Изгнание и объятия

Глава 22

АВА

Зои визжит, пробегая через двор тети Кортни прямо в мои объятия.

Я смеюсь, отшатываясь назад и пытаясь удержать нас обоих на ногах.

Она смеется, пока мы раскачиваемся, крепче обнимая меня, прежде чем отстраниться.

Встреча с моей сестрой — это как раз то, что мне сейчас нужно.

Я позвонил ей на следующий день после того, как помогла Финну избавиться от тела, желая услышать ее голос, нуждаясь в том, чтобы она была рядом со мной. Через две секунды после того, как она взяла трубку, она сказала мне, что при первой же возможности сядет на самолет сюда.

Теперь, три дня спустя, Зои наконец здесь.

Слезы наполняют мои глаза, когда я крепче прижимаю к себе свою младшую сестренку.

Я не думала, что быть вдали от нее так долго будет так тяжело. — Я так сильно скучала по тебе. Я не могу поверить, что ты проделала весь этот путь, чтобы увидеть меня.

— Мне нужно было отвлечься от планирования этого проклятого оглашения завещания. — Она качает головой, когда мы проходим через передний двор в дом тети Кортни. — Клянусь, у этого человека было больше условий для оглашения завещания, чем у обычного человека. Он хотел, чтобы это было какое-то грандиозное событие, как будто оно не просто разбередит все старые раны.

— Мама хотя бы оставила тебя в покое? — Я наклоняюсь, чтобы обнять Лолу, когда она бросается в мои объятия. Ее хвост стучит по стене, когда я глажу ее пушистую голову. — У нее нет номера моего нового телефона, поэтому я с ней вообще не разговаривала.

Зои качает головой, когда я встаю, и мы направляемся на кухню. — Нет. Согласно папиным инструкциям, последнее слово во всем остается за ней.

— Что означает, что она использует это как возможность стать занозой в твоей заднице и попытаться вернуться в твою жизнь?

Зои смеется и идет помогать тете Кортни расставлять на стол продукты для ужина. — Ты совершенно права. Мы разговариваем минимально, и это только потому, что я должна. Каждый раз, когда она поднимает что-то помимо оглашения завещания, разговор окончен.

— Я рада, что у тебя с ней все еще есть границы.

Зои кивает. — Она ни за что не собирается снова врываться в мою жизнь. Не то чтобы Кристиан когда-либо позволил бы ей, даже если бы я не хотела держать ее подальше. Ты бы видела, как он справляется со всем этим.

— Сомневаюсь, что он вообще рад этому. — Улыбаясь, я беру бутылку вина и несколько бокалов. — Хорошо, что ты здесь, Зои. Я не знала, сможешь ли ты приехать со всем остальным, что у тебя происходит.

Тетя Кортни улыбается, ставит поднос с ростбифом и подходит, чтобы обнять меня. — Я так рада, что ты смогла привезти Зои сюда. Я действительно надеялась, что мне удастся с ней познакомиться.

Я высвобождаюсь из объятий, и мы втроем садимся за стол. — Как у вас дела?

Зои берет с подноса пару кусочков ростбифа и кладет себе на тарелку. — Здесь все вкусно. За последние пару часов мы узнали друг друга получше.

Я накладываю себе на тарелку немного картофельного пюре и заливаю его соусом. — Это вкусно. Я бы приехала раньше, но мне нужно было закончить собирать папины вещи.

Взгляд Зои мечется к моему.

Нам еще о многом нужно поговорить, но я не хочу вдаваться в подробности в присутствии тети Кортни. Зои заслуживает того, чтобы я рассказала ей правду, когда мы останемся наедине и у нас будет время поговорить об этом.

Тетя Кортни начинает болтать о какой-то работе, которую она выполняет в саду, пока я подсовываю Лоле кусочки говядины под столом.

Впервые за долгое время у меня такое чувство, что я сижу за обычным семейным ужином. Я сомневаюсь, что это когда-нибудь повторится, или, по крайней мере, в ближайшее время, поэтому я наслаждаюсь моментом, пока могу.

Как только тарелки убраны со стола и посуда вымыта, мы с Зои выходим и садимся в мою машину, мы обе затеряны в наших собственных мирах, пока я выезжаю полюбоваться закатом. В машине играет тихая музыка, наполняя тишину, так что мне не нужно ее заполнять.

