Изгнание и объятия

Глава 20

АВА

Тетя Кортни улыбается, когда Лола бежит ко мне по подъездной дорожке, ее хвост разгоняется со скоростью миля в минуту. Глупая собачья улыбка — это все, что я вижу, когда она подпрыгивает на задних лапах и кладет лапы мне на плечо.

Лола облизывает мою щеку, раскачиваясь всем телом и виляя хвостом.

Я глажу ее пушистую голову, смеясь, когда она слезает и убегает прочь.

Большая собака находит палку и уносит ее в тенистое место под большим деревом.

Тетя Кортни сидит на ступеньках крыльца, когда я пересекаю двор. — Рада тебя видеть. Такое чувство, что прошла целая вечность. Как прошел ужин с боссом твоего жениха?

Я ухмыляюсь и разворачиваю один из шезлонгов лицом к ней, прежде чем опуститься на него. — Умудрились уронить жаркое на пол. В итоге мы ели пиццу. Жена его босса действительно милая. Бекка.

Тетя Кортни сидит немного напряженнее и тянется за стаканом воды, стоящим рядом с ней. — Бекка?

Мои брови хмурятся, когда я забрасываю ноги на одну из ступенек. — Да. Ты ее знаешь?

— Может быть. Как зовут ее мужа?

— Киллиан.

Рука тети Кортни дрожит, когда она подносит стакан воды к губам. Она делает большой глоток, избегая встречаться со мной взглядом. Когда она ставит стакан, то не спеша смотрит на Лолу.

Мой пульс учащается, волосы на затылке встают дыбом. — Тетя Кортни, вы их знаете?

— Я знала Бекку когда-то давно. Еще когда мы учились в средней школе. Какое-то время она была моей подругой, пока твой отец не начал встречаться с ней.

— Это плохо закончилось?

Она пожимает плечами, ковыряя ногти. — Я не знаю, честно. Он никогда не рассказывал мне, что на самом деле произошло между ними двумя, и она тоже не любила об этом говорить. Наша дружба сильно изменилась после того, как она познакомилась с твоим отцом.

— Мне спросить ее о нем? Я продолжаю заходить в тупик. Он рассказывает о ком-то, с кем встречался в старших классах и университете, и это, должно быть, моя мама. Похоже, у них было много разногласий в отношениях.

Тетя Кортни прочищает горло. Ее руки опускаются на колени, и она делает глубокий вдох. — Я действительно не должна говорить тебе это, но я сомневаюсь, что кто-нибудь еще когда-нибудь скажет.

Мой желудок скручивается в тугой узел, когда мои ноги опускаются на землю, и я сажусь вперед. — О чем ты говоришь? — Спрашиваю я.

— Твой отец не встречался с твоей мамой в старших классах. Он даже не встречался с ней, пока не поступил в колледж.

— Это невозможно. Это означало бы… Нет. Я видела фотографии, на которых мы с мамой были маленькими.

Кислород высасывается из атмосферы, когда я наклоняюсь вперед. Все это не имеет смысла.

У меня есть десятки фотографий, на которых мы с мамой запечатлены в детстве.

Но ты видела какую-нибудь фотографию, на которой вы двое в больнице?

Я часто спрашивала маму об этом, когда была помоложе. Тогда она сказала, что была так взволнована возможностью обнять меня, что даже не подумала о том, чтобы сфотографироваться.

Она говорила мне, что я совершенство. Что она была так поглощена разглядыванием моего маленького личика, что никакие другие мысли не приходили ей в голову.

Только теперь моя тетя говорит мне, что мой отец встретил женщину, назвавшуюся моей матерью, только после того, как я уже на пути в этот мир. Может быть, даже после того, как я уже родилась.

Все это было ложью. Вся моя жизнь — ложь.

Тетя Кортни грустно улыбается мне. — Она была рядом, потому что дружила с твоим отцом. Он приезжал на долгие выходные, чтобы навестить тебя. Он бы взял ее с собой.

— Моя мать — это не моя мать?

Земля уходит у меня из-под ног. Желчь подступает к горлу, когда я опускаю голову между коленей и пытаюсь не блевать.

Я поднимаю взгляд на тетю Кортни, мое зрение затуманивается из-за подступающих слез. — Это невозможно. Это, должно быть, какая-то дурацкая шутка. Я знаю, что он не был хорошим человеком, но он не стал бы всю мою жизнь лгать мне о том, кем была моя мать.

Я помню чувство, что я не любима. Как будто я не принадлежу себе. Изгой.

Зои не раз признавалась, что тоже это чувствует.

