце концов старший медбрат даже сделал ему замечание. Но его порядком выбило из колеи появление этой девушки, а главное — ее последние слова, которыми она то ли делала ему некие авансы, то ли обозначала собственные права. И никогда еще перед свиданием его не охватывала такая тревога за несоответствие ожиданий и действительности.

Впрочем, ситуация и впрямь была непростой: Налию никак нельзя было сравнить с его прежними девушками, которые порой не видали ничего за пределами Аддис-Абебы, дочерьми башмачников и продавцов пластиковой тары. Хотя Айвар и от них частенько получал суровые отцовские нагоняи.

Родители Налии, Мэхдин Соломон Асеф и Агарь Джебрель, были дипломатами, а в роду отца имелись и представители аристократии, упраздненной после конца эфиопской монархии. Постоянно Налия жила в Москве, куда ее привезли из Аддис-Абебы в полугодовалом возрасте. Однако во время каникул и отпусков эфиопская диаспора собиралась то в столице, то в Питере, чтобы вспомнить родину, обсудить последние новости и прогнозы на будущее своей страны. Их дети обожали это время, так как хоть и приживались в русской среде, но самых близких товарищей все же находили среди своего народа.

С Налией Айвар не только общался во время таких встреч, они также часто болтали по телефону и в письмах. Хотя она была на год старше его, он почему-то относился к ней с трогательным покровительством, может быть потому, что интересовался сферами, в которые она пока и не думала проникать. Девочку привлекал мир школьных забав, праздников, нарядов и улиц с огромными домами, бледных людей с загадочными непроницаемыми лицами и парков, в которых росли диковинные деревья и цветы. Но о том, насколько они отличались от природы на ее родине, она узнала гораздо позже. В то же время Налия была очень веселой и уютной девочкой, но вовсе не легкомысленной, ей нравилось обсуждать с Айваром книги, познавательные передачи, свои мечты о дальних странах. А он в свою очередь делился с ней надеждами стать медиком и помогать людям в Африке. В Москве они вместе любовались городом с высоких холмов, в Петербурге бегали в тени вековых деревьев Летнего сада.

В подростковом возрасте Налия вдруг увлеклась спортом, зачастую вовсе не «дамскими» видами, и на тусовках предпочитала не хвалиться нарядами, а участвовать в армрестлинге, причем иногда побеждала и парней. У сверстниц это вызывало недоумение, мальчишки перед ней робели, а вот Айвару ее сложный характер нравился. Они по-прежнему часто созванивались, посылали друг другу открытки, а при встрече гуляли, ходили в музыкальные клубы, вместе изучали родной язык.

Хоть он в прошлое пребывание в Питере и сказал Даниэлю, что «смутно» помнит ее, это было неправдой. Ему казалось в тот момент некорректным обсуждать отношения с другими девушками, даже такие невинные, но на самом деле Айвар по-прежнему ясно видел пышные разноцветные банты на ее черных кудрях, похожие на экзотических бабочек, нежную полоску живота между ярко-красным топиком и рваными джинсами, самодельные причудливые ожерелья из цветного бисера и морских ракушек, как у ее далеких предков в долине Омо. От них Налия унаследовала более темную кожу и более негроидные черты лица, чем у амхарца Айвара: в детстве они шутя говорили, что у нее цвет горького шоколада, а у него — молочного. Но в остальном она уже не походила на эти иссушенные зноем призрачные образы.

Сейчас, как отметил Айвар, она превратилась в крепкую и стройную девушку, по-прежнему любила все сверкающее и красочное, но долгая жизнь за рубежом привила ей и чувство элегантности.

Вечером Айвар еще пребывал в раздумьях, не лучше ли потихоньку уехать домой, пока не возникли новые неудобные вопросы. В немалой степени он боялся и того, что Налия просто его разыграла. Но вскоре автомобиль нарядного серебристого оттенка, который он успел запомнить, снова появился у госпиталя, и девушка помахала ему рукой.

Налия пригласила Айвара покататься по центру, где была сосредоточена культурная и деловая жизнь Аддис-Абебы. Они с удовольствием прошлись по каменным джунглям, переливающимся в эти часы огнями витрин и окон в высотных зданиях и мелодиями из множества голосов. Девушка предложила отметить приятную встречу в ресторане, но Айвар настоял на заведении поскромнее, отговорившись тем, что в пафосной обстановке он будет не к месту в своих выбеленных джинсах с умышленно торчащими нитками, голубых кроссовках и довершающих этот дерзкий образ белых носках.

— Если дело в этом, какие проблемы? — беззаботно спросила девушка. — Мы можем заехать в магазин и купить что-нибудь соответствующее.

