Хочу тебя ещё

24

Узнав о камерах в доме, я стала абсолютно лучшей версией Зары.

Разве не этого всем надо — cтать лучшей версией самих себя?

Разве быть замеченным — это не то же самое, что быть любимым?

Я считала, что камеры — хорошая вещь. Даже лучше — они просто эликсир самопомощи. Они даже возбуждают. Смотрит ли Джейн на мою задницу, когда я наклоняюсь, тягая гантели в тренажерном зале? Видит ли она, как чувственно я натираю ноги лосьоном в ванной? Смотрит ли она, как я хожу из комнаты в комнату, посылая воздушные поцелуи в объективы камер?

Моим настоящим намерением было не посылать воздушные поцелуи. Мне хотелось понять, в каждой ли комнате есть камеры.

Они действительно были везде, даже в гардеробной. Однако, по-видимому, мне повезло. Джейн, должно быть, не видела, как я перемеряла всю её одежду, потому что если бы видела, то упомянула бы об этом. Я предполагала, что она выборочно смотрит записи с камер, и поскольку я никогда не знала, когда именно, мне всегда приходилось быть лучшей версией себя. Последний поцелуй, который я послала в то утро, было на камеру на кухне. Я не осознавала, что Бижу стоит прямо у меня за спиной, пока не услышала её слова:

— Вы с ума сошли.

Я резко обернулась:

— Привет, Бидж!

— Бонжур, — сказала она и подошла к раковине намочить тряпку.

Я представила, как Джейн слышит: "Вы с ума сошли. Привет, Бидж! Бонжур".

Я последовала за Бижу к раковине и прошептала:

— Камеры пишут звук?

— Нет, — она отжала тряпку, затем наклонилась, чтобы стереть потертость с носка своей ярко-белой туфли.

— Смотрю, ты тщательно следишь за чистотой своей обуви, — отметила я.

Она встала и тяжело вздохнула:

— Если мои туфли утратят белизну, Джейн велит мне купить новые. А я не хочу покупать новые туфли. Поэтому я их и чищу.

— Однако, — сказала я, и, честно говоря, подумала, что это вполне разумно требовать от Бижу, чтобы её обувь была чистая. В конце концов, она каждый день ходит по дому.

Но отчасти я, должно быть, сочувствовала домоработнице, потому что следующей моей фразой было:

— Знаешь что? Сегодня у тебя будет перерыв, обед я приготовлю себе сама. А ещё я бы с удовольствием съездила на машине в город попозже. Я приготовлю для Джейн её знаменитого жареного цыплёнка!

— Знаменитого? — усмехнулась Бижу.

— Занеси мне ключи от машины, как освободишься.

В этот момент Том открыл раздвижную стеклянную дверь со своей обычной восторженной улыбкой.

— Здравствуйте! — сказал он мне, а затем заговорил с Бижу по-французски, и, конечно же, Бижу тоже ответила по-французски, а я совершенно не поняла, о чём они говорят, потому что не говорю по-французски.

Однако я определённо заметила, что тон разговора сменился с приятного на воинственный. Я стала свидетельницей супружеской перепалки. Как такое случилось? И почему, когда они сердито разговаривают, то оба продолжают улыбаться?

Мне не потребовалось много времени, чтобы найти ответ на собственный вопрос. Они улыбались по той же причине, по которой я облокотилась на стойку в позе, предназначенной для того, чтобы увлечь аудиторию: потому что находились под камерами.

Я вспомнила первые дни, когда видела Бижу грустной. И вспомнила, что Джейн тогда была дома, сидела прямо рядом со мной снаружи и поэтому явно не смотрела запись.

После того как их ссора утихла, я спросила:

— Ребята, вы в порядке?

Бижу, которая в этот момент доставала пылесос из шкафа, рявкнула:

— Вполне.

Но ни один из них не казался в полном порядке.

— Это нормально, когда ты не в порядке, — я знала, что говорю как никудышный школьный психотерапевт, но всё равно продолжала. — Необязательно улыбаться каждую секунду, верно?

Бижу только фыркнула в ответ.

— Что? – переспросила я.

Потом она не выдержала. Расхаживая по комнате, как разъярённый робот, она крикнула:

— Мы должны быть счастливы всё время! Мы должны быть счастливы всё время!

Затем она схватила пылесос за шланг и потопала прочь.

Я посмотрела на Тома, который мигом всё объяснил:

— У неё просто стресс.

— Ребята, это Джейн велела вам всё время улыбаться?

Том пожал своими широкими плечами:

— Джейн любит, когда мы ведём себя, будто её родственники.

Услышав это, я поняла, что ошибалась, думая, что Том влюблён в Джейн. Он просто делал свою работу. Джейн требовала, чтобы он притворялся, он и подчинялся.

Когда я представила, как Джейн обращается с таким требованием, мне стало жаль её. У неё никогда не было любящей семьи, и теперь она пытается создать её некое подобие. Я представила, как она лежит без сна посреди ночи, когда шёпот правды становится громче, и чувствует внутреннюю пустоту, которую никогда не заполнят никакие деньги или креативность.

Несколько часов спустя я сидела у бассейна, изучая кулинарную книгу Джейн, когда наружу вышла Бижу. Она протянула мне ключи от машины и сказала:

— Я приготовила вам обед. Он в холодильнике.

— О, это было необязательно!

Бижу скрестила руки на груди:

— Курицу нужно выпекать в духовке при температуре 350°C.

— В рецепте указано 375°C.

— 350°C в этой духовке, — повторила она.

— Точно? — переспросила я.

— Точно! — крикнула она, но затем в её голосе прозвучало сожаление. — Простите.

— Всё в порядке.

— Зара, сейчас я вам кое-что скажу, потому что считаю вас милой девушкой, хотя и очень глупой.

Я ждала.

— Не верьте Джейн.

В этот момент у меня зазвонил телефон.

ДЖЕЙН.

Я сняла трубку:

— Привет!

— Привет, милая. Ты не могла бы сказать Бижу, что я плачу ей не за пустую болтовню?

Я посмотрела на Бижу и подумала, что та выглядит измученной.

— Конечно, — сказала я.

Повесив трубку, я сказала Бижу:

— Джейн не хочет, чтобы мы разговаривали, пока ты работаешь.

Бижу повернулась, чтобы уйти.

— Подожди! Что ты собиралась мне сказать?

— Что вы самая глупая девчонка, которую я когда-либо встречала, — сказала она и вернулась в дом.

Возможно, я бы пошла за ней, если бы Джейн только что не попросила нас прекратить общаться. Но, с другой стороны, может быть, и нет, потому что я предположила, что всё, что она хотела мне сказать, казалось лишённым какого-то смысла.