Изгнание и объятия

Глава 7

ФИНН

Ава резко втягивает воздух, когда я паркую машину перед нашим новым домом. Она поворачивается ко мне, ее глаза расширились, как блюдца. — Не может быть, чтобы это был наш дом. Ты издеваешься надо мной.

Нет, но я бы хотел трахнуть тебя снова.

— Это наш дом. — Я выхожу из машины и направляюсь к сейфу. Пока я набираю код, чтобы получить ключи, Ава начинает вытаскивать свои сумки из машины.

Я понимаю, почему она подумала, что этот элегантный черный дом не будет нашим. Нам пришлось проехать через ворота, чтобы попасть сюда. Ворота означают жизнь в роскоши, даже если дом меньше всех остальных, окружающих его.

Или же для недавно вышедшего на свободу заключенного эти ворота означают какую-то дурацкую шутку его отца.

— Какие огромные окна. — Она приподнимает солнцезащитные очки, чтобы получше рассмотреть, и несет чемоданы к двери. — А это красное дерево с черным камнем? Как будто твой отец знал, каким был дом моей мечты, и воплотил его в жизнь.

Когда я смотрю на дом, я не вижу того, что видит она. Я не могу.

Все, что я вижу, когда смотрю на дом, — это объятия моего отца, обвившиеся вокруг моей шеи. Я марионетка, а он продолжает дергать за ниточки.

И я ничего не собираюсь с этим делать. Я ничего не могу сделать.

По крайней мере, если это ее представление об идеальном доме, она не будет несчастна, живя здесь.

Может быть, мне даже удастся убедить папу позволить ей купить дом, когда наше соглашение расторгнется.

— Это действительно дом твоей мечты? — Я открываю высокие двойные двери и распахиваю их. — Это мой кошмар. Мы слишком близко к другим людям. Я бы хотел, чтобы мы были в лесу. Я не хочу видеть своих соседей.

Она фыркает совсем не по-женски, когда я беру у нее чемоданы. — Меня это нисколько не удивляет. Ассасин хочет жить в лесу, чтобы никто не знал, кто станет его следующей целью? Звучит очень по-твоему.

— В твоих устах это звучит ужасно.

Она пожимает плечами и ведет меня в дом. — Я не знаю, смогла бы я провести свою жизнь в изоляции от других людей. Жизнь в лесу может быть приятной, но не тогда, когда это означает никогда никого больше не видеть.

Я ставлю наши сумки на пол в массивном вестибюле, любуясь сверкающими полами из белого дуба и кремовыми стенами. Черная отделка и двери подчеркивают дом, делая его похожим на место, в котором я бы никогда не стал жить.

Здесь слишком чисто и просторно. Особенно после цементных полов и стен из шлакоблоков. Решетки на окнах и недостаток солнечного света.

Этот дом слишком неуютный. Слишком отличается от места, которое я называл домом последние три года. Никогда не думал, что буду скучать по тюрьме.

Ава бредет на кухню, а я следую за ней. Она проводит пальцами по столешнице из разделочных досок и открывает несколько черных шкафчиков. — Похоже, это место полностью укомплектовано всем, что нам может понадобиться. Хотя, не совсем в моем стиле. Как долго мы собираемся здесь пробыть?

— Пока я не закончу работу. — Я оглядываю кухню, замечая маленькую черную точку в верхнем углу комнаты.

Ублюдок.

Я прохожу по комнатам, огибая замшевые диваны и кожаные кресла. Снимаю картины со стены, заглядывая за них в поисках других крошечных камер. В каждой комнате, которую я разбираю, их по крайней мере две.

Ими покрыто большинство комнат.

Папа может видеть нас со всех сторон. Он может смотреть все, что захочет. Будут бесконечные часы отснятого материала, который можно будет использовать против меня, если я не уберу отсюда все камеры до единой.

За все годы, что он контролировал мою жизнь, я не знаю, чувствовал ли я себя более оскорбленным, чем сейчас.

Направляясь в главную спальню, я достаю свой телефон. Мой большой палец ударяет по экрану, когда я набираю номер, которого, как я надеялся, мне удастся избежать.

Телефон звонит несколько раз, прежде чем его соединяют. В трубке слышится тихое дыхание, но человек на другом конце провода ничего не говорит.

Конечно, он бы не стал. Еще одна гребаная интеллектуальная игра из "Книги отцов-психопатов".

— Привет, папа. — Я стою в ногах огромной кровати и смотрю на комод в другом конце комнаты. Над ним висит зеркало, по верхнему краю которого свисают засушенные цветы. — Тебе нравится представление?