Все это время вся моя жизнь была ложью.

Мой отец и женщина, которую я называю мамой, позаботились о том, чтобы я никогда не узнала правду.

Отец замышлял это с самого начала?

Так вот почему он привозил маму домой на школьные каникулы, даже когда они еще не встречались?

Тетя Кортни прочищает горло. — Я знаю, это шок, но твой папа действительно любил тебя. Очень сильно. Возможно, сначала он не хотел тебя — какой подросток захочет иметь ребенка, — но как только ты оказалась здесь, ты могла видеть любовь в его глазах каждый раз, когда он смотрел на тебя.

Хотя я знала, что дневники моего отца были ненадежными и сумасбродными, я не думала, что он упустит что-то настолько важное, как то, что моя мама не была моей биологической матерью.

Тысяча разных слов вертится у меня на кончике языка, но все они исчезают в тот момент, когда я открываю рот.

Моя челюсть захлопывается, мир все еще вращается вокруг меня.

Через мгновение я откидываюсь назад и смотрю в небо. Шок сменяется оцепенением, которое поглощает меня.

Когда я снова смотрю на тетю Кортни, у нее такой вид, словно у нее разрывается сердце.

Она не должна была рассказывать мне правду о моей жизни. Мои мама или папа должны были рассказать мне.

Но зачем держать это в секрете?

Может быть, моя биологическая мама решила, что я ей не нужна?

Тетя Кортни смаргивает слезы. — Я бы хотела, чтобы кто-нибудь другой рассказал тебе. Надя возвращалась сюда с ним каждую поездку. Они оба любили тебя.

— Ты думаешь, они с самого начала планировали сделать меня похожей на нее? — Мне приходится выдавливать из себя слова. Мой голос звучит сдавленно, когда Лола подбегает и кладет свою палку мне на колени.

Я бросаю ей палку, наблюдая, как она гоняется за ней, пока тетя Кортни выдергивает нитку из своих джинсов.

Она качает головой. — Нет. Я не думаю, что они это планировали. Я думаю, что они все поладили, а потом в какой-то момент твой отец начал любить Надю гораздо больше, чем когда-либо Бекку.

— Бекка? То есть О'Рейли?

— Прости. Я не думаю...

— Пожалуйста, тетя Кортни. Мне нужно знать, кто я.

Ее нижняя губа дрогнула, а плечи поникли.

Она кивает. — Тогда она была Беккой Хаммер, но да.

— Бекка — моя мама… — Я качаю своей головой. Мой мир так далеко отклонился от своей оси, что я вот-вот утону.

Тетя дотрагивается до моей руки.

Я смотрю на нее. — Бывшая девушка отца замужем за одним из самых опасных людей в Орегоне.

Она кивает.

— Босс моего жениха.

— Да.

— И ты уверена, что Бекка О'Рейли — та женщина, которая родила меня? — Я скрещиваю руки на груди, пытаясь взять себя в руки, чтобы не развалиться на части.

Я проводила вечера с этой женщиной, и она ни разу не упомянула, что она моя мать. Она улыбалась и смеялась, обращаясь со мной как с другом.

Она знает, кто я? Ее это вообще волнует?

У меня пересыхает во рту, а тело немеет, когда я начинаю анализировать каждое взаимодействие с Беккой, которое у меня было.

Ничто не выдало в ней женщину, которая родила меня.

Я сдерживаю слезы, хватая ртом воздух. Кажется, я не могу сделать достаточно глубокий вдох, даже когда сцепляю руки за головой и широко развожу локти, чтобы открыть грудь.

Всего этого слишком много. Я никогда не думала, что приезд в Портленд приведет меня к матери, о существовании которой я даже не подозревала.

Я беру еще одно мгновение, чтобы собраться с мыслями, прежде чем посмотреть на свою тетю. — Ты поедешь со мной навестить ее? Я не думаю, что смогу сделать это самостоятельно.

Тетя Кортни кивает. — Дай мне минуту, я устрою Лолу и возьму ключи.

Она свистит Лоле и ведет ее внутрь, сетчатая дверь захлопывается за ними.

Я провожу руками по лицу, делая глубокие вдохи и стараясь не волноваться больше, чем уже волнуюсь.

Бекка О'Рейли — моя мать.

Так вот почему моя мать никогда не проявляла ко мне любви? Потому что я не ее?

И почему моя биологическая мать не была частью моей жизни?

Проводила ли она со мной время, зная, что я ее дочь, и ничего не говорила?

Тетя Кортни спускается по ступенькам, ключи болтаются у нее в пальцах. Весь румянец отхлынул от ее лица, когда она открыла дверцы своей маленькой синей машины.

