Измена. Начать заново

Глава 23

За окном глухая ночь. Ляйсан спит, столько впечатлений получила, что выключилась едва коснулась подушки. Даже сказка на ночь не понадобилась.

А я не могу…

Кутаясь в шаль, тихонько выдыхаю и упираюсь лбом в холодное окно, но это не помогает остудить жар, гуляющий по телу. Кожа на боках до сих пор горит… Я чувствую широкие мужские ладони, бережно державшие меня за талию.

Богдан просто помог взобраться на лошадь! Никакой пошлости, одно лишь дружеское участие, а меня будто афродизиаком накачали!

Совершенно ненормальная реакция. У нас с Мещеровым не может быть вообще ничего! Я скоро улетаю, а он… он… Пф-ф-ф!

До боли прикусываю губу.

Наверное, мне нужно ещё раз сходить в душ. Включить воду похолоднее, а ещё лучше затащить с собой какого-нибудь мужика.

В голове сразу отщелкивают воспоминания о моей супружеской жизни, и возбуждение моментально сходит на нет.

Думать об Османове мерзко. И очень страшно. Рая говорит, он ищет как одержимый. Значит, рано или поздно найдет… И если ему подвернётся под руку Богдан… О, не хочу даже думать, что будет! Мой пока ещё муж ревнив до чёртиков. Несмотря на то, что сам хламидиозный кобель.

Тошнота схватывает горло.

Ещё раз оглянувшись на Ляйсан, решаю спуститься в гостиную, попить воды.

Но выхожу из-за угла коридора, как непроизвольно делаю шаг назад.

Богдан!

Сидит в темноте за кухонной стойкой и смотрит прямо на меня.

Ноги становятся ватными, а сердце колотится так, что кажется, слышно на весь дом. Бежать глупо. Но идти вперёд… Ох, почему мне кажется, что я шагаю в клетку со львом?

— Не спится?

Бархатный рокот проносится по коже табуном мурашек. Этот голос… мед для ушей! Слушала бы и слушала.

Мысленно отвешиваю себе подзатыльник. Соберись, Ясмина! И подотри слюни.

— Да, не спится… — отвечаю почему-то шепотом.

И все-таки заставляю себя подойти ближе.

А Богдан смотрит. Я почти не вижу его, только приглушённый фонаря обрисовывает мужской силуэт и черты лица, делая их ещё резче. Но отчётливо чувствую хищный интерес, с которым Богдан следит за мной.

— Чаю? — ухмыляется, как только я устраиваюсь напротив.

— Н-нет. Просто воды.

Богдан не спорит. Встаёт и подходит к столешнице, достает стакан. А я ловлю себя на мысли, что мне нравится, как мужчина принимает мой выбор. Не пытается доказать, что было бы лучше другое, а просто берет и делает. Османов бы впихнул в меня подогретое молоко или мятный отвар.

Мысли о будущем бывшем неприятно царапают нервы. Он, как грязное пятно, отравляет собой волшебство происходящего. В стремлении избавиться от дурных воспоминаний, снова подаю голос:

— Почему ты не спишь? Поздно уже…

— Адам храпит.

Прыскаю со смеху. Богдан тоже улыбается. Ставит передо мной воду.

— А если серьезно, то у меня такое бывает. Знаешь, вроде устал до чёртиков, но вот… думаешь о всяком и не можешь остановиться.

— Вспоминаешь о жене? — ляпаю прежде, чем успеваю прикусить язык.

Ну что за дура! А Богдан все так же спокоен. Сидит передо мной, вертит в руках пустую чашку.

— Нет, Инга здесь ни при чем. Я давно остыл. Теперь мне необходимо разве что придумать, как смягчить для сына новость о ее скорой кончине.

Значит, не врали, что она больна.

— Все так плохо?

— Да. Опухоль в мозге, неоперабельная. Лечение смогло лишь отсрочить неизбежное. Но вряд ли Инга это понимает. Из-за болезни ее поведение изменилось в гораздо худшую сторону, а восприятие реальности пострадало. Держат на таблетках, чтобы не буянила.

— Соболезную.

— Не стоит. Наш брак был ошибкой, вернее… — морщится, — капризом избалованной мажорки, которой каким-то хреном приглянулся владелец скромного СТО. Наверное, потому что была впервые послана при знакомстве.

— Ты⁈ Ой, прости… Я…

Но Богдан снова улыбается.

— Все в порядке. Мне кажется, это честно — рассказать о своем прошлом, раз уж я знаю твое.

— Мог бы этого не делать.

— Но хочу. Если, конечно, тебе это вообще интересно.

