Измена. Начать заново

Глава 5

— Хватит, Ясмина. Дочь спит.

Шепот мужа бьёт в спину, и я сжимаюсь, отчаянно надеясь, что мне это всё-таки мерещится. Но нет, Арсен подходит ближе и кладет руку на плечо. А меня так и передергивает: тепло его ладони ждёт до кости!

— Не трогай меня, — шиплю сквозь зубы, но кто бы меня слушал.

— Дочь разбудишь. Пойдем.

И мне приходится подчиниться. Потому что с Османова станется устроить разборки при Ляйсан. Ее чувства второстепенны, хотя по-своему он любит дочку.

Но, как и многие из мужчин, мечтал о сыне. О наследнике, которого сам же и убил.

Дверь за нами захлопывается, и я чудом успеваю отскочить в сторону, только бы отвоевать кусочек вожделенной свободы. Она слишком обманчива… Как хищник, Арсен дал мне всего лишь несколько шагов форы. Только чтобы жертва трепыхалась подольше.

— Идём в спальню, Ясмина, — тянет мягко.

— Я прекрасно высплюсь в гостиной.

— Идём, или я тебя туда отнесу.

От его тона кидает в холодный пот. Не шутит.

— И что, наручниками прикуешь? — смеюсь нервно. — Хотя да, ты можешь. Только это не заставит меня делать вид, что ничего не случилось.

— Ясмина…

— И тем более не заставит забыть!

Круто разворачиваюсь и бегу к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж. Но около спальни Арсен меня настигает и впихивает внутрь.

— Ну ты и урод, — выплевываю, глядя в потемневшие глаза мужа.

А он только кривит губы.

— Тебе придется с этим смириться, любимая.

— Пошел ты!

И сбегаю в ванную комнату.

Слез больше нет. Только злость и боль, от которой хочется вывернуться наизнанку. А ещё страх. Бессмысленно гипнотизирую взглядом свое отражение и гадаю, насколько же сейчас хватит терпения мужа? Как быстро он заставит меня выйти из мнимого убежища и лечь к нему в постель.

Пять минут, десять? Но нет, ошиблась — Арсен «великодушно» даёт мне целых полчаса, прежде чем требовательно стучит в дверь.

— Ясмина, выходи.

Ещё раз плещу в лицо холодной водой. Осматриваю мраморную плитку, мозаику на стенах и огромную ванну, где так часто мы любили уединяться. Не могу сдержать гримасы отвращения, представляя, что после меня Османов находил время и на других тоже.

Плотнее запахиваю шелковый халат, хотя он никак не спасет от похоти мужа. Из ванной выхожу как на поле боя. Арсен уже без рубахи, сверкает великолепным торсом, а я вижу на нем следы чужих рук и губ.

Гадко! Иду к кровати, старательно игнорируя плотоядный взгляд Османова. Забираюсь под одеяло и отодвигаюсь на самый край. Матрас рядом прогибается.

— Я говорил, что тебе идёт эта пижамка, любимая? — бархатно рокочет над ухом.

Ещё семь дней назад я бы растаяла от этого тона, но теперь готова вырвать его поганый язык.

— Ты много чего говорил, Османов. Как оказалось, большинство из этого ложь.

— Зря ты так.

Фыркаю. Быстро же в его голосе убавилось мягкости!

Не желая продолжать бессмысленный разговор, плотнее закутываюсь в одеяло. Когда-то я любила брать подушку мужа и, прижавшись к ней, ловить его запах. А сейчас отдала бы что угодно, только бы переночевать в детской. Или хотя бы гостиной.

Время тянется медленно. Мне не хочется спать, в глаза будто песка насыпали. Османов тоже бодрствует. Тихо лежит рядом и, какое счастье! — не пытается лапать. Но я не знаю, насколько хватит его терпения… Однажды с меня потребуют супружеский долг, и далеко не факт, что нежно.

К горлу подкатывает тошнота. Не могу об этом думать. Но и не думать тоже. Опять штормит. В темноте все чувства обострены и нервы как оголенный провод. За что со мной так? Разве я была плохой женой? Отказывала в чем-то? Не удовлетворяла в постели? Или просто надоела?

От раздирающей на части боли скреплю зубами. А за спиной слышится шорох:

— Ясмина… — тихо вздыхает Арсен. — Знаю, тебе сейчас больно…

Больно⁈ О, это настолько слабо сказано, что даже смешно. Но Арсен будто не слышит моего злого смешка.

— … Я очень виноват перед тобой, — продолжает тихо. — Перед нашей семьей. Прости меня… Я готов сделать все, что захочешь.

Содрогаюсь, зажимая между зубов уголок подушки. Этот вкрадчивый и полный сожаления голос — он дороже любых украшений! Как бы я ни хотела, но нельзя перестать чувствовать за несколько дней. Можно злиться, тонуть в обиде и даже ненависти, но эта проклятая любовь… О-о-о, как же я хочу просто перестать ее чувствовать!

Арсен подвигается ближе. Обнимает меня, нежно трется щекой. Как хищник, напавший на след жертвы, он чувствует мое смятение. Неуверенность… И пробирающее до нутра желание поверить ему снова.

