Хочу тебя ещё

33

Новые фотографии, на которых я притворяюсь Джейн, появились в сети на следующее утро, и никто в них не усомнился.

— Мы одурачили массы! – воскликнула Джейн. — И молодец, что притворилась такой печальной, милая. Ты действительно выглядишь "определённо расстроенной".

Так выразились в одной из статей: "Джейн Бейли выглядит определённо расстроенной".

Джейн отправила в рот ещё ложку хрустящих хлопьев с корицей. Было 06:30 утра, и она наполовину съела первую коробку. Я, тем временем, съела энергетический батончик десятью минутами раньше. Первую порцию я приготовила накануне вечером. Это было легко, как и обещал рецепт Джейн. Когда я показала ей свою работу, она сказала:

— Мило, хотя Бижу делала лучше. Без обид, дорогая.

Уже второй раз за последние 12 часов Джейн сравнивала меня с Бижу. После того, как я убрала продукты, она сказала мне, что я не туда что-то положила.

— Мороженое хранится на верхней полке морозилки, а не на нижней, а солёные огурцы — на боковой дверце холодильника этикетками наружу, — сказала она. — Бижу тоже потребовалось некоторое время, чтобы научиться.

Помимо арахисового масла, джема, хлеба, чипсов, крекеров, мороженого, маринованных огурцов и ингредиентов для энергетических батончиков Джейн заказала ветчины, бекон, салями, яйца, множество видов сыра, много плиток шоколада, немного винограда и только одну коробку салата-латука.

Я хотела сказать, что салата мало, но вместо этого молча восхищалась тем, как кардинально изменилась наша жизнь. Неделей ранее мы ели салат, не выходили из спортзала и были стильной парой.

Теперь Джейн стала безработной и отправляла в рот хрустящие хлопья с корицей самой большой ложкой, которая у неё была. Она по-прежнему была в халате, её волосы растрепались.

Я поцеловала её в щеку:

— Ты уверена, что не хочешь позаниматься со мной?

— Не-а, — сказала она. — Я жду, будет ли Бри Джонс выдвигать обвинения или нет.

С одной стороны, мне было неудобно бросать её на кухне.

С другой стороны, я надеялась, что подаю хороший пример и что в конце концов она последует за мной точно так же, как я когда-то последовала за ней.

В течение следующей недели я продолжала подавать хороший пример, а Джейн продолжала ему не следовать.

Или, как она выразилась, она продолжала жить так, словно могла умереть со дня на день.

— Carpe diem[7], — сказала она однажды вечером, уплетая ещё ложку мороженого, которое ела прямо из банки.

Во второй раз, когда мы заказывали продукты, я спросила, нельзя ли нам ещё салата-латука.

— И немного фиолетовой капусты?

— У меня есть идея, — сказала она. — Почему бы тебе самой не заняться закупкой продуктов? Ты же прекрасно знаешь, чего я хочу.

Итак я загрузила приложение на свой телефон, а она ввела номер своей банковской карты. Мне следовало подумать о том, что мне уже не заплатят за её мемуары, потому что их уже вряд ли опубликуют, но поскольку совместное проживание, по сути, означало, что собственность была общей, я об этом не беспокоилась.

— Закажи мне три коробки хрустящих хлопьев с корицей, хорошо? И немного макарунс – ручной работы.

Я действительно преуспела в приготовлении макарунс и сэндвичей с арахисовым маслом и джемом. Первые несколько дней я делала ей бутерброды с корочкой, но потом она сказала мне, что хочет без корочки.

— Мама делала точно такие же бутерброды. Иногда она бывала такой милой, — рассмеялась Джейн. — А потом она снова запирала меня без всякой причины.

Я по-прежнему не ела бутерброды. Вместо этого я готовила себе прекрасные салаты и наслаждалась ими рядом с ней на диване в надежде, что однажды она посмотрит на меня и скажет:

— Можно мне тоже немного?

Я не ожидала, что это произойдёт в первый раз, но начала ожидать этого во второй раз и определённо в третий.

— Хочешь перекусить? – спрашивала я.

— Нет, — отвечала она, не оборачиваясь.

И вот однажды она сказала:

— Перестань спрашивать. Это раздражает.

Я тоже перестала предлагать ей позаниматься со мной в тренажёрном зале.

Чувство вины, которое я испытывала из-за того, что разрешила ей есть не столь здоровую пищу, уменьшалось с течением времени, потому что Джейн, казалось, не чувствовала себя брошенной. Похоже, её вообще не интересовало, что я делаю. Она не отрывалась от своего телефона и дивана – это место она начала называть своим командным пунктом. Она смотрела повторы своего шоу и ела чипсы.