От его горького смешка волосы у меня на затылке встают дыбом. — Очень. Ты выглядишь сумасшедшим, когда ходишь вокруг и проверяешь, нет ли камер.

— Мне не пришлось бы проверять, нет ли их, если бы ты не чувствовал необходимости шпионить за мной. — Я пересекаю комнату и опускаю цветы. В их лепестках прячется еще одна камера. — За мной не будут шпионить.

— Ты сделаешь, как я скажу. — Могу только представить неодобрительное выражение его лица. — У тебя есть история ненадежности, Финниган. Тебе еще предстоит доказать мне свою правоту. Ты провел много лет взаперти.

— Ты шпионишь не за тем гребаным сыном. — Я бросаю крошечную камеру на землю и раздавливаю ее ботинком.

Папа усмехается. — Это ты предал эту семью.

Его слова — острый нож, вонзенный в мое сердце. После всех этих лет напоминание о смерти Кормака такое же острое, как и всегда.

Я качаю головой и оглядываю комнату в поисках других камер. Еще одна находится внутри шкафа и направлена прямо на полки. Я нахожу еще одну в примыкающей ванной комнате.

Эти ублюдки ни за что не увидят Аву голой.

Папа смеется, когда я срываю камеру. — Ну, Финниган, не расстраивайся так. Ты знаешь, что это для твоего же блага. Как можно доверять тебе выполнение работы, когда ты отсутствовал три года? Я понятия не имею, какие вещи ты мог раздобыть в той тюрьме.

— Я собираюсь найти все твои гребаные камеры, и они немедленно исчезнут. За мной не будут шпионить. Нет, если ты хочешь, чтобы я выполнил свою работу.

Я тыкаю пальцем в красную иконку, чтобы завершить вызов. Моя грудь вздымается, а кровь закипает.

На поиск каждой скрытой камеры, которая есть у моего отца, уйдет несколько часов. Но сегодня они все исчезнут.

— Все в порядке? — В дверях появляется Ава с волосами, собранными в неряшливый пучок. Она держит наши чемоданы, сумка с оружием перекинута через плечо. — Ты говорил так, словно был на грани того, чтобы кого-то убить.

— Тогда, полагаю, ты слышала о камерах.

Она ставит пакеты на бордовое пуховое одеяло и пожимает плечами. — Мне никогда особенно не нравился твой отец.

То, как она это говорит, звучит слишком буднично — как будто она не только что узнала, что за нами шпионят в нашем собственном доме.

Не наш дом. Наш фальшивый дом. Фальшивое место, в котором мы живем, пока проходим через эту фальшивую помолвку.

Я провожу пальцами по волосам. — Значит, нас двое.

— Что теперь? — Она расстегивает молнию на первом чемодане и вытаскивает груды одежды. — Теперь, когда мы выяснили, что нам обоим не нравится твой отец, каков следующий шаг в нашем плане?

— Я собираюсь найти остальные камеры, если ты не возражаешь. Здесь только одна спальня, а вторая служит кабинетом, чтобы соответствовать легенде.

— Которая представляет, что?

Я прислоняюсь к комоду, закидывая ногу на ногу в лодыжке. — Мы молодая пара. Я работаю бухгалтером на дому. Ты планируешь стать домохозяйкой.

Ава морщит нос. — Это совсем на меня не похоже.

— Да. Я знаю. Это то, что есть. Чем скорее я покончу с этой работой, и ты получишь ответы, тем скорее мы сможем вернуться к нашей нормальной жизни.

Я отталкиваюсь от комода и направляюсь к двери. — Ты можешь занять спальню. Я займу диван.

— Этого не случится. — Упрямо сжатый подбородок ясно дает понять, что она не сдастся без борьбы. — Я могу лечь на диван. Он выглядит удобно, а я маленькая. У тебя есть мышцы, которые превращают тебя в мужчину размером с дом. Спать на диване — значит только натереть спину.

Она проходит мимо меня к шкафу для белья в коридоре. Когда она складывает в охапку одеяла и запасные подушки, я закатываю глаза.

Я выхватываю у нее постельное белье. — Спасибо, что вытащила мои простыни. — Я ухмыляюсь и отворачиваюсь от нее, направляясь в гостиную.

Она следует за мной, сверля взглядом мою спину. — Финн, это смешно. Я могу спать на диване, и все будет в полном порядке. Ты бери кровать. Я ложусь на диван. В любом случае, так лучше. Последнее, что нам нужно, — это повторение прошлой ночи.