— Интересно, — признаю смущённо. — Знаешь, это женское любопытно — коварная вещь.

Богдан хохочет.

— Любопытство — это нормально. А вот желание играть в игрушки, заменяя кукол людьми — страшно…

О да, с этим я могу согласиться!

— … Но я сам дурак, — продолжает Богдан, — повелся на красивую обёртку. А когда понял… Инга уже забеременела и умело этим шантажировала. Мы поженились, даже пытались корчить из себя семью… Отвратно получалось. Но я все равно рад, что у меня есть сын.

— Понимаю… Ляйсан — мое солнышко. Наверное, мне бы не хватило сил противостоять мужу без нее. Знаешь, как представлю, что ее выдадут за такого же урода…

Нервно передергиваю плечами, а Богдан тянется вперед и накрывает мою ладонь своей.

— Ты молодец, что сбежала. Я, конечно, тот еще хренов джентльмен, но от таких, как Османов, лучше держаться подальше.

— Д-да… Ты прав.

Стараюсь говорить ровно, но голос все равно срывается. Кажется, я понимаю его бывшую жену — Богдан чертовски притягательный мужчина. Вот и сейчас его жест вроде бы абсолютно не пошлый, но нервы дрожат от напряжения.

Богдан чувствует это, но не пытается обернуть в свою пользу, как сделал бы Османов, а деликатно отстраняется.

— В любом случае я уверен, что все будет хорошо.

— Спасибо…

Мой ответ больше похож на вздох.

— И ты можешь всегда обратиться ко мне, если возникнут проблемы.

— Я скоро должна уехать… Так что, надеюсь… — голос подводит, и я снова замолкаю, досадуя на свое косноязычие.

Какая же дурочка, честное слово! Но Богдан тактичен:

— Все равно. Помощь может понадобиться по самым разным вопросам и лишней не бывает.

— А вдруг я свяжусь с плохой компанией?

И от мягкого мужского смеха чуть не стекаю со стула. Настолько кружит голову.

— Извини, представил тебя с пушкой в одной руке и пачкой наличности в другой…

Хихикаю. А Богдан неожиданно серьезно добавляет:

— … Нет, Ясмина, ты слишком хорошая девочка. А я — идиот, решивший, что передо мной голодная до бабла хищница. Прости.

И снова касается моей руки. Мягко, почти невесомо.

— Все в порядке, — шепчу, с трудом заставляла себя реагировать спокойно.

Это просто дружеский жест. Мы сидим близко, Богдан не пытается сделать нечто предосудительное, например, поцеловать.

Но каждое его касание — как прыжок с огромной высоты. Все внутри замирает и дрожит.

И воздух почему-то такой густой, а мужской взгляд пробирает до нутра. Может, это всего лишь игра теней? И мне просто кажется это мягкое и в то же время горячее желание в его взгляде? Или нет…

— Ясмина… — хрипло тянет Богдан, но нас перебивает шорох.

Очарование момента схлопывается, как мыльный пузырь. Дёргаюсь в сторону, и Богдан отпускает.

— Кто решил присоединиться к нашему ночному чаепитию? — произносит насмешливо.

И в его голосе нет ни капли злости. В отличие от Османова, Богдан не топает ногами и не орет что-то в стиле «кто посмел?». Тем более это всего лишь Адам.

Мальчик как ни в чем не бывало идёт к столу и забирается на табурет рядом с отцом. Жмется к нему, как доверчивый котенок.

— А почему вы здесь в темноте сидите? — зевает сладко.

Богдан обнимает сына за плечи, и вид этой парочки просто не может не вызывать улыбку.

— Мы с Ясей строим коварные планы, как бы съесть больше мороженого.

Адам фыркает:

— Ты не любишь мороженое.

— Яся любит.

— Для нее не жалко. И Лялю надо позвать… — снова зевает.

Богдан хохочет, я тоже смеюсь.

— Спасибо, Адам. Мороженое я люблю, но на самом деле хотела просто воды. А потом мы с твоим папой просто заболтались.

— А-а-а… Но все равно, так поздно сидеть нельзя. Ты мне сам говорил, — трется щекой о плечо Богдана.

— И правда. Значит, пора спать. Пойдем-ка…

Помогает сыну слезть. Я соскакиваю сама, и мы вместе отправляемся по комнатам.

— Спокойно ночи, Яся, — ласково прощается у развилки коридора.

— Спокойной…

Но, кажется, сегодня я уже не усну. И вроде бы ничего такого особенного не случилось, а меня аж подкидывает. В груди тихонько зреет очень знакомое, но такое лишнее сейчас чувство. И оно пугает.