Измена. Начать заново

Глава 20

Ох, не думала, что буду скучать по своей крохотной комнатке! Как же здесь хорошо, уютно и, самое главное, спокойно!

— Милая, давай поправим подушки, — воркую, устраивая дочь удобнее.

Ляйсан совсем ожила и теперь хочет скорее подняться с кровати, но доктор велел избегать активности. Из-за этого моя девочка слегка капризничает.

— Когда плидет Адам? — дует губы. — Он обещал!

— Скоро, любимка. У него же рисование, ты помнишь?

— Я тоже хочу лисовать! И танцевать!

— Обязательно. Но надо потерпеть, ты же знаешь.

— Мне скучно!

Уже готовлюсь снова уговаривать Ляйсан, но в дверь стучат.

— Адам! — кричит малышка. — Это он!

И верно, дверь распахивается, и на пороге я вижу целую делегацию.

Тут и мальчик, и Богдан, и Пётр Владимирович, и Анастасия Юрьевна, а ещё…

— Толт! — радостно вопит Ляйсан и спрыгивает с кровати.

— Ляля, нет!

Но кто бы меня слушал! Путаясь в полах халата, Ляйсан бежит к Адаму, который держит лакомство.

Петр Владимирович смотрит на все это с широкой улыбкой, Анастасия Юрьевна тоже, только гора мышц под фамилией Мещеров непроницаемо-спокойна.

— С возвращением, — гудит, сканируя меня тяжёлым взглядом.

Почему-то хочется плотнее запахнуть ворот рубахи, но я заставляю себя стоять смирно.

— Благодарю… М-м-м, чаю?

Оглядываю комнату. Нам здесь будет трудновато разместиться.

— Спасибо, милая девушка, но я на диете, — улыбается Петр Владимирович. — Заглянул, вот, здоровья пожелать.

— Мне тоже нельзя, — сокрушается Анастасия Юрьевна.

И оба слишком быстро прощаются, оставляя нас с Мещеровым наедине.

Почти.

Дети ещё рядом, которые очень хотят торта.

— Что ж, прошу к столу…

Мой голос звучит неуверенно. Очевидно, Богдан не собирается отказываться от угощения. На его месте я бы тоже не отказалась. Воздушное чудо с шапкой крема и фруктами так и просится быть съеденным. Но вряд ли я смогу попробовать хоть кусочек — неловкость мешает.

Почти все дни пребывания в больнице Мещеров навещал нас. И это было странно! Зачем приходил? Ради сына? Но его могла бы привести Анастасия Юрьевна.

Однако спрашивать я, конечно, не стала. Главное, Ляйсан радовалась гостям. Вот и сейчас дочь вилась вокруг торта, требуя кусочек с вишенкой.

— Ка-а-ак пахнет! — закатывала глаза. — Адам, налисуй мне толт!

Не могу сдержать улыбки. Детская непосредственность — это так мило! Кажется, Мещеров думает схожим образом. Суровые черты лица смягчаются, а вокруг льдисто-серых глаз собираются задорные морщинки.

— Твой первый заказ, сынок. Скоро станешь настоящим художником.

Мальчик раздувается от гордости, я стараюсь сдержать смех.

— Можете сфотографировать торт, пока не порезали. Долго ему не продержаться…

И после того, как Адам делает кадр, отрезаю кусочек. Сначала детям, потом и Мещерову, конечно.

— Возьмите, пожалуйста, — протягиваю ему блюдце.

Наши пальцы на мгновение соприкасаются, и меня встряхивает. Чуть не роняю это чертово блюдце. Что за реакция такая дурная⁈ А по коже мурашки табуном. Все-таки мужчина передо мной… ох. Не мой типаж, да! Но как хорош…

Мещеров щурится. Его взгляд жжет до алых щек. Отворачиваюсь и делаю вид, что занята исключительно тортом. Но руки подрагивают, ведь он все еще смотрит — чувствую. И это какого-то черта меня волнует!

— Вот, держите, — отдаю кусочки лакомства детям.

Ни Ляйсан, ни Адам не обращают на меня внимания.

И мне ничего не остается, как снова повернуться к Богдану.

— А разве ей уже можно сладкое? — басит вдруг.

— Хм-м-м… Да, врач говорил, то есть… не запрещал.

