Измена. Начать заново

Глава 29

Богдан

Всегда знал, что мой тесть — та ещё расчётливая сволочь. Даже стоя одной ногой в могиле, он готов питбулем вгрызаться в глотки соперников и душить из до победы. Конечно, я ему не враг, но интерес представляю.

— Садись, Богдан, в ногах правды нет, — кашляет ублюдок.

А взгляд цепкий и холодный, как стальной крючок, на который я все же попался. При том добровольно.

— Давайте обойдёмся без словесных расшаркиваний, — начинаю первым. — Моя встреча с Ясминой все-таки подстроена.

Тесть склоняет голову.

— Не совсем так. Я изъявил желание помочь девушке в затруднительной ситуации. Хотя, не скрою, рассчитывал, что между вами проскочит искра.

Раздраженно прицокиваю.

— Только что похоронили дочь, и уже новую кандидатку благословили? Лихо.

Грачевский кривится.

— Не пытайся меня задеть. Возможно, сейчас ты не до конца осознаешь, но то, что я предлагаю — лучший выход. И ты это знаешь.

Знаю. Иначе бы не примчался в больницу по своей инициативе. Но медлить с возникшими проблемами нельзя. И Грачевский это знает.

— Я могу помочь, — улыбается хищно. — Подключу все связи, соберу максимум информации. Но тебе придется возглавить бизнес после моей кончины…

— А то я не знал!

Но мою шпильку Грачевский пропускает мимо ушей.

— Ты хороший управленец, Богдан, — продолжает словесную патоку, — Не станешь жестить без дела, будешь стараться сохранить рабочие места… И сможешь помочь таким же, как Ясмина.

А вот это удар ниже пояса.

Да, я знаю, что влип. С такими, как Османов, нужно говорить только с позиции силы. А владелец нескольких СТОшек сделать этого не сможет.

— Давай сюда этот чертов договор, — цежу сквозь зубы. — И быстрее, пока я не передумал.

Рассчитывал увидеть победную ухмылку, но нет — Грачевский смотрит все так же спокойно и, кажется, немного устало.

— Ты не пожалеешь, Богдан.

И вытаскивает из стола темную папку, в которой находится документ. Заранее приготовился, старая сволочь. Почему я не удивлен?

Грачевский

Дверь громко хлопнула. Богдан зол, даже не пытается это скрыть. Ничего, потом спасибо скажет… Стоя над его могилой.

Грачевский откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Время, отмерянное ему врачами, утекало, как песок. Многое он не сделал… А ещё больше наворотил того, чего не должен был.

В груди снова болезненно сжалось.

— Даст бог, встретимся с тобой, Верочка… — прошептал горько.

Женщина, которую он любил и потерял, давно в лучшем из миров.

Не у всех сказок счастливый конец, особенно если сам портишь все, что только можешь. Однажды уверенный в своей исключительности он женился на той, которая подходила ему по статусу. А свою Верочку оставил на вторых ролях. Думал, что сумеет прогнуть. Она ведь была в него влюблена как кошка, себя не помнила… Но у каждой женщины есть предел. Грачевский понял это слишком поздно. Хотел назад силой вернуть, но… Веры не стало.

Несчастный случай, который не произошел бы, если бы не его слепота и гордыня.

Пальцы медленно скользнули по белоснежному листку бумаги, на котором красовалась размашистая подпись. Пожалуй, единственное, чем он мог гордиться, — это зятем и внуком. Какое счастье, что Адам непохож на Игну. Может быть, лишь такой же общительный. А в остальном — копия Богдана. Который теперь наизнанку вывернется, но защитит семью.

— Вот и правильно, — пробормотал, закрывая папку. — Только так и надо…

Ясмина теперь в надёжных руках. Вряд ли Богдан расскажет ей о своем поступке, но однажды она узнает, что ее любимый согласился на не слишком приятные для него условия. Благородно, хоть и глупо… Но все равно Богдан — отличная кандидатура в приемники. Плевать, что еще молод и слишком идеалистичен. Время придаст лоск, а конкуренты поспособствуют отращиванию зубов.

А все-таки хорошо, что ему попалась Ясмина! Этакая принцесса в беде, на которую невозможно не клюнуть. Конечно, Грачевский ее взял! И очень даже натурально отыграл партию «я не при делах». Богдан не поверил. Но заинтересовался. А дальше, как говорится, дело техники.