Однажды, во время серии "Рагу, которое почти готовится само", она пробормотала:

— Чёрт, раньше я была такой доброй.

Сразу после этого Джейн по телевизору сказала: "Народ, смысл в том, чтобы хорошо жить и быть здоровыми!"

Настоящая Джейн вздохнула:

— Я никогда больше не буду такой добрячкой.

Я была счастлива взять на себя все старые обязанности Бижу, потому что от этого чувствовала себя незаменимой.

Помимо того, что я заказывала продукты и спускалась к воротам в её одежде, чтобы забрать их, я готовила еду, стелила постель, пылесосила полы, вытирала столы, стирала, забирала почту, выносила мусор.

Для выполнения всех задач, которые требовали от меня выхода за пределы участка: выносить мусор, почту, продукты, — я одевалась, как Джейн. Это означало, что я появлялась в её образе почти каждый день. Это быстро стало моей второй натурой. Нервозность прошла. Я привыкла носить шляпу, рубашку с поднятым воротником и солнцезащитные очки. Я привыкла к вспышкам фотокамер и к знакомой обуви папарацци: выцветшим кроссовкам "New Balance", паре ботинок с вечно развязанными шнурками. Я ожидала их криков.

— Джейн! Джейн, посмотри сюда!

Я никогда не получала столько внимания, и хотя оно предназначалось Джейн, я чувствовала себя сильной.

Теперь, когда сигнализация была включена постоянно, я больше не могла выходить на улицу сама. Сначала мне нужно было просить у Джейн.

— Эй, не возражаешь, если я пойду поплаваю?

Она всегда была добра.

— Конечно, — говорила она и отключала сигнализацию. — Напиши, когда захочешь вернуться в дом.

Я предполагала, что Джейн наблюдает за мной только через камеры, когда я спускался к воротам, но это оказалось неверным.

Первый раз постирав бельё, я вошла в гостиную. Она спросила:

— Тебе трудно управляться с моей стиральной машина? Ты три минуты пялился на ручки!

— Ты следила за мной? — у меня внезапно загорелся затылок.

— Я проверяла, не пробрался ли сюда кто ещё! — сказала она. – Вдруг кто-то прячется в прачечной? Я стараюсь защитить тебя.

— Спасибо, — медленно сказала я. — Но ведь сигнализация работает, верно?

— Ага.

— Так что не думаю, чтобы кто-нибудь смог незаметно проникнуть внутрь.

— Это мы так считаем, — заметила она. — Но на самом деле может быть по-другому.

Мы начали спать с включённым светом во всех комнатах, кроме спальни.

— Если я проснусь посреди ночи, то проверю на камерах, не проник ли кто в дом.

Её часто не было посреди ночи, когда я вставала, чтобы сходить в туалет. Я никогда не ходила её искать. Я предположила, что она перекусывает или внизу, в своем кабинете занимается разными хозяйственными делами.

Как я считала, она занимается чем-то невинным.

Я заметила, что снова и снова прокручиваю в голове эту картинку:

Я иду по сцене в её одежде походкой Джейн. Я не переборщила с кофеином и хорошо выспалась. Я никогда не чувствовала себя лучше. Я подношу микрофон к губам и говорю: "Большое вам спасибо, что пришли", — и сразу после этого вижу в зале отца. Он смотрит на меня по-новому, будто говорит: "О, теперь я понимаю, кто ты".

Отказавшись от попыток убедить её заниматься в тренажёрном вместе, я, очевидно, не могла избавиться от желания, чтобы она поддерживала физическую активность.

Я пыталась уговорить её выйти погулять, но она отказалась.

— Я знаю, что у меня ноги ходят, — сказала она. — Мне не нужно их проверять.

Я пыталась уговорить её пойти со мной поплавать, но она сказала, что слишком солнечно.

Каждый день она надевала один из трёх халатов: серый, кремовый и чёрный.

Под ним на ней ничего не было, отчего было легче у неё отлизывать. Я всегда радовалась, когда она хотела кончить, потому что потом она бывала в лучшем настроении по крайней мере 2 часа.

Однажды, работая язычком у неё между ног, я услышала хруст чипсов.

— Как ты можешь есть сейчас чипсы, Джейн?

— Извини, — сказала она. — Извини, ты права.