Онемение продолжает распространяться, когда я поднимаюсь со стула и направляюсь к машине.

Дорога до дома Бекки долгая, но у меня нет времени привести в порядок голову. Мыслей слишком много, чтобы просто сосредоточиться на одной.

Я в ярости из-за того, что мой отец лгал мне всю мою жизнь. У него были годы, чтобы сказать мне, что где-то там у меня есть другая мать — та, которая, возможно, любит меня и скучает по мне, — но он этого не сделал.

Вместо этого он растил меня с женщиной, которая едва смотрела на меня, независимо от того, как сильно все утверждали, что она любила меня. Неважно, что она сама утверждала это некоторое время, когда я была моложе.

Заботилась ли Бекка обо мне? Заботилась ли она когда-нибудь?

Чей это был выбор — растить меня вдали от нее?

Когда мы подъезжаем к огромному дому, мое сердце подскакивает к горлу.

Мне следовало больше думать о том, что я собираюсь сказать, когда я приеду сюда. Я не могу просто войти туда и спросить ее, почему она меня не любила.

Хотя я и могу злиться, я не капризный ребенок. Я могу быть злой и вежливой одновременно.

Бекка выходит на крыльцо, когда мы выходим из машины. Ее руки засунуты в карманы ее кремовых льняных брюк. Ее темный пристальный взгляд фокусируется на мне, уголок ее рта подергивается.

Тетя Кортни слабо улыбается ей. — Наверное, мне следовало позвонить или что-то в этом роде, прежде чем мы приехали, но Ава ищет ответы, которые я не могу ей дать.

Только сейчас, стоя перед Беккой, я осознаю сходство между нами.

У нас одинаковые темные глаза и волосы. Тот же рот.

Я должна была увидеть это раньше, но я не знала, что это то, что мне следовало искать.

Бекка кивает. — Нам есть о чем поговорить. Пойдем в дом. Мы можем поговорить в гостиной. Я принесу всем по бокалу вина. Нам оно понадобится, чтобы начать копаться в прошлом.

Я следую за ней в огромный белый дом, большие окна пропускают свет со всех сторон.

Она ведет меня в бежевую гостиную с темными акцентами.

Все выглядит стильно и неподвластно времени.

Переступив порог дома Бекки, я словно вступаю в другую жизнь, которая могла бы быть моей.

Бекка наливает три бокала вина, и мы садимся на диваны.

Я сажусь напротив нее, стеклянный кофейный столик разделяет нас на несколько футов.

Она опускает взгляд на ожерелье, которое я ношу.

— Раньше это было мое. — Бекка делает глоток вина, прежде чем поставить бокал на стол. — Еще в старших классах. Твой отец подарил его мне, когда мы только начали встречаться.

Бабочки запорхали у меня в животе. — Значит, это правда. Ты родила меня.

Она морщится и кивает. — Да.

Тетя Кортни откидывается на спинку стула, закидывая ногу на ногу. По дороге она сказала, что собирается не вмешиваться в наш разговор, пока она мне не понадобится.

Я ценю ее присутствие здесь за эмоциональную поддержку.

Моя рука дрожит, когда я подношу бокал к губам и делаю глоток.

Вино мало успокаивает мои нервы, но дает мне занятие, пока я пытаюсь собраться с мыслями.

Я ставлю стакан. — Почему я не знала о тебе?

Бекка заламывает руки. — Я думала о том, чтобы связаться с тобой на протяжении многих лет. Я даже пыталась. Каждый раз, когда Джереми возвращался в город, мы говорили о том дне, когда я снова буду с тобой. Он сказал, что это будет скоро. “Скоро” так и не наступило.

— Ты позволила ему забрать меня. — Мое колено дергается вверх-вниз. — Он написал в своих дневниках, что ты была рада мне, а он, похоже, меня не хотел.

— Да. Он не хотел иметь ребенка. Он был зол на меня большую часть беременности. Мы оставались вместе, пока он был на первом курсе. После этого наши отношения закончились. Надя усложнила наши отношения, даже несмотря на то, что они не были вместе, пока он не поступил на последний курс университета.

Я действительно верю в это.

Моя мама великолепно умеет усложнять жизнь. Она хочет, чтобы все было по-своему, и ее не очень волнует чье-либо мнение.

Следующий глоток вина вызывает у меня еще большую тошноту. — Почему тебя не было рядом? Как они вообще смогли забрать меня у тебя?