— Вот этого точно не надо. Не пойми превратно: я не сторонник патриархата и не отказываюсь от женских подарков, но только от скромных, и не на первом свидании. Так что сегодня я приглашу тебя сам, а дальше посмотрим.

— Надеюсь, во всем остальном ты не столь щепетилен? — улыбнулась Налия. — Ладно, Айвар, не хмурься. Разве я не могу в такой день немного тебя подколоть?

По предложению Айвара, молодые люди устроились в небольшом кафе, где пекли очень вкусную пиццу с курицей, ананасами и острым соусом. По ценовому сегменту оно было демократичным, но от каменной печи шел уютный аромат теста и специй, за деревянными перилами напевали цикады, плетеные корзинки с цветами смотрелись на белых скатертях подобно натюрмортам импрессионистов.

— Мне пока придется взять только сок, — рассуждала Налия, когда делала заказ, — а молодому человеку, пожалуй, бокал сухого шардоне. Для первой встречи в самый раз.

Айвар немного удивился, но ее выбор ему понравился, как и поданные блюда. Девушка ела с не меньшим аппетитом, чем он сам, и парень, наблюдая за ней, даже невольно улыбнулся. Заодно он обратил внимание на выглядывающую из-под платка округлую ложбинку в зоне ее декольте и невольно напрягся. «Как же я все-таки примитивно устроен, — подумал Айвар, — Сейчас бы точно покраснел, если бы мог».

Налия рассказала Айвару, что ее родители несколько лет назад обосновались в Эфиопии, хотя по-прежнему работали в министерстве. Сама она выбрала социальную сферу и с большой командой образованной молодежи занималась проблемой медико-санитарной неграмотности в стране. Их целью было введение обязательной вакцинации, планирование семьи с целью уменьшения голода, охрана материнства и детства.

— Вот только до настоящих преобразований еще далеко, — вздохнула Налия, разгоняя дым сигареты. — Это только на бумаге и на конференциях красиво звучит, а если вдуматься… В Эфиопии половина населения не знает ничего о контрацепции, а другая знает только аборт, и то самопальный, и никому не объяснить, как это напрямую связано с тем, что им скоро станет реально нечего жрать. Они только ждут, что кто-нибудь добрый им эту жратву пришлет гуманитарной посылкой, и еще возмущаются, что ее так долго нет.

— Да, к сожалению, но разве это только их вина? Если бы мы с тобой столько лет не прожили за границей, то, возможно, рассуждали бы так же. Ты ведь еще и по миру поездила, да?

— Еще как! Правда, начиналось это как молодежная дурь, игра, но потом я стала интересоваться волонтерскими программами, набралась знаний и решила вернуться сюда. Почти три года стараюсь помочь родине в меру скромных возможностей.

— Погоди, так ты приехала три года назад? — удивился Айвар. — Значит, почти одновременно с тем, как я уезжал в Питер?

Налия улыбнулась и ответила:

— Да, и мы наконец-то пересеклись.

Айвар в свою очередь бесхитростно поведал девушке о собственном прошлом. Он решил, что в настоящий момент может не стыдиться ошибок юности, и к его облегчению, Налию это нисколько от него не отвратило.

— Какое красивое кольцо, — заметил он, обратив внимание на ее массивный перстень в форме золотой змейки, обвивающей осколок малахита, видимо, в комплект к серьгам.

— А это еще одна память о России, Айвар: я и по Уралу успела попутешествовать, там осталось всего одно малахитовое месторождение. Мне этот камушек подарили как списанный, а потом я решила из него сделать сказочную композицию. Была такая легенда о царе змей, который обитал в недрах земли и владел всеми ее богатствами. Каждый год он похищал молодых девушек, вроде как себе в жены, но я думаю, что это было для острастки и наказания тех людей, кто посягал на его сокровища.

— Да, есть такие цари, которые провозглашают себя властителями всего живого и неживого, что им понравится, и с теми, кто не согласен, поступают по своему усмотрению. Вот куда девается золото, которое есть в эфиопской земле? Кто считает себя его хозяином, мистические чудища или все же вполне реальные?

Родители Налии, несмотря на возраст, еще вели активную деятельность и сейчас были в длительной командировке. Сама она жила в небольшом доме, предоставленном комитетом, в одном из наиболее ухоженных и уютных районов Аддис-Абебы.

— В гости позовешь? — неожиданно для самого себя спросил Айвар, когда девушка об этом поведала.

Налия взглянула на парня, помяла в руках ажурную кайму своего изумрудного платка, спадающего поверх туники, и произнесла:

— Конечно, а как же… Но я все-таки ждала, когда ты меня об этом попросишь, а я вроде как еще и смогу подумать. Я знала, что это когда-нибудь непременно будет.

Айвар, докурив и раздавив сигарету, усмехнулся и внимательно на нее посмотрел:

— А разве я о чем-то попросил?