Я надеялась, что всё изменится, когда она получит известие, что Бри Джонс не выдвигает обвинений, но этого не произошло.

— Судебный процесс или без него, — сказала Джейн. — Я в любом случае выпала из обоймы.

В некоторые моменты она, казалось, действительно думала, что будущее можно спасти.

Однажды ей принесли пару очаровательных красных прихваток, и она решила запостить их.

— Измерим температуру публики, — сказала она. — Посмотрим, как у меня сейчас дела.

Она попросила меня снять крупным планом её руки в прихватках для запекания. Но потом решила, что нет, это должны быть мои руки.

— Потому что тогда все увидят твои милые фланелевые рукава — мои милые фланелевые рукава.

Я надела рукавицы:

— Может, мне открыть духовку?

— Вообще-то, — сказала она, — на этом фото нам нужна еда. Не могла бы ты что-нибудь испечь? Картошку по моему рецепту! Я бы её съела.

— Конечно, — сказал я. – Хочешь, испечём её вместе?

— Не особо, милая. Прости, — Джейн поморщилась. — У меня депрессия.

Она быстро поцеловала меня, и, поскольку я ни разу не получала от неё столько ласки, мне этого было более чем достаточно.

К счастью, у нас в кладовке была куча картошки. Пока она варилась, я сидела с Джейн на диване, и мы смотрели выпуск её старого шоу — тот, в котором она готовила желе с необычными ягодами на дне.

В какой-то момент я взяла её за руку, потому что хотелось быть ближе к ней, и сказала:

— Ты такая красивая, Джейн.

— Которая из нас? – переспросила она, взглянув на экран. – Та или эта?

— И та, и другая, — сказала я, потому что отказывалась думать, что она отличается от прежней себя, или, по крайней мере, отказывалась думать, что это продлится долго.

Час спустя, когда картофель был готов, она сфотографировала меня, держащую его в прихватках. Мы выбрали лучший кадр. Но потом Джейн передумала.

— Что я делаю? — спросила она. – Кто теперь купит у меня рекламу?

— Но разве сейчас ты не более знаменита, чем раньше? – спросила я. — Мы не знаем, что будет дальше.

— Отлично, — она отправила фотографию Кэндис с пометкой: "Скажите им, что могу запостить её бесплатно".

На следующее утро Кэндис прислала ответ:

— Да пошли они на хрен! — выругалась Джейн. — Я всё равно запощу эту фотку.

Комментарии были неоднозначными.

Диего не писал мне всю неделю, и я ему тоже.

Иногда, когда Джейн была в плохом настроении, я представляла, как он советует мне:

Её только что выгнали с телевидения. Пусть она погорюет.

Я знала, что в будущем мы с Диего будем часами сидеть в городском кафе, и я буду пересказывать каждую деталь. К тому времени мы с Джейн уже будем на виду у публики как пара, и всё, что происходило сейчас, превратится в далёкое воспоминание.

Убираясь в доме, занимаясь спортом, плавая в бассейне и спускаясь по травянистому склону в одежде Джейн, я размышляла о будущем.

Я много размышляла о будущем.

Однажды, подметая полы, я вспомнила слова, сказанные мне однажды старым психотерапевтом: "Твоё живое воображение — величайшая сила и величайшая слабость".

Много ночей мне снился один и тот же кошмар о лабиринте, и в ту ночь он повторился.

Сначала я чувствовала себя счастливой. Потом я заблудилась. Изгороди выросли до высоты небоскрёба. Я запаниковала. Я знала, что мне никогда не сбежать. Я умру в этом лабиринте.

Я продолжала надеяться на лучшую концовку — ту, в которой выхожу невредимой, — но подсознание было либо слишком умным, либо слишком тупым, чтобы согласиться с моей историей наяву, поэтому концовка не изменилась.

Я всегда просыпалась перед самой смертью.

В конце недели, прямо перед тем, как мы легли спать, Джейн приподняла диванную подушку и вытащила пистолет. Я смотрела, как она кладёт его в карман халата.

— На всякий случай, — сказала она.

Наверху я видела, как она убирает пистолет в ящик ночного столика.

Её движения казались привычными. Сколько дней она носит пистолет в доме, а я и не замечаю?

— Ты смотришь на меня так, словно боишься, — сказала она.

— Извини.

— Ты правда меня боишься?

— Нет, — рассмеялась я. — С чего бы мне тебя бояться?

— Не знаю, — она вздохнула.

Мы легли на кровать. От неё пахло чипсами, она не принимала душ 3 дня, но я всё равно считала её красивой.