Бекка проводит рукой по волосам, ее взгляд отстраненный. — В тот момент я была в трудном положении. Джереми сказал мне, что собирается сделать предложение Наде и что они будут жить в Теннесси после того, как оба закончат школу. Он сказал, что хочет взять тебя с собой на год. Я сказала, что ни за что. Я бы этого не допустила.

— Но это случилось.

Она прочищает горло, смаргивая слезы. — Да. Тебе было около двух с половиной. Твой отец сказал мне, что он переехал к друзьям. Надя была одной из них. Он продолжал обещать, что присмотрит за тобой, и просто хотел провести с тобой год. Я согласилась, думая, что смогу навещать. Я едва держала голову над водой, и я знала, что его семья оплачивала его путь.

Она качает головой и опускает взгляд на свои руки. — Мне нравилась Надя. Я думала, что с ними ты будешь в безопасности. Он должен был вернуть тебя мне в конце того года, но так и не сделал этого.

Тетя Кортни протягивает руку и крепко сжимает мою.

По краям моего зрения пляшут слезы, которые я сдерживаю. Гнев и замешательство воюют в моем сознании, каждое борется за господство.

Я прерывисто вздыхаю. — Когда ты поняла, что я твоя дочь?

На ее лице появляется чувство вины. — Когда я увидела на тебе ожерелье. Я отдала его Джеремии в тот день, когда он забрал тебя. Он пообещал мне, что расскажет тебе обо мне. Шли годы, и стало ясно, что он никогда этого не сделает, и мне пришлось сделать выбор.

В моей голове роятся вопросы, но прежде чем они возникают, входят Киллиан и Финн, о чем-то смеясь.

Финн смотрит на меня, его смех иссякает. — Ава, все в порядке? Ты выглядишь так, словно увидела привидение.

Я смотрю на Бекку, прикусывая нижнюю губу. Острая боль от прикуса удерживает меня от слез. — Я не могу этого сделать. Я... мне нужно домой.

Тетя Кортни поднимается на ноги. — Пойдем, малышка, я тебя отвезу.

Финн качает головой. — Нет. Я справлюсь.

Я смотрю на них всех, когда поднимаюсь на ноги и возвращаюсь к двери. — Мне... мне нужно побыть одной прямо сейчас. Весь этот день требует переварить многое, и мне просто нужно немного времени. Всего этого слишком много.

Прежде чем Финн успевает возразить, я разворачиваюсь на каблуках и ухожу.

Я спешу вниз по ступенькам, мое сердце бешено колотится в груди.

Финн зовет меня, но его слова звучат приглушенно, как будто он кричит мне из конца длинного туннеля.

Как только я оказываюсь на подъездной дорожке, я направляюсь к дороге.

Мне просто нужно ненадолго уехать. Отойти на некоторое расстояние.

Когда у меня начинают болеть ноги, бег переходит в ходьбу.

И я иду.

Я хотела бы идти до тех пор, пока все, что запуталось в моем сознании, не прояснится само собой.

Финн идет в ногу со мной через пару минут. — Ты хочешь поговорить об этом?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Беспокойство в его глазах заставляет шлюзы открыться.

Я указываю в ту сторону, откуда мы пришли. — Она моя мама, Финн. Бекка О'Рейли родила меня, а затем ушла из моей жизни, когда я была совсем маленькой. Бекка сказала, что мне было около двух с половиной, когда папа забрал меня и начал растить. Надя тоже была там, как его подруга. Я даже не помню Бекку. Я всегда думала, что моя мама — это моя мама. Она просто не любила меня. Никто не говорил мне ничего другого.

У Финна отвисает челюсть. — Я слышал многую извращенную чушь, но это уж слишком. Я уже подумываю о том, чтобы прямо сейчас сесть в гребаный самолет и поговорить с твоей матерью.

Я шмыгаю носом, по моим щекам текут слезы. — Как бы сильно мне ни хотелось наорать на кого-нибудь, я просто хочу домой.

Он обвивает меня руками, притягивая в крепкие объятия.

Я прижимаюсь к нему, мои слезы пропитывают его рубашку.

Финн целует меня в макушку. — Мы собираемся пойти домой, и я собираюсь приготовить тебе одну из тех горячих ванн, которые ты любишь принимать, а потом мы посмотрим один из тех сентиментальных фильмов, которые ты так любишь.

— Я не думаю, что смогу справиться с дурацким фильмом прямо сейчас.

— Тогда мы посмотрим что-нибудь, наполненное кровью и кишками. Делай все, что захочешь. — Он гладит меня по спине, пока я сжимаю в руках его рубашку. — Ты не будешь проходить через это в одиночку, Ава, я здесь ради тебя.