Аллах. Что у меня с языком? Соберись, Ясмина. И вспомни, как он тебя доставал. А Мещеров, зараза такая, не собирается мне помогать! На его лице расцветает легкая улыбка, превращая неандертальца в плюшевого медвежонка.

— По молодости я загремел к гастроэнтерологам — голодное студенчество, ели всякую бурду. А когда вернулся, как назло, моему соседу по общаге прислали из деревни домашних солений и вяленого мяса. Это было жестоко…

И коротко хохочет. А я просто не могу не улыбнуться в ответ. Оказывается, неандерталец может вести себя по-человечески и вне больничных стен.

— Надеюсь, вы проявили силу воли, Богдан Александрович?

— Не-а… Нахапался от пуза и снова к врачам уехал — на промывание желудка.

Хихикаю, представив Мещерова над тазиком:

— Пять минут удовольствия, и какая жестокая расплата.

— Зато было вкусно! Тетя Соня такую аджику делала — м-м-м, сказка! Клянусь, мишленовские повара передрались бы до визга, чтобы заполучить рецепт. Я потом ездил к ней, — его взгляд туманится воспоминаниями. — Знаешь, лето в деревне — это… что-то особенное. У них и лошади были…

— Ох, только не говорите, что вы научились пахать и сеять.

— Не скажу. Но попрошу обращаться на ты. Если тебе удобно, — добавляет торопливо.

Щекам почему-то становится жарко. Милый Богдан Александрович — это не то, к чему я привыкла. Даже несмотря на его поддержку, когда Ляйсан была в больнице — спишем это на этику. Но сейчас… Рассказывая про лошадей и коров, он кажется настоящим. Мне нравится его слушать.

Дети щебечут о чем-то своем. Адам рисует торт, Ляйсан восторгается и уже хочет быть художником.

А мы с Мещеровым в кои-то веки просто разговариваем. И от этого по коже бегут мелкие мурашки. Ловлю себя на мысли, что мне легко. Богдан умеет увлечь. Про таких говорят «язык подвешен», и мне странно, что он до сих пор не в бизнесе. Уверена, Петр Владимирович с радостью бы это организовал. Но по обрывкам разговоров я успела узнать, что Богдан содержит несколько СТО и не намерен что-то менять.

Необычно…

Но я не лезу. Меня вполне устраивает долгожданное перемирие. Надеюсь, оно продлится до моего отъезда. Сегодня звонила Рая — сказала, что подошла моя очередь оформлять документы.

Богдан

— А я ей говорю, что меня не волнуют ее сопли-слюни. Совсем охамела, представляешь? Нужно было думать, прежде чем третьего рожать…

Марта злится. Размахивает вилкой с кусочком стейка, как дирижёр палочкой, и говорит, говорит, говорит… Ладно бы просто о погоде, но из хорошенького ротика летит один негатив. Клиенты — твари, начальство — нетрадиционной ориентации, коллеги — ленивые сволочи, которые не ценят добро.

После того, как наши отношения вышли на уровень постели, Марта совсем расслабилась и решила продемонстрировать, что недостатки у нее тоже есть. И вроде бы ничего такого, но… Ясмина себе такого никогда не позволяла. Не жаловалась, не скулила о несправедливости бытия — хотя имела на это прав побольше, чем Марта — и не поливала грязью всех вокруг.

Мобильник тихонько вибрирует.

Хватаюсь за него, как за спасение. Мазнув взглядом по экрану, хмурюсь.

— Сын звонит. Я на секунду.

К чести Марты, она совершенно спокойно реагирует на моего ребенка. Знакомиться желания не изъявляет, однако и свое «фи» не высказывает. Думаю, если бы наши отношения дошли до сожительства, проблем бы не возникло. Но есть маленький нюанс — теперь меня коробит от одной мысли, что мы рано или поздно сойдемся. И это хреново…

— Да, Адам, что случилось? — спрашиваю, направляясь к выходу из кафе.

— Пап, у нас учителю куда-то надо… Он сказал обзвонить родителей и предупредить, что шестого урока не будет. Давай съездим на каток?

Черт… Я рассчитывал, что Адам захочет побыть у деда. И можно, конечно, отговориться тем, что Грачевский скучает по внуку, но правда гораздо прозаичнее: я надеюсь увидеть Ясмину.