— Иди в спальню, Ава. — Я бросаю постельное белье на диван и сажусь на него. — Это не та битва, в которой ты собираешься победить.

— Боль в спине. У тебя будут постоянные боли в спине из-за того, что ты спишь на диване, который слишком мал, чтобы вместить тебя. Неужели ты думаешь, что сможешь одурачить кого-нибудь, заставить делать то, что тебе нужно, если ты будешь капризным мудаком?

— Кто сказал, что я буду капризным мудаком?

Эти полные губы подергиваются, когда она сдерживает улыбку. — Если ты не выспишься как следует, то так и будет. Я не знаю, для чего нам нужна легенда, но люди плохо лгут, когда устают. Забирай эту чертову кровать.

— Ты собираешься перестать доставлять мне сильную головную боль? — Я встаю с дивана. — Мне нужно убрать остальные камеры, а затем пойти в душ. Я лягу в постель сегодня вечером, но этот разговор далек от завершения.

Она закатывает глаза и начинает раскладывать постельное белье на диване. — Я закончу распаковывать вещи, как только подготовлю диван.

Я киваю и ухожу, чтобы начать рыться в доме. Я разбираю остальную часть дома, вытаскивая все камеры, которые могу найти.

После первой проверки я провожу вторую. Вытаскиваю еще около дюжины камер из тайников. Я раздавливаю их все, металл хрустит у меня под ногой.

К тому времени, как я заканчиваю и собираю дом, я совершенно измотан. Все, чего я хочу, — это принять горячий душ и рухнуть на диван. Несмотря на то, что я сказал Аве, что займу кровать, я не планирую там спать.

Однако, когда я захожу в гостиную по пути в спальню, я нахожу ее уже дремлющей на диване.

Ее темные волосы веером разметались по подушке, а темные ресницы подчеркивают высокие скулы.

Я ни за что на свете не переживу помолвку с ней.

Особенно когда эти крошечные шелковые шортики задираются вверх по ее длинным ногам, демонстрируя изгиб ее задницы.

Холодный душ.

Через несколько минут струи воды каскадом стекают мне на грудь. Все, о чем я могу думать, — это то, как ее тело прижималось к моему, прошлой ночью.

Я стону и упираюсь одной рукой в черную плитку, другой сжимаю свой член.

Со стоном я провожу рукой вверх и вниз по своей затвердевшей длине. Проводя большим пальцем по головке, я представляю, как ее рот обхватывает меня.

Ее губы скользили вверх и вниз по моей длине, ее язык скользил по кончику.

Она проводила зубами по нижней стороне, прежде чем унять жжение языком.

Моя рука погружалась в ее волосы, направляя ее быстрее.

Я прижимал свой член к задней стенке ее горла, наблюдая, как слезятся ее глаза.

Мои стоны наполняют наполненную паром ванную, когда я крепче сжимаю свой член.

Когда воспоминание о стонах Авы эхом отдается в моей голове, мои бедра раскачиваются.

Я сжимаю кулак при мысли о том, что она стоит передо мной на коленях.

Обхватывает своей маленькой ручкой мой член. Ее прикосновения мягкие, когда она покрывает меня слюной.

Ава водит рукой и ртом вверх и вниз по моей длине, дразня меня, подводя ближе к краю.

Я сильнее тяну ее за волосы, мои бедра раскачиваются, когда она сосет.

Ее тихие стоны подстегивали бы меня, побуждая брать все, что она готова дать.

Мои бедра двигались быстрее, когда ее большие глаза лани смотрели на меня.

Она из тех женщин, которые стремятся угодить.

Я мог бы заставить ее умолять о большем количестве моего члена.

В конце концов, я бы с радостью подарил это и ей.

Я бы вырывался и дразнил ее. Поднимал ее на ноги, держа за волосы.

Ее груди были бы тяжелыми в моих руках, а соски твердыми.

Я бы пробовал эти розовые бутоны, дразня их зубами и языком, прежде чем сказать ей снова встать передо мной на колени.

Ее ногти царапали мою кожу, дразня меня.

Ава надувала щеки, прежде чем проглотить все до последней капли спермы, которую я ей давал.

Мое дыхание сбивается, а член пульсирует.

Я двигаю рукой быстрее.

Я сильно и быстро кончаю при мысли о том дьявольском взгляде, которым она одарила бы меня, дочиста вылизывая мой член.

Пока вода смывает следы пересечения еще одной черты в том, что касается Авы, я опускаю голову.

Черт. Я никогда ещё не был в такой заднице.