Когда мы подъезжаем к смотровой площадке, я подаю машину задним ходом к ограждению, прежде чем выключить ее.

Мы выходим и садимся на багажник, прислоняясь спиной к окну, чтобы посмотреть на небо.

Розовые и оранжевые полосы начинают вытеснять голубые.

Зои вздыхает. — Насколько все плохо?

— Здесь? — Я пожимаю плечами, прежде чем сцепить руки за головой. — Все действительно не так уж плохо. Мне здесь нравится. Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к дождю.

Она смеется, закатывая глаза. — Ты знаешь, что я не это имела в виду. Насколько плохо то, что ты узнала о папе?

— Я знаю, что папа пытался продать тебя секс-торговцам, но насколько все было плохо на самом деле? — Мой голос напряжен, когда я смотрю на нее, слезы уже жгут мне глаза. — Мне нужно знать, Зои. Пожалуйста.

Челюсть Зои сжимается, когда она смотрит в небо. — Это было нехорошо. Он не просто продал меня, он продал мою девственность тому, кто больше заплатит. Сначала Кристиану, затем торговцам людьми, когда дела у них стали хуже, чем он ожидал. Я не думаю, что он когда-либо рассчитывал на то, что Кристиан придет за мной.

Я знаю, скольким она была готова пожертвовать, не поднимая шума, когда папа сказал ей, что она должна выйти замуж за Кристиана. Я так рада, что он любит ее до смерти.

— Но хуже всего было видеть его там. На секунду я подумала, что он пришел спасти меня. Чтобы забрать меня из этой камеры, из этого кошмара.

Она качает головой, и я хватаю ее за руку обеими руками. Я понятия не имею, насколько болезненны ее воспоминания, но я могу, по крайней мере, напомнить ей, что его больше нет.

— Мне очень жаль.

Она улыбается, слезы текут по ее лицу, ее глаза поворачиваются ко мне. — Это не твоя вина. — Она похлопывает меня по руке свободной рукой, прежде чем снова отвернуться и посмотреть на горизонт.

— Он просто посмотрел на меня так, словно… как будто я была чем-то, что заслуживает жалости. Не как на свою дочь. А когда пришел другой парень, все, о чем он заботился, — это выплаченый долг.

Ее глаза закрываются, подбородок касается груди.

Что бы она ни вспоминала, это плохо. Я сжимаю ее руки.

— Когда парень сказал "нет", он… — она сделала глубокий вдох, когда мои легкие совсем перестали работать. Это он, ее секрет. — Он предложил им тебя, чтобы…

Мой разум просто заполняется белым шумом. Вообще никаких мыслей.

Тело моей сестры начинает трястись, и из нее вырываются душераздирающие рыдания. — Прости. Я не могла тебе сказать. Ты любила его. Я не могла так поступить с тобой. Это раздавило меня. Как я могла раздавить тебя? Это было нечестно.

— Все в порядке. — Я обнимаю ее так крепко, как только могу. Я не знаю, буду ли я когда-нибудь снова в порядке, но это не ее вина. — Прости, что я так сильно давила на тебя.

Она качает головой. — Нет. Ты была права. Я должна была сказать тебе. Хотя я не хотела разрушать твою память о нем. И я была так напугана. И как я могла просто прийти домой и сказать тебе это? — Она качает головой, как будто пытается стереть все свои мысли, все воспоминания. О том времени. О нашем отце.

Ее слова режут меня насквозь, как нож, вонзившийся прямо в сердце. Слезы текут по моим щекам, пока я пытаюсь вдохнуть полной грудью.

Наш собственный отец пытался продать нас обоих секс-торговцам. Мы обе были ему так безразличны, что он был готов избавиться от нас. Мы были как ценный скот, не более. А наша мать просто стояла рядом и позволяла всему этому происходить.

Мой желудок скручивается в узел при одной мысли о том, во что могла превратиться моя жизнь.

Наши родители никогда по-настоящему не любили нас. Мы были пешками в их игре. Чем-то, что они могли использовать, когда придет нужное время.

Это хуже, чем я думала.

Меня чуть не продали секс-торговцам.

Эта мысль снова и снова крутится у меня в голове. Бесконечные мысли о том, что могло бы со мной случиться, следуют за ними, смешиваясь воедино, когда желчь подступает к моему горлу.