Грачевский закашлялся, пережидая очередной мучительный приступ. Нет, не стыда. Он давно научился обходиться без этого чувства… Главное, что Богдан среагировал так, как планировалось. Теперь успеть бы его натаскать. Врачи говорят — осталось меньше года… Так мало! И в то же время слишком много… Он устал. Апатия накатывала все чаще, и все, чего бы он действительно хотел, — еще раз съездить на могилу Веры. И сделает это прямо завтра.

А пока будет отсутствовать, компромат на Османова будет полностью оформлен. Грачевский заранее занялся этим вопросом, уже зная, куда все идёт. Накопать получилось много. Ублюдок связан не только с отмывкой денег, но и причастен к исчезновению элитной путаны… Впрочем, последнее недоказуемо. Османовы тоже не пальцем деланы, сумели как следует замести следы. Но это ладно, и так за жабры взять можно.

Но лучше бы уничтожить. На всякий случай.

Горло вновь перехватило спазмом. От кашля не помогало практически ничего. Плевать.

И Грачевский взялся за телефон. Есть у него один закадычный дружок из органов… мужик со своими заморочками, но надежный. Надо бы подключить его к этому делу. И когда Османов решит взять реванш — а он решит, — его будет ждать огромный сюрприз.

Богдан укатает оборзевшего ублюдка с лёгкостью. И на одну сволочь в этом мире станет меньше. Впрочем, Грачевский не надеялся это увидеть. Дожить бы до свадьбы детей, а там можно и на покой.

Сердце колотит, как сумасшедшее. Кажется, я сейчас просто выключусь, или меня стошнит… Грачевский понимающе хмыкает и подвигает ко мне стакан.

— Выпейте воды, Ясмина. Но вы зря тревожитесь…

Да как же зря! Фактически — решается моя судьба! О, какой же я была наивной дурой, раз поверила, что Петр Владимирович не в курсе всей моей ситуации.

Конечно, он все знал! Просто молчал!

Зубы клацают о стекло, а моих пальцев касаются другие — горячие и нежные.

— Ясмина, поверь, здесь тебе действительно ничего не угрожает. И если захочешь, мы ещё можем откатить назад.

— Н-нет. Не хочу.

Вчерашний разговор с Богданом намертво засел в мозгах. И вечером, лёжа в объятьях друг друга, мы снова подняли эту тему.

Бегать вечно — не выход. Надо отделаться от Османова раз и навсегда. Петр Владимирович готов помочь. Поэтому мы сейчас в его кабинете обсуждаем стратегию действий. Вернее, говорят мужчины, а я пытаюсь выглядеть уверенно. Получается хреново.

— Что ж, в таком случае в ближайшее время выйду на Османова, — кашляет Петр Владимирович. — Заодно перетрясу своих людей, посмотрим, кто будет готов тебя сдать.

— Что⁈

— Обычная проверка на вшивость, — усмехается Богдан.

А-а-а, ну, возможно. Я бесконечно далека от всех этих интриг.

— Когда Османов узнает, он примчится сюда. Готовься, что придется встретиться лично…

Петр Владимирович давится кашлем, отворачивается от нас, а Богдан, сидящий рядом, крепко стискивает мои пальцы.

— Ты молодец. Все будет хорошо.

— Обязательно, — хрипит Грачевский. — Я перенес дату благотворительного вечера, сослался на здоровье. У нас есть ещё неделя, чтобы как следует вывести Османова на эмоции. Он должен быть зол. Чем больше совершит ошибок, тем… проще.

Помедлив, киваю.

— С этим проблем не будет. Он никогда не отличался терпением.

— Хорошо.

И Петр Владимирович снова заходится в кашле. А мы с Богданом покидаем кабинет.

— Кажется, мне нужно чего-нибудь выпить, — шучу, но получается паршиво.

— Выпьем, когда будем отмечать твой развод.

— Спасибо.

И, отбросив в сторону стеснение, я обнимаю Богдана. Пусть про меня говорят все, что угодно — плевать! Это мужчина… он невероятен! И отказаться от возможности попробовать с ним отношения — глупо.