— Я тебя так люблю, Ясмина, — гладит по щеке. — Ты — самая прекрасная женщина на свете. Нежная, чувственная…. Моя единственная…

Щелк — и одно слово с треском рушит флер очарования. Дергаюсь в сторону и чуть не слетаю с кровати. Кое-как развернувшись, сталкиваюсь нос к носу с Османовым.

— Единственная? — шиплю, скидывая с себя его руку. — А та шваль кто? Запасная?

Даже в темноте вижу, как мрачнеет Османов. Ну еще бы! Рыбка сорвалась с крючка, а он ведь старался! Дифирамбы тут пел, на комплименты расщедрился.

— Ты права, она — шваль, — отвечает вроде спокойно, но я чувствую его злость. — Это была ошибка. Один долбанный раз, когда я был слишком пьян, чтобы соображать.

— Ух ты! А выглядел вполне нормально…

— Я был пьян, Ясмина! И действительно хочу извиниться. Сделать что-то правильное.

— Тогда дай мне развод!

— Да чтоб тебя! — бьет кулаком в спинку кровати.

А я все-таки оказываюсь на полу. Вскочив на ноги, отбегаю к противоположной стене, но меня это не спасает от короткого:

— Вернись в постель.

Комкаю на груди ворот халата. Мне страшно, и холодно, и снова хочется реветь во все горло, но получается смех.

— А как же «сделать что-то правильное»? Правильное для кого? Для тебя?

— Ясмина!

— Развода ты не дашь, ночевать там, где мне хочется, не разрешаешь, а что тогда «правильное»? С щенячьим восторгом принимать от тебя очередную цацку? Молча глотать таблетки и запихивать в себя свечи? Делать вид, что ничего не случилось, и ждать, пока ты очередной раз будешь «пьян»?

Арсен тоже оказывается на ногах.

В темноте его лицо кажется особенно страшным — с провалами глаз и некрасиво оскаленным ртом. Вжимаюсь в стенку так, что кости хрустят, и проклинаю свой болтливый язык. Меня сейчас просто заткнут кулаком и…

Черная тень рывком кидается в сторону, а потом слышится хлопок двери.

Ушел.

Силы разом исчезают, и я буквально стекаю на ковер. Трясет до ужаса. Успокоительного бы, но я боюсь даже подойти к двери. Проходит одна мучительная минута, другая… Десять. А потом я вижу блеск фар, мазнувший по окну. Османов уехал.

Отскребаю себя от пола и доползаю до кровати.

Озноб набирает обороты, кутаюсь в одеяло и, не выдержав, все-таки хватаю подушку мужа. И реву… реву как дура. Потому что сама только что выгнала. Но и не выгнать не могла.

Арсен

— Оплата как договаривались. Пошла вон! — отпихиваю девку, и та хромает к двери.

На молочно-белой коже ссадины, лицо в потеках туши, а маникюр наверняка испорчен — так сильно девка хваталась за простыни, пока я драл ее как последнюю суку… Но претензий ноль. Я заказываю только тех, которые согласны терпеть.

Обычно это помогало. А сегодня злость все так же кипит под горлом. Швыряю в стену недопитую бутылку виски. Осколки летят во все стороны, девка мгновенно исчезает, не потрудившись забрать платье.

Гляжу на вызывающе-алую тряпку и чувствую себя животным. Последней грязной тварью, ведь вместо того, чтобы обхаживать Ясмину, я опять сорвался.

Но мне это нужно! Иначе бы вместо девки подо мной давилась стонами боли моя жена…

Что есть сил бью кулаком по столу. Голосок у Ясмины прорезался, ну надо же! Ласковая девочка решила показать зубы. Думает, я их не смогу обломать? Зря. Жена у меня под колпаком. Ее семья с радостью готова сделать вид, что ничего не случилось. А от сучек-подружек, которые так и норовили сунуть нос в нашу семейную жизнь, я давно избавился.

А с другой стороны… Так я точно не сумею вернуть Ясмину.

«… это не заставит меня делать вид, что ничего не случилось!» — пульсирует в воспаленном мозгу ее крик.

И я понимаю, что да — не заставлю. Нужно действовать по-другому. Для начала предоставить жене хотя бы видимость свободы. Черт с ней, пусть поживет в соседней комнате недельку-другую. Успокоится как следует, придет в себя. А потом… Хрен его знает.

Придумаю что-нибудь.

Дергаю оконную ручку, и в номер врывается ледяной воздух. Начало октября выдалось дождливым. Мерзкая погода. К морю бы сейчас, на теплый песочек, так ведь одна упрямая девица решила поиграть в гордость.

А может, одну ее отправить?

Но я давлю эти мысли в зародыше.

Чтобы моя девочка в отместку подцепила какого-нибудь смазливого ублюдка? Никогда. Ни один мужик не прикоснется к Ясмине. А если попытается — я лично вырву ему руки и запихну в глотку.

— Проклятье… — шиплю сквозь зубы.

Ледяной ветер хлещет по щекам, забирается под расстёгнутый ворот рубахи. Но и это не помогает остыть. Меня наизнанку выворачивает от предчувствия надвигающейся задницы. И утром жена наверняка предъявит мне за эту спонтанную поездку.

С силой провожу рукой по волосам. Ладно, надо возвращаться. И уже попробовать наконец собрать яйца в кулак. Больше никаких срывов. И все внимание только жене и дочери.