Я соскальзываю с машины и мчусь к кустам, откидывая волосы назад как раз вовремя, когда меня тошнит. Я вздрагиваю, но больше ничего не выходит.

Зои поднимает голову, когда я возвращаюсь, протягивая бутылку воды, которую она, должно быть, взяла из машины, пока меня рвало. — Чувствуешь себя лучше?

— Ни на йоту, но это складывает воедино, последние кусочки головоломки. Мне казалось, что мне все еще чего-то не хватает, и я знала, что есть вещи, о которых ты мне не рассказываешь.

Зои качает головой, ее глаза умоляют о понимании. — Какой в этом смысл? Тебе не обязательно было проходить через все это. Тебе никогда не нужно было знать, что он продал бы и тебя, если бы его не убили в процессе.

— Я должна поблагодарить Кристиана еще больше, чем когда-либо думала.

— Он бы все равно этого не принял. — Зои улыбается и берет меня за руку, переплетая свои пальцы с моими. — Что еще ты выяснила? Ты сказала, что у тебя есть какие-то важные новости.

— Что ж, теперь я закончила докапываться до правды о нашем отце. Я не думаю, что можно найти что-то еще, и, честно говоря, если и есть, я не хочу знать. Я знаю, что он за человек сейчас. Особенно после того, как он все эти годы держал меня вдали от матери.

Зои вскакивает. — Что значит “скрывал тебя от твоей матери"? С нами все было в порядке.

Я тяжело сглатываю, по моим щекам катятся новые слезы. Я вытираю их, пытаясь подобрать слова, чтобы все объяснить Зои.

Мой язык словно налился свинцом во рту.

Как ты скажешь своей сестре, что у тебя есть другая мама? Как ты объяснишь, что все, что, как тебе казалось, ты знала в детстве, было пропитано ложью?

— Зои, я всего лишь твоя сводная сестра. У меня другая мама. Папа обманом решил забрать меня, думая, что это ненадолго, когда они с мамой переедут в Теннесси. Они утверждали, что собираются подарить мне лучшую жизнь. Потом они скрывали ее от меня и лгали об этом.

У Зои отвисает челюсть, когда я сажусь и провожу руками по волосам. Она вздыхает и подтягивает колени к груди, в то время как небо становится все темнее.

Розовые тона сменяются темно-фиолетовыми, на вечернем фоне мерцают первые звезды. Теплый ветерок треплет листья на деревьях, в то время как солнце продолжает свой закат.

Я цепляюсь за выбившуюся нитку, обрываю ее и позволяю ветру уносить ее из моих пальцев. — Я не знала, как сказать тебе об этом по телефону. Мне показалось, что это новость, которой нужно поделиться лицом к лицу.

Зои бросается ко мне, крепко обнимая. — Ты же знаешь, что это ничего не меняет, верно? Ты все еще моя сестра и всегда будешь ею. Не имеет значения, кто твоя мать.

— Я знаю. Мы сестры и всегда ими были. Это просто придает прошлому немного больше смысла. Мне всегда казалось, что мама что-то имела против меня, и теперь я знаю, что именно.

— Ты знаешь, кто твоя мать? Ты планируешь остаться здесь теперь, когда получила все необходимое от поездки?

Я киваю. — Я знаю, кто она, и я собираюсь остаться здесь. Мне нравится в Портленде. Здесь не так жарко, и дождь приятный. И секвойи. Срань господня. Прежде чем ты уйдешь, я должна показать тебе их.

Я готова прекратить поиски дополнительной информации о моем отце и смириться с тем, что он никогда не станет человеком, которым я надеялась.

Я остаюсь ради Финна. Я пообещала ему, что останусь, пока он не получит от Орегона то, что хочет. Хотя, даже если бы он уже это сделал, я не знаю, смогла бы я оставить его.

Зои улыбается и прислоняется ко мне, когда небо становится полуночно-синим. — Я скучаю по тебе, Ава, но ты выглядишь счастливее здесь. Легче. Как будто ни одна из проблем в мире не может коснуться тебя.

Она права. Сидя на заднем сиденье машины, любуясь закатом в Орегоне, я наконец чувствую, что свободна от прошлого.

Теперь все, что мне нужно выяснить, — это чего я хочу от своего будущего.

Когда эта мысль приходит мне в голову, я вспоминаю улыбку Финна и то, какие чувства он во мне вызывает.