А в груди сразу так тепло становится. И дышать намного легче. Вместе с Богданом мы со всем справимся. Даже с разъяренным Османовым.

Арсен

Оплётка руля скрипит под пальцами. Вытапливаю гашетку в пол, и двигатель захлёбывается ревом. Авто мчит меня сквозь промозглую слякоть по Новосибирску, отмахивая километр за километром, вслед несутся гудки машин, а мне плевать.

Нашли мою ненаглядную дрянь! Вот вчера вечером и разнюхали, а утром я уже спускался по трапу самолёта.

И, видит Аллах, готов был пешком бежать по нужному адресу, но то, что потом сообщил мне Зарецкий было… убийственно.

Ясмина пробралась не куда-нибудь, а к самому Грачевскому. Я готов был рвать и метать, услышав эту фамилию. Его дом — настоящая крепость, а мой звонок и сообщения тупо проигнорировали. Можно было бы натравить туда опеку. В конце концов сука посмела увезти ребенка!

Но меня тормознул отец.

— Не все так просто, сын. Грачевский наверняка знал, кого брал на работу. А мы против него — пыль.

И это бесило! Ясмина находилась буквально у меня перед носом, но я ничего не мог сделать!

— Ты будешь умолять о прощении, тварь такая… клянусь Аллахом, будешь… — цежу сквозь зубы, но ни хрена не помогает.

Чувствую — девка может ускользнуть снова! И даже представлять не хочу, что именно она предложила Грачевскому за покровительство.

Но в голову все равно лезут отвратные картинки, как моя жена вертит задом перед стариком. Или Мещеровым…

— Сука! — рявкаю на весь салон.

Когда мне показали фото этого утырка, думал, кабинет разнесу! Надеялся ведь, что урод какой-нибудь, но нет, Мещерову есть чем похвастать. Наверняка он положил глаз на Ясмину! А не он, так Грачевский. Потому что такую бабу просто невозможно игнорировать! Я не смог.

Паркуюсь около гостиницы и бегу в номер.

Там отец нервно выхаживает из угла в угол.

— Ну что? — летит в лоб с порога.

Качаю головой.

Приглашение на благотворительный вечер достать не удалось. Грачевский строго следит за тем, кого пускает в особняк, а охрана у него просто железная.

— Старый ишак! — рычит отец, все-таки усаживаясь в кресло.

Нервным движением трет грудь. Я сажусь рядом.

— Грачевский позвонит… — проговариваю вслух то, чего боюсь и жду одновременно. — Если эта сучка под его крылом, то…

Словно в ответ на мои мысли, мобильник вибрирует. Хватаю его и ставлю на громкую.

— Привет, Османов…

Мелодичный голос моей жены хлещет по нервам. Клянусь, на секунду мня парализует, а потом сердце взрывается тахикардией. Любимая моя, тварь ненаглядная, я же тебя прикончу… потом. В качестве награды. Но перед этим…

— … Оставь свои больные фантазии для шлюх, — смеется трубка.

Я что, вслух говорил? Нет, невозможно. А Ясмина продолжает:

— … А я звоню, чтобы обсудить развод. Итак, первое…

— Ты не охренела⁈ — Аж на ноги вскакиваю. — Забрала дочь, свалила непонятно куда! Я в опеку…

— Опека будет на моей стороне! — рявкает трубка. — Дочь я увезла подальше от нечистоплотного папаши, который притянул в дом погань. Хватит, Османов. Теперь ты будешь делать так, как я сказала. Чао!

И в трубке долбят гудки.

— Тварь!

Хватаю телефон и швыряю об стену.

— А я тебе говорил, надо было выбирать Камилию, — ворчит отец. — Из нее вышла бы послушная жена.

У меня сил нет даже на короткое «заткнись». Молча иду в кухню и наливаю себе выпить. Облажался я знатно… Надо было малышку мою сразу к ногтю прижимать. Выдрал бы ее пару раз, на месяц-другой лишил общения с Ляйсан — и стала бы, как шелковая.

А теперь передо мной маячит не иллюзорная возможность развода. А я не могу! Не готов отпустить Ясмину! Она — моя!

— Приглашение на почту пришло, — кричит отец.

Ну, значит, скоро встретимся. И, может быть, мне удастся перекупить Грачевского. Очень на это надеюсь.