Хрен его знает почему, хочется и все!

В последнее время наше общение — это одна из немногих вещей, которая доставляет мне удовольствие. С Ясминой потрясающе легко. Мы треплемся буквально обо всем. А ее тактичность — это отдельная и очень приятная тема.

— Так что насчет катка? — настойчиво повторяет Адам. — Можно?

— Конечно, можно. Я за тобой заеду.

— Ура!

И сбрасывает вызов. А у меня все настроение к чертям. Самому, что ли, заглянуть? Нет… Как это будет выглядеть? Еще решит, что я на нее запал…

А вдоль позвоночника как разрядом тока шарашит. И мысли такие… не очень правильные. Проклятье! Надо просто меньше общаться. Само пройдет. Но вместо того, чтобы вернуться обратно в кафе, кручу в руках телефон и рассматриваю проезжающие мимо машины.

Нет, обратно не хочется. Наверное, надо признать, что с Мартой у нас ничего не выйдет. Интересно, а Ясмина — горячая штучка? Бл*! Опять не о том думаю!

Телефон хрустит в кулаке.

Сильно впивается в кожу, но боли почти не чувствую — в груди так горит, что вздохнуть тяжело. Несколько долбанных встреч, а я уже заинтересован. Это ненормально!

— Богдан? — звучит за спиной встревоженный голосок.

Марта… Становится стыдно, но совсем чуть-чуть. Оборачиваюсь и смотрю на мнущуюся рядом женщину. Она красива. Возможно, даже лучше Ясмины. Шикарный бюст, грива каштановых волос, лисьи глаза… А в плане эмоционального контакта мы постепенно сошли на нет.

Мне неинтересно с ней, несмотря на отличный секс.

Но я давно не пубертатный подросток и понимаю, что на этом далеко не уедешь. Пример тому хотя бы моя бывшая жена. У нас ведь тоже искрило… А потом Инга решила, что я отличный кандидат на роль мужа, и залетела ради обручального колечка.

Уже тогда в ее башке творился бардак, но я слишком хотел Ингу, чтобы это заметить. Сейчас такой номер не прокатит.

— Марта, мне нужно уехать.

Красивое личико вытягивается.

— Ч-что? Опять⁈

— Да, опять. Сын звонил…

— Или у тебя другая баба завелась? Куда ты постоянно бегаешь⁈ У нас свидание, между прочим!..

Я думал, что Марта красивая? Беру свои слова обратно. Сейчас она похожа на гарпию, которая вот-вот выцарапает мне глаза.

— … Думаешь, можно тащить меня в постель, а потом сваливать, когда заблагорассудиться⁈

Думаю, что кто-то охренел. Секс у нас всегда по обоюдному согласию, а после него Марта не стыдилась получать презенты, один из которых сейчас красуется на ее запястье. Смотрю на девушку и окончательно принимаю мысль о том, что нам не по пути.

— Если что-то не нравится — можешь быть свободна. Я не держу. И с самого начала предупреждал, что у меня есть сын, который требует внимания.

Марта тут же теряет боевой задор. Губы растягиваются в нервной улыбке, а взгляд становится мягче.

— Извини. Просто… ты мне очень нравишься. И я бы хотела проводить с тобой больше времени. О, а давай как-нибудь погуляем вместе с Адамом?

Ух ты, какие перемены. Марта ни разу не заикалась про это. А теперь хвостиком готова вилять и тапочки в зубах приносить. Видимо, чувствует угрозу своему положению.

— Подумаю об этом. А пока, если хочешь, я вызову тебе такси. Можешь проехаться по магазинам…

Не слишком изящно — знаю. Но Марта это любит. Хоть старается не наглеть. Сначала ее умеренность работала в плюс, и не то чтобы я против. Никогда не жалел денег для своих женщин. А вот теперь дергает что-то…

Марта показательно дуется.

— Обойдусь, спасибо!

В переводе на понятный мужчине язык: воспользуюсь позднее.

Ладно, ее выбор.

Возвращаемся в кафе. Я оплачиваю заказ и, глянув на недовольную красотку, заказываю доставку к ней на дом. Марта фыркает, но не спорит.

А мне вообще не стыдно. Мысли уже заняты предстоящим досугом. И как бы захватить на каток Ясмину с Ляйсан. Кажется, есть одна идея…